Старость — это ступень нашей жизни, имеющая, как и все другие ее ступени, свое собственное лицо, собственную атмосферу и температуру, собственные радости и горести. У нас, седовласых стариков, есть, как и у всех наших младших собратьев, своя задача, придающая смысл нашему существованию, и у смертельно больного, у умирающего, до которого на его одре вряд ли уже способен дойти голос из посюстороннего мира, есть тоже своя задача, он тоже должен исполнить важное и необходимое дело. 



Быть старым — такая же прекрасная и необходимая задача, как быть молодым, учиться умирать и умирать — такая же почтенная функция, как и любая другая, — при условии, что она выполняется с благоговением перед смыслом и священностью всяческой жизни.

Старик, которому старость, седины и близость смерти только ненавистны и страшны, такой же недостойный представитель своей ступени жизни, как молодой и сильный, который ненавидит свое занятие и каждодневный труд и старается от них увильнуть. 

Короче говоря: чтобы в старости исполнить свое назначение и справиться со своей задачей, надо быть согласным со старостью и со всем, что она приносит с собой, надо сказать ей «да». Без этого «да», без готовности отдаться тому, чего требует от нас природа, мы теряем — стары мы или молоды — ценность и смысл своих дней и обманываем жизнь. 

Каждый знает, что старческий возраст приносит всякие тяготы и что он кончается смертью. Год за годом надо приносить жертвы и отказываться от многого. Надо научиться не доверять своим чувствам и силам. Путь, который еще недавно был маленькой прогулочкой, становится длинным и трудным, и в один прекрасный день мы уже не сможем пройти его. От кушанья, которое мы любили всю жизнь, приходится отказываться. Физические радости и удовольствия выпадают все реже, и за них приходится все дороже платить. И потом, всяческие недуги и болезни, притупление чувств, ослабление органов, и различные боли, особенно ночами, часто такими длинными и страшными,- от всего этого никуда не денешься, это горькая действительность. Но убого и печально было бы отдаваться единственно этому процессу упадка и не видеть, что и у старости есть свои хорошие стороны, свои преимущества, свои утешения и радости. Когда встречаются два старых человека, им следует говорить не только о проклятой подагре, о негнущихся частях тела и об одышке при подъеме по лестнице, но и о веселых и отрадных ощущениях и впечатлениях. А таковых множество. 

Когда я напоминаю об этой положительной и прекрасной стороне в жизни стариков и о том, что нам, седовласым, ведомы и такие источники силы, терпения, радости, которые в жизни молодых не играют никакой роли, мне не подобает говорить об утешениях религии и церкви. Это дело священника. Но кое-какие дары, которые приносит нам старость, я могу перечислить. Самый дорогой для меня из них — сокровищница картин, которые носишь в памяти после долгой жизни и к которым, когда твоя активность идет на убыль, обращаешься с совершенно другим участием, чем когда-либо прежде. Образы и лица людей, отсутствующих на земле уже шестьдесят-семьдесят лет, составляют нам компанию, глядят на нас живыми глазами. Дома, сады, города, уже исчезнувшие и полностью изменившиеся, мы видим целыми и невредимыми, как когда-то, и далекие горы, взморья, которые мы видели в поездках десятки лет назад, мы снова находим во всей их свежей красочности в этой своей книге с картинками. 

Рассматривание, наблюдение, созерцание все больше становится привычкой и упражнением, и незаметно настроение и позиция наблюдающего определяют все наше поведение. 

Гонимые желаниями, мечтами, влечениями, страстями, мы, как большинство людей, мчались через годы и десятилетия нашей жизни, мчались нетерпеливо, с любопытством и надеждами, бурно переживая удачи и разочарования, — а сегодня, осторожно листая большую иллюстрированную книгу нашей собственной жизни, мы удивляемся тому, как прекрасно и славно уйти от этой гонки и спешки и отдаться vita contemplativa (созерцательной жизни).

Здесь, в этом саду стариков, цветет множество цветов, об уходе за которыми мы прежде и думать не думали. Тут цветет цветок терпения, злак благородный, мы делаемся спокойнее, снисходительнее, и чем меньше становится наша потребность вмешиваться и действовать, тем больше становится наша способность присматриваться и прислушиваться к жизни природы и к жизни наших собратьев, наблюдая за ее ходом без критики и не переставая удивляться ее разнообразию, иногда с участием и тихой грустью, иногда со смехом, светлой радостью, с юмором. 

Недавно я стоял у себя в саду у костра, подбрасывая в него листья и сухие ветки. Мимо колючей изгороди проходила какая-то старая женщина, лет, наверное, восьмидесяти, она остановилась и стала наблюдать за мной. Я поздоровался, тогда она засмеялась и сказала: «Правильно сделали, что развели костер. В нашем возрасте надо приноравливаться к аду». Так был задан тон разговору, в котором мы жаловались друг другу на всяческие боли и беды, но каждый раз шутливо. А в конце беседы мы признались, что при всем при том мы еще не так уж страшно стары и вряд ли можем считать себя настоящими стариками, пока в нашей деревне жив еще самый старший, которому сто лет. 

Когда совсем молодые люди с превосходством их силы и наивности, смеются у нас за спиной, находя смешными нашу тяжелую походку и наши жилистые шеи, мы вспоминаем, как, обладая такой же силой и такой же наивностью, смеялись когда-то и мы, и мы вовсе не кажемся себе побежденными и побитыми, а радуемся тому, что переросли эту ступень жизни и стали немного умней и терпимей.

«О старости»
Герман Гессе (1877-1962) - немецкий писатель, лауреат Нобелевской премии.
1952

Иногда от отпуска устаешь не меньше, чем от работы. Ученые советуют, как этого избежать.
 
Наука давно доказала: отпуск не только снижает уровень стресса и временно улучшает настроение. Вдобавок к этому он помогает уменьшить риск развития болезней сердца, в конечном итоге повышает работоспособность и помогает нам высыпаться.

Исследование, проведенное учеными из нескольких известнейших медицинских школ США, обнаружило, что даже 6-дневная поездка на отдых улучшает работу генов, ответственных за противостояние стрессу и иммунитет, – эффект похож на результат медитации.



«Мы были впечатлены тем, как заметно отдых и пребывание в расслабляющей обстановке повлияли на экспрессию генов за такое короткое время», – сообщила ведущий автор исследования, профессор психиатрии Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе Элисса Эпел.

Несмотря на это, многие не используют положенные им отпуска до конца, а некоторые и вовсе предпочитают работать без перерывов.

По статистике, японцы в среднем отдыхают 5 дней в году вместо 13-ти, в России отпуск без остатка тратят лишь 19% трудящихся, а в США таких еще меньше – 15%. Среди причин не уходить в отпуск – желание доказать руководству свою лояльность, страх, что в наше отсутствие на работе случится что-то непоправимое, и сомнения в том, что каникулы вообще что-то изменят: для многих планирование поездки становится не меньшим стрессом, чем работа, а эффект от отдыха проходит так быстро, что непонятно – стоило ли оно того?

Последнее – ощущение, что как следует отдохнул и расслабился, – во многом зависит от человека.

На получение максимального эффекта от каникул вполне можно повлиять, если следовать 7 простым, научно обоснованным советам. Это не исчерпывающий список, но применение нескольких пунктов на практике должно помочь провести отпуск правильно.

1. План ⁠путешествия

Как отмечает поведенческий экономист и психолог Дэн Эриели, ваш недельный отпуск состоит из трех частей: недель или даже месяцев ожидания, самого отдыха и периода ностальгии после него. Первая часть – планирование перед поездкой – улучшает настроение и повышает уровень счастья еще до того, как отпуск в действительности начнется, установил ⁠опрос, организованный компанией Booking.com. По этой же причине по пятницам люди ощущают себя счастливее, чем по понедельникам.

⁠Не ⁠стесняйтесь планировать: придумывание будущих занятий, просмотр фотографий мест, которые ⁠предполагается ⁠посетить, поиск билетов и жилья, чтение отзывов о городах и отелях как бы растягивают приятные дни. Время, выбранное для планирования, тоже имеет значение. К примеру, бронируя жилье с работы, пишет NPR, человек выбирает более дорогие варианты, но в конечном итоге чаще бывает разочарован выбором – вероятно, потому что делал его в спешке и отвлекаясь на другие дела.

2. Ограничение вариантов

Стремление успеть сделать максимум и увидеть все за одно путешествие не способствует расслаблению. Большинство сталкивались с этим в жизни: когда выбирать приходится из слишком большого числа опций, выбор становится тяжелее. По мнению американского психолога, автора книги «Парадокс выбора. Почему “больше” значит “меньше”» Барри Шварца, обилие вариантов делает человека несчастным не меньше, чем отсутствие выбора. В отпуске этот закон тоже действует, поэтому установление определенных границ может дать положительный эффект. Постарайтесь ограничить число направлений для поездки, из которых будете выбирать, и не пытайтесь посетить все до одного интересные места там, куда отправляетесь, – скорее всего, вы не сможете ни запомнить их все, ни отдохнуть.

3. Одна неделя лучше двух

Пункт, который может показаться спорным, но и он не лишен оснований. Психолог, лауреат Нобелевской премии по экономике Даниел Канеман утверждает, что человек состоит из двух «я»: одно переживает некий опыт, второе его вспоминает. Первое живет в настоящем, второе в прошлом. По мнению Канемана, наше переживающее «я» может наслаждаться сначала первой неделей отдыха, а затем второй, но вспоминающее «я» практически не отличит однонедельные каникулы от двухнедельных. Продолжительность отпуска не имеет для него значения, потому что не добавляет лишних воспоминаний. Другими словами, от того, была это одна неделя или две сама «история» не изменится, а следовательно, лучше вспоминать четыре недельных приключения, чем два двухнедельных.

Это подтверждает небольшое финское исследование: уровень удовлетворенности от отпуска не растет постоянно – оно достигает пика на 8-й день, а затем начинает пропадать. Человек не способен постоянно испытывать счастье – так не лучше ли получать его порции чаще, а не реже?

4. Уход от рутины

Бихевиорист и автор книги о том, как сделать приключение «идеальным», Джонатан Леви убеждает, что во время каникул важно проводить день не как всегда, чтобы выйти из зоны комфорта. И если отказаться от бронирования отеля и напрашиваться переночевать к незнакомым людям на улице, как делает сам Леви, – это слишком далеко от зоны комфорта большинства, то отключить интернет, больше общаться с людьми лично и делать что-то, чего не делаешь каждый день, по силам каждому.

5. Голубой цвет

Если верить исследованию ученых из США и Новой Зеландии, пребывание в месте, где много голубого, – например, около водоема – способно оказывать антистрессовый эффект. К такому выводу исследователи пришли, сравнив уровень стресса у тех, кто живет с видом на океан и тех, кто чаще видит зелень. По словам соавтора работы Эмбер Пирсон, человеческому мозгу проще обрабатывать картинку естественной среды – так он получает меньше различных стимулов и сможет больше отдыхать.

6. Хороший финал

В длинном списке когнитивных искажений, которым подвержен человек, есть одно, которое называется «эффект новизны» (англ.: recency bias/recency effect). Он подразумевает, что люди скорее запомнят то, что произошло последним. Это может повлиять на то, как каникулы будут восприниматься уже после того, как закончились, а значит, отпуск лучше завершить на хорошей ноте. Вряд ли каждый день может быть самым волшебным, но пусть последний точно будет лучшим.

7. Яркая история

Последняя стадия отпуска – период ностальгии в формулировке Эриела – важна так же, как и две первые. Воспоминания же зависят от того, как мы формируем их. Психологи считают, что для того, чтобы отдых оставил лучшие впечатления, следует, во-первых, больше говорить о нем что-то хорошее вместо того, чтобы вспоминать плохое, а во-вторых, щедро делиться с друзьями фотографиями, веселыми историями и впечатлениями, привезенными домой.

Ира Соломонова

Тема питания и здорового питания с каждым годом только набирает обороты. И, в связи с этим, всегда хочется узнать - а как питались древние люди, которые и стали в итоге нашими предками? Статья из журнала "Огонек" под ярким названием:«Вегетарианцы — тупиковая ветвь человечества». На какой пище сформировался Homo sapiens? дает ответы на некоторые самые острые вопросы... Делюсь основными тезисами!

Ледяной человек Эци обнаружен в 1991 году в ледяной пещере в Альпах. Возраст — 5300 лет. Хранится в Южнотирольском музее.



Мы выяснили: он действительно ел мясо альпийского горного козла и оленя. Более того, по степени разрушения белков ученые поняли, что это было не вареное мясо, а копченое либо сушеное. То есть, видимо, он ел то, что впоследствии стало традиционной едой европейских народов, проживающих в предгорье Альп: «будущую» пармскую ветчину и прошутто.

Употребление таких продуктов очень логично для того времени. По всей вероятности, охотники брали его с собой в путь: такой продукт очень калорийный, он занимает мало места, почти ничего не весит и не портится.


Примерно 6–8 млн лет тому назад мы наблюдаем приматов, которые скорее всего были растительноядными. А вот 2–3 млн лет назад некоторые из них становятся всеядными. Более того, по одной из современных гипотез, именно переход ко всеядности привел к развитию собственно человеческой линии эволюции.

Чуть позже, во времена австралопитеков, мы наблюдаем совершенно потрясающий факт — взрывную энцефализацию — небывалое по интенсивности развитие головного мозга. А у тех австралопитеков, кто не пошел по этому пути и остался растительноядным, такого не произошло. В итоге они постепенно ушли с эволюционной арены. То есть вегетарианцы, растительноядные австралопитеки — не наши предки, а боковая, тупиковая ветвь.


Всеядное белковое питание оказалось более выгодно энергетически. Организму не надо тратить так много сил на переваривание и извлечение энергии из белковой пищи. Как мы знаем, травоядные животные вынуждены есть все время, а хищнику достаточно поесть один раз в день.
Мы видим: изменение рациона приводит к значительным изменениям в физиологии человека. Например, со временем представителям рода Homo во внутриутробный период для нормального развития требуется все больше белковых и жировых компонентов, потому что в состав тела младенца входит большое количество жиров.


Если говорить в общем, то неандертальцы были охотниками на крупных стадных млекопитающих. Это подтверждается работами на разных территориях, в том числе у нас на Алтае. Поэтому неандертальцы выбирали для жилища пещеры, которые располагались в долинах, где паслись стада.

Что касается наших предков — сапиенсов, то у них, видимо, все было не так однозначно. Они активно расселялись, легче находили себе пищу в новых условиях, и поэтому их рацион был более универсальным. В частности, по одной из гипотез, сапиенсы любили расселяться вдоль береговых линий морей.

Это были южные побережья Азии, начиная с Аравийского полуострова и дальше к Индии, моря Юго-Восточной Азии, Индонезия и острова, Австралия и так далее. К сожалению, из-за того, что ледники время от времени таяли и уровень океана все время менялся, территории затоплялись, и поэтому многие признаки этих культур утеряны. Тем не менее мы имеем уникальные мезолитические археологические памятники, которые называются «культуры раковинных куч». Некоторые из них расположены на побережье Атлантического океана на территории современной Дании, и относятся к раннему голоценовому периоду — примерно 6 тысяч лет до нашей эры. Они представляют собой отложения из остатков морепродуктов 3–4 метра глубиной, которые тянутся на сотни метров. То есть люди тысячелетиями жили на одном месте и замечательным образом эксплуатировали море.


Мы предполагаем, что море было для людей очень притягательно с точки зрения богатства и разнообразия пищи. Поэтому основу их рациона составляла рыба, беспозвоночные и морепродукты. Это прекрасный легкий, полезный, энергетически ценный и не опасный в добыче белок. Такую пищу могли находить даже дети. У меня есть личное впечатление, что наша любовь и тяга к морю — это некий инстинкт, влекущий нас к наиболее комфортным и благоприятным для человека местам жизни.


Еще 30 лет назад ученые были уверены, что ранние неолитические группы людей, которые уже были земледельцами, ели в основном хлеб. Но как только появился изотопный метод исследования, стало понятно, что это совсем не так. Они по-прежнему ели очень много мясной пищи, а продукты из хлебных злаков были скорее лакомством, а не основной едой. И это неудивительно, потому что вырастить богатый урожай было трудно. В целом же их рацион по разнообразию проигрывал тому, что был у охотников-собирателей: они употребляли в пищу абсолютно все, причем количество съедобных растений в их меню было необычайно велико.


Мы в целом плохо себе представляем сознание древнего человека. Еда для него воспринималась как источник жизни. Это в буквальном смысле то, из чего человек состоит. Поэтому, чтобы начать употреблять молоко коровы, человеку нужно было по сути согласиться с тем, что он — ее ребенок. Процесс такой метаморфозы был очень долгим. Само одомашнивание животных проходило, судя по всему, в несколько стадий. Сначала естественными преградами и земляными постройками выгораживались территории, где стада могли пастись и не разбредаться. Потом человек начинал как-то заботиться о животных, происходил взаимный процесс сближения, и в какой-то момент во многих местах на земле возник культ быка. В Индии, кстати, до сих пор корова — священное животное именно потому, что она — кормилица. И нужно сказать, что самые ранние скотоводы пасли коров и быков, а не коз и овец.

Это очень глубокие вещи, недоступные современному человеку, который к еде относится чисто утилитарно, потребительски. Но и в нас до сих пор есть отголоски этого сознания. Например, нам довольно сложно начать есть незнакомую еду, когда мы приезжаем в другое место. Попробовать — интересно, а вот перенять другие традиции питания сложно. Бунтует не только организм, но и психика, наши глубинные инстинкты. Чтобы нам начать есть, предположим, морских свинок, собак или гусениц, нужно не просто усилие воли, а некоторая перестройка сознания.


Самому древнему хлебу на сегодняшний день 14 тысяч лет. Это значит, что он был испечен на 4 тысячи лет раньше, чем появилось земледелие. Он был обнаружен на территории Северной Иордании. Тогда на этом месте были мягкие климатические условия, и здесь обитали большие сообщества оседлых охотников-собирателей, которые жили стационарно под большими скальными навесами. Существенный компонент их рациона составляли зерна диких растений, которые там произрастали в большом изобилии. Первый хлеб, сделанный из смеси нескольких диких злаков и измельченных растений, по вкусу должен был быть похож на современный пресный хлеб — лаваш или питу. Так что, видимо, выращивать злаки начали потому, что люди уже умели делать из них хлеб.


Существует известный парадокс, связанный с жизнью людей в глубоком каменном веке: практически все обнаруженные скелеты, относящиеся к этому времени, не несут на себе следов каких-то серьезных заболеваний. Найти инфекцию в каменном веке — настоящая сенсация.

Неолитизация, переход к производящей экономике действительно привел к распространению инфекций, к росту ранней женской и детской смертности. К тому же при таком образе жизни стало сложнее переносить периоды голода, которые сопутствовали человечеству на протяжении всей древней истории. Охотники-собиратели в случае, предположим, неудачи в охоте могли заменить мясо другой пищей. Оседлость же не подразумевала такой мобильности, мор скота или неурожай оборачивались трагедий. Так же несравнимы трудозатраты охотника и земледельца.

В этом отношении интересны современные этнографические работы в Африке, где до сих пор есть довольно изолированные племена охотников-собирателей и тех, кто живет оседло и ведет земледелие традиционным способом. Выяснили, что первые трудятся намного меньше, потому что они не привязаны к месту, им не нужно охранять посевы и скот. В итоге у них всегда более богатый фольклор, изощренные украшения, татуировки и в целом культура. А человек, который заточен под постоянное производство, уже не принадлежит себе. Так что в целом на ранних стадиях перехода к оседлости продолжительность жизни у людей стала падать.


Сейчас тема перехода к оседлому образу жизни у древнего человека - очень популярна в Европе. Есть много работ, который показывают поступательное распространение земледелия на этой территории. Оседлый образ жизни принесли в Европу генетически отличные от местных племен люди, переселившиеся на Балканы из Малой Азии. Они принесли сюда культуру земледелия, скотоводства и строительства домов. Интересно, что эта культура представляла собой совсем другую экономическую модель, другое мировоззрение, другой уклад жизни, но тем не менее ее распространение не вызывало, как нам кажется, агрессии. Это один из самых позитивных опытов человечества по ассимиляции культурных идей. В итоге новый уклад жизни распространился по всей Европе в течение 2–3 тысяч лет.


Оказалось так, что сам по себе феномен поселения с постройками, с декорированными домами и оформленным интерьером стал очень притягательным для человека. В это время быстро начинает развиваться ткачество, другие домашние ремесла. В этой неолитической жизни женщина начинает играть значительную роль. Об этом можно судить по большому количеству статуэток того времени: это каменные изображения тучного женского тела, символизирующие плодородие во всех смыслах. Несколько позже, с развитием скотоводства, главным героем становится мужчина — пастух.


На территории современной России хорошо исследовались поселения вокруг Байкала, на Алтае, есть работы по Минусинской котловине, Дальнему Востоку, исследованы привычки ранних скотоводов Северного Предкавказья и Западного Каспия. Если говорить о центральных районах, то здесь переход к оседлому образу жизни проходил очень и очень медленно. Вплоть до 5–3-го тысячелетия до нашей эры здесь продолжали существовать большие сообщества охотников-собирателей. Причем, что интересно, их питание было настолько разнообразно, что мы не можем выявить какой-то типовой картины. В итоге такое обилие стратегий питания привело к очень успешному демографическому развитию. Но с приходом оседлой земледельческой культуры численность населения падает. Вместе с тем у нас в целом не так много данных по пищевым привычкам древних славянских племен, потому что вплоть до VIII–IX веков нашей эры они по преимуществу кремировали умерших.

Сейчас в нашем институте мы изучаем средневековые русские города. Ведется большая работа по Ярославлю, где обнаружены массовые захоронения горожан — от младенцев до стариков. Это связано с огромной трагедией — взятием города ханом Батыем. Интересно, что городское население средневекового города в основном питалось опять же мясомолочными продуктами и рыбой. Северное земледелие пробивало себе путь с большим трудом, особенно в XII–XIII веках, когда начинался малый ледниковый период. То есть хлебные караваи, о существовании которых мы знаем из былин, описывались там именно потому, что были редкостью, праздничной едой.


Даже если мы возьмем племена эскимосов, которые в основном едят мясо и жир, то увидим, что они всегда старались добавлять в рацион какие-то растения, мхи, лишайники и водоросли. Это не случайно, человек всеяден, и ему свойственно все пробовать на вкус. Здесь речь идет не только о физиологической потребности, но и о концептуальном осмыслении действительности: через разнообразие вкусов человек понимал мир и приобщался к нему.

Если же возвращаться к современному пониманию палеодиеты, то в нем, безусловно, есть один положительный момент — полный отказ от сладостей. Потому что сушеные фрукты и мед — это адекватные продукты, а все, что производит современная кондитерская промышленность — совершенно чуждые человеческому организму компоненты, которые приводят его в состояние шока. Никогда в истории человечества не было столь огромного количества быстродоступных калорий.

Полностью читать здесь!

«Хотите повысить производительность — ищите путь к душе»
Членкор РАН Георгий Клейнер убежден в необходимости гармонизации экономической системы.

В правительстве обсуждается национальный проект повышения производительности труда. Этот показатель в России самый низкий среди европейских стран. И разрыв постоянно увеличивается. Можно ли решить проблему роста производительности труда в рамках национального проекта, «Огонек» выяснял у Георгия Клейнера, членкора РАН, заместителя научного руководителя ЦЭМИ РАН, завкафедрой Финансового университета при правительстве РФ



— Почему мы все догоняем и никак не догоним Европу по производительности труда? Можно ли этот показатель повысить?

— На эти вопросы могут быть разные ответы. Например, формальный. Берете национальный доход, или ВВП, делите на количество занятых в народном хозяйстве и получаете выработку на одного работника. Если такой показатель считать критерием эффективности экономики, то очень скоро вы придете к странному результату: этот показатель может повышаться либо за счет увеличения делимого (ВВП), либо за счет уменьшения делителя (число занятых работников). Второе предпочтительнее, потому что каждый занятый работник — это лишние затраты. Нет работника — нет затрат, нет затрат — нет проблем. Таким же свойством обладают все экономические показатели, построенные как отношение производства к затратам, например фондоотдача и другие. Если ориентироваться на них как на цель, мы очень скоро придем к вымыванию работников из производства. Получается, что они эффективной экономике не нужны. Индекс производительности труда важен и необходим для аналитики, для межрегиональных или межстрановых сравнений, но он не может быть целью государственной политики.

— А может быть целью повышение производительности труда? Может решение этой задачи стать содержанием нацпроекта?

— Нацпроект — это совокупность масштабных мероприятий, имеющих конкретную цель, конкретные сроки и лицо, ответственное за результаты. Например, Олимпиада в Сочи. Построили стадионы, лыжные трассы, Олимпийскую деревню, дороги, соревнования провели успешно, подсчитали расходы и доходы, проект закрыли. То же самое можно сказать о чемпионате мира по футболу 2018 года. Если вы через 6 лет достигнете цели и производительность труда повысится, например, в 1,5 раза, вы проект закроете? С производительностью труда связано много сложных проблем. СССР отставал от США в лучшие времена по производительности труда на 40 процентов, это считалось большой проблемой, ее пытались решать, были и успехи, и провалы. Сейчас мы отстаем в разы. Сколько лет будем догонять? И каким способом? Думаю, что этот срок не измеряется годами. Что касается способов, то они связаны прежде всего с улучшением условий труда. От этих условий зависит и производительность.

— Все так плохо?

— Да, потому что решение задачи — повышение производительности труда в масштабах всей страны — будет поручено «большой четверке». Я знаком с деятельностью этих компаний. Их консультации важны, полезны и необходимы. Можно порадоваться, что они получат госзаказ. Они обладают колоссальным опытом работы в разных странах, обобщенным в методиках управления предприятиями. Но я много раз убеждался, что эти методики, эти стандартные рецепты, примененные в нашей стране, на российской почве не приживаются. Для нашей экономики это почти всегда оказывалось непродуктивно.

— Почему?

— Потому что эти методики вступают в противоречие с базовыми основами сознания, мировоззрения российских работников, инженеров, менеджеров и собственников. В западных методиках нет такой статьи, которая организовала бы их в единый ансамбль. Эти особенности слишком глубоки, они вытекают из истории развития нашего государства, общества, национальной экономики. Этот багаж, или бэкграунд, влияет на всех нас, мы все носители этих исторических особенностей. И если мы хотим улучшить производство хоть на одном предприятии, хоть в отрасли или в целом в стране, нельзя эти особенности не учитывать.

— То есть у нас не только особый путь, но и менеджмент должен быть особый?

— Экономика — это сфера отношений между людьми. Люди — не автоматы. Я когда-то сформулировал, что российский менеджмент — это путь к душам людей. Если вы этот путь отвергаете, получается инструкция по административному управлению. Поначалу кажется, что она «благотворно» влияет на производство, но это лишь кажется, потому что скоро она превращается в свою противоположность, она разваливает производственные процессы. Если вы хотите, чтобы на предприятии была высокая производительность труда, чтобы она выражалась в выпуске качественных товаров, известных или совершенно новых, которые будут отвечать спросу потребителей, надо работать с людьми, искать путь к их душе — и к конкретному человеку, и к коллективу, у которого тоже есть душа.

— Как священник в церкви?

— Скорее, здесь требуется философское понимание экономики. В ней есть четыре вида материи — живая, неживая, духовная и социальная. Они должны быть гармонично увязаны. Этой гармонии требуют все экономические системы, иначе они разваливаются, перекашиваются. Наиболее заметно это на базовом уровне экономики, то есть на предприятии — там, где создается добавленная стоимость.

— То есть речь идет не только о зарплатах, новых станках и технологиях, но и о чем-то большем, чуть ли не эфемерном?

— Намного о большем. Конечно, важны и фондовооруженность, и организация производства, и прогрессивные технологии. Мне приходилось участвовать в группах, консультировавших предприятия по организации производства. Я убедился, что недостаточно указать: склад должен находиться в этом месте, а сборочный цех — вон там, этот менеджер должен руководить вот такой группой, а тот — другой. Рекомендации такого рода решают сиюминутные проблемы, но в стратегическом плане не дают желаемого результата. И заказчик, и консультанты должны понимать, что необходимо затрачивать усилия, чтобы «собирать», а порой и перестраивать душу предприятия. Если она расплылась, не сконцентрирована, если вы не соберете ее в единую движущую силу, вы никогда не получите стратегических конкурентных преимуществ.

Понимаете, вопреки распространенному мнению, экономика — это не сумма отдельных предприятий. И коллектив завода — не простая сумма людей. Вот Иванов, Петров, Сидоров, Яковлев… Уйдет Иванов — никто и не заметит. А без Сидорова вся работа остановится, коллектив рухнет. Каждое предприятие создает места, на которых трудятся рабочие, инженеры, менеджеры. Но оно создает и инвестиционные места для собственников, которые вкладывают в предприятие капиталы. Все это должно быть взаимоувязано в производстве продукции. Так же и вся экономика в масштабах страны. Все предприятия, как и все люди,— разные, нет двух одинаковых. Одни потребляют продукцию, произведенную другими,— находятся в сотрудничестве; другие конкурируют между собой за поставщика, за инвестора. Возникает сложная система взаимоотношений.

— И именно она создает преграды для повышения производительности труда?

— К сожалению, мы эти преграды не всегда видим. В 1980-х годах партия и правительство ставили задачу повышения производительности на 1 процент в год. Предположим, каждое отдельное предприятие эту задачу выполнило. Насколько повысилась производительность в целом по стране? Нет ответа. Потому что отношения между предприятиями не учитывались. Люди перейдут с одного завода на другой, такой же по профилю, с такой же технологией, но производительность будет другой, потому что условия разные. Если мы действительно хотим повысить эффективность экономики, нам надо решать одновременно четыре задачи: коренным образом изменить управление предприятиями, изменить отношения между предприятиями, изменить отношения между предприятиями и государством, установить отношения между экономикой дня сегодняшнего и экономикой дня завтрашнего.

— Расшифруйте четвертую задачу…

— Заглядывание в завтрашний день очень важно, потому что меняет восприятие и оценки нынешнего дня. Мы стараемся добиться высокой эффективности и на отдельном предприятии, и в целом по экономике. Наивысшая эффективность достигается тогда, когда задействованы все доступные ресурсы. Как Плюшкин говорил: и веревочка в хозяйстве сгодится. Однако полное задействование плохо тем, что не остается свободных ресурсов, а значит, нет возможности развития. Поэтому часть ресурсов должна быть зарезервирована на будущее. Мы должны сейчас об этом думать. Что такое хищническое использование лесов, вод, ископаемых? Это сокращение возможностей будущего. Мы ради сегодняшней эффективности оставляем будущие поколения на голодном пайке. Но надо понимать, какое будущее мы видим, куда будет направлено наше развитие. От этого зависит правильное распределение ресурсов.

— Вернемся к четырем задачам. У них есть решение?

— Да. Фактически мы вплотную подошли к моменту, удобному для проведения административной реформы управления народным хозяйством на всех уровнях — от предприятия (микроуровень) до высшего (макроуровень).

— Что надо реформировать на низшем уровне, на предприятиях?

— Мы уже говорили, там трудится квартет: работники, инженеры-технологи, менеджеры и собственники. Надо изменить институциональные условия их взаимодействия, которые у нас сильно разбалансированы. Каковы права рядового работника? Нулевые. Права технического специалиста? Повыше. Но от их вовлеченности в производственный процесс, от их лояльности зависит работа предприятия и качество продукции. Какую роль они играют в принятии решений? Рабочие — нулевую, инженеры — теневую. Потому что инженеры, если хотят, могут поделиться своими соображениями по качеству, технологиям, производительности, а не хотят — оставят их в тени. А решения принимают менеджеры и собственники. Менеджеры — очень важные люди. Вопреки предубеждениям, их у нас мало. Профессионально и качественно их готовят всего несколько вузов — ГУУ, НИУ ВШЭ, РАНХиГС, Финуниверситет… Несколько тысяч человек в год, а потребность — миллионы. Но проблема не в этом, а в том, что трудно воспитать такого управленца, который бы двигал вперед прежде всего предприятие, а не только свою карьеру и свое благополучие.

Кто такой менеджер — «свой среди чужих»?

Кто для него «чужие» — рабочие и инженеры? Он должен привести к процветанию предприятие или работников? Это далеко не одно и то же.

Да, как правило, менеджеры такой задачи перед собой и не ставят, потому что их назначают собственники. И увольняют они же. Знаете, какая самая распространенная статья при увольнении менеджеров? По утрате доверия. Что это такое, где оно лежало и где его обронили? Непонятно. Но суть в том, что, если не «потрафил» собственнику, он может тебя в секунду уволить без объяснения причин. Кто такой собственник? Покупатель или приобретатель ценных бумаг предприятия. Да, бывают покупатели квалифицированные и не очень (которые покупают не то, что хотели). У нас собственников, в отличие от менеджеров, работников, инженеров, никто не обучает. Однако, купив акции, человек получает колоссальную власть над ресурсами — материальными, финансовыми и, самое главное, человеческими. Водитель, севший за руль автомобиля, приобретает власть над пешеходами. Нарушая правила движения, может покалечить или даже убить одного или несколько человек. От неумелых действий собственника могут пострадать сотни и тысячи людей и их семьи. Где «правила дорожного движения», которые собственник должен изучить и практически выполнять? Их нет.

Если мы говорим о повышении производительности труда, то надо в первую очередь установить нормальные отношения между людьми на производстве. Я отдаю себе отчет в том, что на страже существующего порядка стоит прежде всего Гражданский кодекс и многие другие нормативные акты. Есть еще Трудовой кодекс, но он чаще поддакивает собственнику, чем защищает права других участников экономического процесса. Беда в том, что наши люди привыкли к такому положению вещей, это уже сформировавшаяся традиция. Ограниченная ответственность собственников рождалась в 90-х годах прошлого века, она была допустима в условиях переходного периода. Но мы уже давно сформировали новый экономический уклад, а этот анахронизм остался.

— То, о чем вы говорите, затрагивает интересы огромного количества людей — и очень влиятельных.

— А вы хотите повысить производительность труда, ничего в отношениях людей не меняя? Это невозможно. Так же как невозможно движение промышленности вперед без решения второй задачи — организации отраслевого управления. Оно у нас просто сведено к минимуму. В традиционном понимании отрасль — совокупность предприятий, производящих однородную продукцию. Что должны делать два предприятия одной отрасли? Конкурировать между собой. Какое там управление! Это ристалище, где бьются насмерть. Каждый за себя и один против всех. Сильный поглощает слабого, и праздные римляне показывают победителю восклицательный знак.

Так вот, это не имеет ничего общего с нормальной человеческой экономикой. Она — сложная система органического типа. В ней есть сильные и слабые предприятия, одни подтягиваются, другие не могут. Отраслевое управление должно создавать условия и возможности, чтобы организационно-технологический уровень всех предприятий был относительно ровным, без провалов. Чтобы он был высоким, для этого нужно прилагать усилия. Прежде всего нужно восстанавливать разрушенную отраслевую прикладную науку. Механические действия по повышению производительности труда без науки не дадут никакого результата. Реформа административного управления должна затронуть и отраслевой сектор.

— Поставить каких-то отраслевых управляющих?

— Когда-то у нас было понятие «генеральный конструктор». Я не хочу сказать, что все наше экономическое пространство должно быть засеяно генеральными конструкторами. Но есть критические направления, критические технологии, которые должны развиваться под опекой людей, обладающих знаниями, опытом, организационными способностями и патриотизмом. Люди, которым и должно быть доверено право управлять отраслями как совокупностью однородных предприятий.

— Как были Королев, Туполев…

— Да. Я в свое время работал в Институте электронных управляющих машин. Директором там был Борис Николаевич Наумов. Его имя не так известно, как Королева. Но единая цепочка производства от идеи до промышленного исполнения была под его неусыпным контролем.

— Некоторые считают, что эти вопросы решит рынок и цепочка сложится сама собой…

— Может быть. Лет так через пару миллионов. Я думаю, институт генеральных конструкторов — это, по сути, и есть отраслевое управление. У генерального конструктора должен быть институт, организация людей, которые ему помогают. Но это опять же требует изменения организации управления народным хозяйством.

— А как же рынок, который мы столько лет выстраивали?

— Рынок — это воздух. Когда мы разговариваем, нас разделяет воздух, но без него у нас не получился бы разговор, мы не услышали бы друг друга. Так же и в экономике. Без рынка не будет связи между отдельными субъектами экономики. Достаточно ли рынка, чтобы эти связи сами организовались в нужные нам цепочки? Нет. Для этого следует приложить сознательные усилия. На это и должен быть нацелен огромный штат чиновников, который у нас сейчас есть. Они должны стремиться к этому, а не подменять главной цели, которую я обозначаю как путь к душе, своими бюрократическими выгодами.

— Чиновник — к душе?

— Забавно: когда мы объясняем руководителям подразделений, что они должны найти путь к сердцу своих подчиненных, они реагируют по-разному, но никто никогда не сказал, что это глупость. Попробуйте сказать министерскому человеку, что он доложен думать о душах руководимых им людей, предприятий. Он вас просто не поймет. Он привык к другому стилю: я сказал, а вы должны исполнять. Никакой эмпатии, нет даже попытки поставить себя на место того исполнителя. Эти элементарные основы менеджмента там, наверху, напрочь отвергаются.

Мы сейчас говорили о плохой организации управления на предприятиях. Но что происходит на министерском уровне? Почему у нас такая структура правительства? Почему в ней столько вице-премьеров? Научных обоснований я не вижу. Создается впечатление, что структура создана для того, чтобы обеспечить достойные места для некоторых людей.

Этот вопрос, безусловно, должен находиться в сфере организационной науки. И административная реформа должна начинаться с разработки концептуальных научных основ организационной структуры управления в сегодняшней России. Тогда, возможно, появятся принципиально новые, необходимые сегодняшнему дню решения. Скажем, можно организовать управление на макроуровне по принципу проектов, создать проектный офис. Однако одного проектного офиса недостаточно. Экономика должна развиваться непрерывно в пространстве и во времени. Поэтому на том же уровне должен быть и другой офис — процессный, регулирующий в постоянном режиме взаимоотношения между субъектами. Третий — организационный, который будет курировать вопросы создания и развития субъектов экономики. Можно по-разному организовать руководство экономикой. Но надо, наконец, чтобы вопрос был поставлен и решен управленческой наукой.

— А кто будет выстраивать отношения с будущим? Писатели-фантасты?

— У меня была совместная статья с Александром Захаровым, вице-президентом ИК «Еврофинансы», называлась «Конструирование будущего — задача настоящего». Это дело общественных наук. Ученые видят связи между явлениями и перспективы развития. Явления исчезают, связи остаются. Из них и может выстраиваться будущее. У нас общественные науки всегда были на последних местах, вне развития. Поэтому мы плохо представляем себе будущее, живем одним днем.

— И какая здесь связь с экономикой?

— В нашей истории отсутствие видения будущего уже много раз превращалось в отставание от развитых стран. Наши инженеры и ученые изобретали радио, телевидение, самолеты, вертолеты, паровозы… И все это отвергалось. Оно возвращалось к нам, проделав петлю на Западе, где организационно-экономический механизм принимал эти изобретения и доводил их до массового потребления. К нам они приходили в качестве импортируемых технологий, товаров, услуг. А сейчас у нас вообще беда с наукой, особенно с наукой об обществе. В самой РАН своего будущего не знает никто — идет ли речь о лаборатории или институте. Поэтому и образ будущего разбивается у нас на осколки.

— Наше отставание от развитых стран по производительности труда — это результат утраты управления в экономике?

— Есть две стороны. Одна действительно касается организации управления. А вторая касается самих работников. Знаете, этот вопрос на Западе много лет задают и формулируют его так: это у вас народ такой безрукий или устроено что-то неправильно? Я думаю, народ у нас талантливый. Больше того, мы показываем прекрасные результаты, когда речь идет о единичных, уникальных продуктах. Можем создать один выдающийся КамАЗ, который выиграет автогонку, провести один чемпионат мира по футболу, построить один Крымский мост… Но когда речь идет о массовом продукте, тут мы теряем к нему интерес и, как следствие, теряем качество. Это еще один повод, чтобы скептически относиться к таким обобщающим показателям, как производительность труда: там, как в общем котле, смешиваются и высокие достижения, и механическая повседневная работа. Если выбрать правильную стратегию развития, в которой мы ориентировались бы на использование творческих, духовных достижений, то мы могли бы сравняться с Западом. Конечно, человек и страна не могут жить только творческими продуктами, только произведениями науки, литературы, искусства, как не могут жить только за счет продажи углеводородов. Нам надо организовать гармоничное развитие всех отраслей экономики. Но пока такая задача перед людьми, перед страной не ставится.

— Как же не ставится? Вот готовый нацпроект, даже и деньги на него уже выделены…

— Каждый национальный проект должен стать источником вдохновения для страны. Видели соревнования по бегу с препятствиями? Бегун перед каждым барьером делает вдох. Вдохновение — от слова вдох. Без вдохновения невозможно преодолеть препятствие. Вдохновение должно охватить всех нас, граждан этой страны, если мы видим путь, понимаем цели, разделяем их, если цели достижимы и оснащены тем, что называется «дорожной картой».

Это вопрос стратегического планирования развития страны, которое пока у нас не очень получается. Если у корабля нет цели — не будет ему попутного ветра, любой ветер будет мешать его движению. Тогда мы получаем ситуацию, в которой все окружающие нас силы враждебны и мешают нам жить.

Движение страны, ее развитие — это не путь из точки А в точку Б. Нет точки Б. Невозможно описать в точных координатах, куда мы придем.

И документы, в которых пытаются это обозначить, часто готовятся людьми, которые не понимают особенностей развития социально-экономических систем. Национальный проект — замечательная категория, но не для решения задачи повышения производительности труда в масштабах страны. Производительность труда — это вершина айсберга, в толще которого находятся и национальное богатство России, и институты, и отечественные традиции, и психология участников хозяйственной деятельности. Надо понять, какой должна стать экономика в будущем. Но такая тема должна исследоваться наукой, обсуждаться экспертами, политиками. Затем ее надо вынести на общественное обсуждение. В конечном счете она должна стать основой для нового мировоззрения общества. Следствием этого и станет повышение производительности труда.

Беседовал Александр Трушин

В нынешнем изобилии бизнес-литературы легко запутаться. Чтобы помочь с выбором, автор HubSpot Лорен Хинц изучила учебные планы Гарвардской школы бизнеса. К ее удивлению, большинство книг были посвящены скорее вопросам лидерства, чем экономике, маркетингу или лучшим бизнес-практикам.

Вот 11 важных и интересных книг, которые она выбрала.

1. Уроки выдающихся лидеров: Как развить и укрепить лидерские качества (True North: Discover Your Authentic Leadership)

Книга объясняет, как и почему настоящим лидером может стать любой человек. В ее основе лежит серьезное исследование и ряд интервью с 125 известными руководителями. В частности, один из авторов, бывший CEO компании Medtronic Билл Джордж, раскрывает пять шагов к лидерству: 1) знать подлинного себя; 2) определить свои ценности и принципы лидерства; 3) понять свои мотивы; 4) выстроить группу поддержки; 5) сохранять понимание самых важных в жизни вещей.

2. Талант по запросу (Talent on Demand)

Питер Капелли написал эту книгу с целью исследовать распространенные проблемы в управлении людьми. В ней излагаются четыре управленческих принципа, которые позволят передать работникам необходимые навыки в нужный момент. После прочтения книги вы узнаете, как сочетать развитие кадров с наймом, сможете лучше понять, какие люди вам нужны, и повысить производительность ваших сотрудников.

3. Деньги изобретателей: как венчурный капитал создает новое богатство (The Money of Invention: How Venture Capital Creates New Wealth)

Практическое руководство, написанное двумя экспертами индустрии, Полом Гомперсом и Джошем Лернером, рассказывает о проблемах, с которыми сталкиваются предприниматели в поиске финансирования и венчурный капитал решает эти проблемы. В книге также рассказывается о том, как корпорации, государственные институты и некоммерческие организации могут (и должны) использовать преимущества модели венчурного капитала в своих областях. Неважно, показывает ли индустрия, в которой вы работаете, рост или спад, эта книга объясняет, как использовать венчурный капитал, чтобы начать или развивать свой бизнес.

4. Неудобные декларации: как один человек перевернул представления о самой непопулярной организации в Америке (Many Unhappy Returns: One Man’s Quest To Turn Around The Most Unpopular Organization In America)

В 1997 году у налоговой службы США была самая большая «клиентская база» в Америке — и граждане были больше всего ею недовольны. Из слушаний в Конгрессе стало известно, что руководство постоянно давило на сотрудников, чтобы те взимали больше штрафов и дополнительно начисляли налоги. Некоторые из них анонимно признались, что налоговые инспекторы вытягивали из налогоплательщиков несуществующие долги. В 1997 году Чарльз Россотти стал первым бизнесменом, возглавившим налоговую службу, и ему поручили перестроить этот орган. В этой книге он рассказал увлекательную историю лидерства и трансформации этой организации.

5. Кривая амбиций: что такое путь лидера (The Arc of Ambition: Defining the Leadership Journey)

Можете ли вы угадать, в чем разница между посредственным и невероятно успешным человеком? Двое международных экспертов в области управления, Джим Чампи и Нитин Нория, говорят, что ключевой ингредиент – это амбициозность. Их книга – практическое руководство по использованию ваших личных и профессиональных амбиций. В книге подробно рассказывается о десятках лидеров из различных областей.

6. Как чашка за чашкой строилась Starbucks (Pour Your Heart Into It: How Starbucks Built a Company One Cup at a Time )

CEO Starbucks Говард Шульц — выдающийся и весьма уважаемый лидер. Его книга подробно повествует об одной из самых победоносных бизнес-историй последних десятилетий. Starbucks начался с одной кофейни в Сиэтле и вырос в международную корпорацию. В этой книге Шульц раскрывает основополагающие принципы, которые определяют Starbucks, и делится своей мудростью.

7. Дайте свободу инновациям: как Whirpool перевернул индустрию (Unleasing Innovation: How Whirlpool Transformed an Industry)

Книга излагает подноготную одного из самых успешных инновационных поворотов в американской истории. Ее автор — Нэнси Снайдер, вице-президент Whirpool по инновациям. Снайдер рассказывает, как Whirpool провела радикальные изменения, встроила перемены и инновации в свою повседневную жизнь, что в итоге вывело ее на прибыльность.

8. Прилипчивые: почему одни идеи выживают, а другие – умирают? (Made to Stick: Why Some Ideas Survive and Others Die)

Почему некоторые идеи процветают, а у других даже не было шанса на выживание? И как вдохнуть в идеи способность к борьбе? В этой книге, написанной прекрасными педагогами Чипом и Дэном Хизом, содержатся ответы на сложные вопросы, связанные с тем, как идеи становятся популярными и как обеспечить их выживаемость в дальнейшем.

9. Стратегия голубого океана (Blue Ocean Strategy: How to Create Uncontested Market Space and Make Competition Irrelevant)

Эта книга основана на изучении более 150 стратегических решений, в том числе опыта компаний с более чем вековой историей, работающих в тридцати отраслях. Авторы Чан Ким и Рене Моборн убеждают читателя в том, что успешный бизнес строится путем создания «голубых океанов» —  неосвоенных новых рынков. Более одного миллиона экземпляров этой книги были проданы по всему миру, это «must-read» для предпринимателей и менеджеров.

10. Расширение превосходства: как добраться до большего, не довольствуясь меньшим (Scaling Up Excellence: Getting to More Without Settling for Less)

Автор ряда бизнес-бестселлеров Роберт Саттон и его коллега из Стэнфорда Хагги Рао пишут о неизбежности, с которой рано или поздно сталкивается любая компания – расширение. Речь идет о том, чтобы сделать вашу компанию больше, быстрее и даже эффективнее, чем прежде. Авторы посвятили около десяти лет изучению того, как добиться от сотрудников образцовой работы и как сделать превосходные организации еще сильнее. Книга описывает кейсы и исследования из массы областей, от финансов до хайтека и образования.

11. Наука о данных для бизнеса (Data Science for Business)

Книга, написанная двумя всемирно признанными экспертами в области науки о данных Фостером Провостом и Томом Фосеттом, объясняет основополагающие принципы науки о данных. Шаг за шагом она показывает, как устроено аналитическое мышление, необходимое, чтобы извлечь пользу из любых данных, которые организация собирает. Она основана на MBA-курсе одного из авторов в Нью-Йоркском университете, который он вел на протяжении десяти лет, и в ней перечислено множество проблем, с которыми сталкивается бизнес.