Вырублен лес
— Если к следующему сезону здесь сделают все, что обещают, — халф-пайп, «подушку», третий склон, у Миловки не останется конкурентов. В Шакше и «Изгибе» ничего такого нет — значит, ездить будут только сюда. — Инструктор Ира пытается научить меня держаться на сноуборде. Сама она катается уже три года. Училась на ярославской Шакше, но теперь ездит исключительно на Милую гору.
Она стоит на краю Плеса. Раньше здесь был лес и больше ничего. Потом появилась инициативная группа во главе с директором школы олимпийского резерва Сергеем Соловьевым. Он предложил новому ивановскому губернатору Михаилу Меню построить здесь горнолыжный комплекс. Лес на Миловке срубили, по горе пустили подъемник, а на вершине поставили гиперболизированную избушку с рестораном и прокатом снаряжения. Первый склон в Миловке запустили в 2010 году.
— Люди нас сначала не поняли, — вспоминает Сергей Соловьев. — Приходили компаниями, катались на картонках и пакетах. Мы для них сбоку специальный склон сделали. Потом стали писать: «Почему у вас подъемник платный?» Ну как это им объяснить? В первый год подъем вообще стоил восемь рублей, сейчас мы дошли до двадцати. Таких низких цен нет нигде в регионе. Обычно это стоит 50 рублей. При этом спрос у нас страшно превышает предложение, по выходным люди стоят в очередях на подъемник по 10–12 минут.
Со спросом на горе действительно все хорошо: 2 января в Миловку приехали 3 тысячи туристов. Это притом что за весь первый сезон на горе побывали всего 5 тысяч человек. Теперь в Миловке другая проблема: чем занять гостей летом? В этом году у подножия Милой откроют стоянку на 58 яхт и площадки для пляжного волейбола, а по самой горе проложат трассу для маунтинбайка.
В Плесе говорят, что горнолыжка изменила город. Раньше зимой он умирал, теперь по выходным в местных гостиницах не найти свободного номера. Дело, конечно, не только в Милой горе: воскрешением Плеса местные власти и частные инвесторы занимались комплексно.
Хай-тек-деревня
До гостевого дома после двух часов на горе я добираюсь, как ни странно, на собственных ногах. В изысканной столовой на антикварном стуле Жюльен Апельсинович Цукерман гипнотизирует снегиря. Снегирь клюет сало из кормушки, прибитой за окном веранды. Он знает, что окно закрыто. Толстый и наглый Жюль тоже это знает. Как и то, что скоро окно откроется. Кот терпелив.
На фотографии в книге отзывов Жюль, не утратив достоинства, позволяет Светлане Медведевой тянуть себя за усы. Напротив автограф премьер-министра: «Вы печете самые вкусные пирожки в России!» В «Частном визите» Дмитрий Медведев обедает раз в два месяца, когда приезжает в свою усадьбу в Плесе. Судя по фотографиям, здесь успела перебывать большая часть политического, киношного и медийного бомонда. Рядом с их восторженными отзывами в девяти толстых томах — пожелания от обычных гостей из России, Франции, Америки и других стран.
— Премьер, режиссер, студент, семья из Иванова — нам все равно. — Хозяйка «Частного визита» Елена Маньенан в маникюре и кольцах скорее похожа на представительницу столичной интеллигенции, чем на деревенскую жительницу. — У нас всегда на высшем уровне. Сначала, бывало, вижу, повара не постарались, сделали абы как: «Это же для своих». Что значит «для своих»? Свои, что, хуже? Приходилось объяснять. Мы всех одинаково принимаем и всем говорим: у нас так для каждого.
На веранде играют джаз и романсы 50-х годов.
— У нас тоже иногда бывают гости, которые хотят другой музыки, дискотеки. Я говорю: «Танцы и попой в салат — это там. У нас не так. У нас — французские вечера, концерты, спектакли».
В Ивановскую область Елена и Андре Маньенан переехали из Франции в 1997 году. Жили в деревне, разводили кур, растили детей: шесть своих и тринадцать приемных. В 2005 году стали сдавать в своем доме две комнаты. Сейчас у них три дома, восемь номеров и 40 сотрудников. Теперь мечтают купить 6 га земли и устроить на них деревенский технопарк со школой труда, кошачьим приютом, банным комплексом и театром.
— Это должна быть хай-тек-деревня, — глаза у Елены Вячеславовны горят всякий раз, когда она рассказывает о своей идее. — Туда будет приезжать молодежь со всей страны, мы пригласим режиссеров, художников, фотографов, они будут давать мастер-классы. А кто-то останется и будет работать с нами, я их всему научу. Правда, без интернета молодежь сюда не поедет. Вот Медведеву в его усадьбу провели оптоволокно, у него интернет летает. А в плесской школе Сети вообще нет. Какой интернет в деревне? Ну, свернули бы в сторону, дали бы доступ детям. Чтобы в «Частном визите» был Wi-Fi, мне приходится держать двух лоботрясов. Без этого к нам гости не поедут.
Такая частная инициатива пока едва ли не главный продукт и для иностранцев, и для людей, понимающих, что такое настоящий, а не пляжный туризм.
— Мы очень много работаем с международными туроператорами и туристической прессой и показываем им Россию без потемкинских деревень, без лубка, а именно настоящую, живую, почти интимную. И главное, что чаще всего ищут эти люди, профессионалы своего дела, — это истории реальных людей, их жизнь, их быт, — рассказывает «РР» Павел Морозов, управляющий партнер компании ID-reel. — Мы уже за пять лет работы по продвижению территорий на российском рынке научились в каждом регионе находить эти жемчужины, этих уникальных людей, энтузиастов, идеалистов, романтиков. «Князь Игорь» в Белозерске — один из самых необыкновенных музеев Русского Севера, работает на территории Белозерского кремля, «Клевое место» Анатолия Люкшина на Валдае — база отдыха, Татьяна Касьяненко из Музея забытых вещей в Вологде… Именно такие встречи запоминаются надолго, именно к этим людям хочется возвращаться, а не к очередной церкви или очередному музею.
На стене в доме Елены Маньенан фотография — обшарпанная избушка с кучей мусора вокруг. Так выглядел дом, когда его купила чета Маньенан. С тех пор избушку облагородили, надстроили второй этаж, а куча мусора превратилась в ухоженную территорию с гирляндами, беседками и огромным снежным медведем. Примерно то же самое случилось и с Плесом.
Сделай сам
Плес рассыпан по холмам между Волгой и Шохонкой трогательными избушками. На десятой минуте прогулки по городу я уже мечтаю привезти сюда своих будущих детей и рассказать им, что Россия — это здесь, а не между «Макдоналдсом» и Шереметьево. Аккуратные улицы, резные наличники, тишина… Создается впечатление, что в городе давно никто не живет. Это почти так. По вечерам в Плесе не горят окна: москвичи и ивановцы скупили дома под дачи, и теперь зимой город вымирает.
— С этим столкнулись некоторые европейские страны — сначала Хорватия, потом Болгария, — когда недвижимость в маленьких городках стали скупать граждане Западной Европы, — рассказывает «РР» губернатор Ивановской области Михаил Мень. — Через несколько лет они приобрели достаточно много домов на первой линии. Получилось, что вся первая линия скуплена нерезидентами страны, а они там постоянно не живут и приезжают крайне редко. И первые линии, традиционно являющиеся лицом любого туристического города, стали вымирать. Так эти страны были вынуждены рассматривать возможность введения запрета на приобретение недвижимости некоммерческого свойства на первой линии. То есть гостиницы, магазины, кафе, рестораны можно, а жилье нельзя. И мы в Плесе начинаем ощущать эту проблему. Сейчас мы тоже думаем о возможности введения подобного рода законодательных ограничений.
Облагораживать Плес 13 лет назад начал Алексей Шевцов. С тех пор он реконструировал 30 жилых домов XIX века, которые до этого были больше похожи на руины. Правда, часть этих домов после ремонта пустует, в городе их называют «шевцовскими дачами». Сам себя Шевцов считает меценатом: нормальный инвестор не взялся бы за такой неэффективный проект. Тягу к неэффективному Шевцов объясняет ностальгией: в детстве все каникулы он проводил в соседнем Приволжске. Отношения мецената с властями не задались.
— Наше законодательство не рассчитано на сохранение главного достояния русской провинции — традиционной рядовой застройки, — жалуется Алексей Шевцов. — Если житель возьмется ремонтировать свой «домик-крошечку в три окошечка», сохраняя его облик, это будет долго и дорого. Вот и меняют старинные рамы и дедовские наличники на пластиковые стеклопакеты и сайдинг, а фальцованное железо крыш на металлочерепицу. Еще хуже, если жилой дом признан памятником. На Западе его владелец получил бы субсидию на реставрацию. У нас наоборот. Вот я отреставрировал домик у Музея Левитана, с тех пор там живут почетные гости Плеса. Пять лет спустя, когда стал спорить о генплане города, дождался письма из департамента культуры: на трех страницах победоносно фиксируется, что на заднем фасаде памятника департамент обнаружил спутниковую тарелку, причем перенести ее не предлагают — сразу завели дело и грозят мне приводом.
Вслед за Шевцовым восстановлением Плеса занялись и другие инвесторы, и местные власти. В 2011 году Плес присоединился к федеральной программе развития внутреннего туризма. С 2011 по 2016 год он получит 2,5 млрд рублей из федерального бюджета. Причем деньгами Ростуризм просто так не разбрасывается: претендовать на них могут только те города, которые найдут две трети частных инвестиций — на два частных рубля государство дает рубль.
Задача, кстати, не такая простая. В Ростуризме признают, что многим регионам отказывают в участии в программе, потому что государственные деньги взять они готовы, а вот частные инвестиции привлечь почему-то не могут. Примеров достаточно. Вспоминают, например, как в начале этого года в Калининграде закрыли особую экономическую зону туристического типа на Куршской косе — за все годы ее существования не нашлось ни одного инвестора, который согласился бы вложиться в развитие там туризма. Притом что литовская часть косы вся застроена туристическими объектами и процветает.
В Плесе инвесторам, видимо, предложили хорошие условия. В итоге городу перепадет (а частично уже перепало) 7,5 млрд рублей. Годовой бюджет города при этом составляет 12 млн.
Еще пару лет назад на набережной в Плесе был всего один бар. За последние годы город оброс объектами туриндустрии. Сейчас у Волги открылось несколько ресторанов, отремонтировали музеи. Появились недешевые гостиницы — ночь в них начинается с 3600 рублей. Говорят, еще можно снять номер в санатории за полторы тысячи, но забронировать его по интернету невозможно. К следующему году на выезде из города обещают построить кемпинг.
Правда, добраться до города все еще непросто: летом на теплоходе, а можно поездом в Иваново — их всего два, а оттуда на автобусе. Ежегодно в Плес приезжают 400 тысяч туристов. Раньше их было в 2,5 раза меньше. Власти гордятся и надеются «вырасти» до миллиона. Алексея Шевцова такие перспективы не вдохновляют, он ратует за сохранение плесской тишины и уединенности:
— Я хочу, чтобы все мы помнили, что Плес — это заповедник, и вести себя в нем людям любого чина и звания надо соответственно. Я против того, чтобы расчищали под парк и застраивали коттеджами ельник с краснокнижными орхидеями. И против заигрывания строителей коттеджей с «простым народом»: дескать, мы жертвуем заповедником ради общедоступного веселья и спорта. Мы же не говорим всерьез, что Плес должен выставлять 300-метровую горнолыжную трассу как главное достояние. Тогда мы будем смешным Недокуршевелем. Надо сохранить левитановский Плес — его известные всей России пейзажи, тишину, старину. А уже на благоразумном расстоянии от города можно строить, если надо, ночные клубы — мы, кажется, договорились об этом с губернатором.
На концепцию Шевцова местные власти реагируют неоднозначно. Креативность ее признают, но пользоваться, кажется, не собираются.
— Я понимаю людей, которые приезжают в Плес за тишиной, но пойти навстречу не могу, — признается Михаил Мень. — Я губернатор, мне по-другому нельзя. Власть должна создавать инфраструктуру не только для дачников и столичных гостей, но и для жителей региона. Мы сделали достойный муниципальный пляж по европейским стандартам, объект этот бесплатный, и туда приезжают совершенно разные люди. И один дачник как-то мне сказал: «Вот мы приходим на пляж, а там сидят ивановцы в татуировках». Я ему ответил: «Welcome to Russia!» А что делать? Плес должен быть открыт для всех. (Полностью интервью с Михаилом Менем читайте здесь).
Плес — пример создания конструктивного туристического продукта. В нем сошлись три фактора: заинтересованные инвесторы, адекватные местные власти и благосклонность со стороны властей федеральных. Не окажись тут хотя бы одного компонента, туристы до сих пор ходили бы в туалет на улице, а освещение в Воскресенском храме подавалось бы через пробитые купола.
Смогут ли что-то подобное сделать по всей России — большой вопрос. Операторы внутреннего туризма как один называют места, недооцененные нашим же российским, да и иностранным туристом: Алтай, Бурятия, Карелия, Ямал, Коми с его российским восьмым чудом света — Маньпупунером.
— Когда я путешествовал по аргентинскому национальному парку Лос-Гласьярес, то постоянно испытывал острое чувство дежавю, — рассказывает «РР» путешественник и писатель Владимир Севриновский. — Юг Патагонии удивительно похож на российский Алтай. Чтобы добраться до этого парка, иностранным туристам приходится преодолевать не меньшие расстояния, чем до Алтая. При этом каждый год туда приезжают сотни тысяч, если не миллионы иностранцев. Не в последнюю очередь благодаря простым и разумным мерам государства. Туда легко добраться из столицы на самолете, на въезде в парк построена большая деревня, в которой можно достать все необходимое — от гидов до карт, палаток и продуктов. В самом парке разрешено останавливаться только в специально оборудованных местах, которые, как и тропы между ними, поддерживаются в идеальном состоянии. В деревне и соседнем городе есть множество частных гостиниц, предлагающих всевозможные экскурсии. Вот и все. Затраты на это не такие большие, а эффективность поражает. Да и природа остается нетронутой, никто и подумать не может о том, чтобы перегородить местные речки для строительства ГЭС. Вот с кого пример надо брать.
А в России правительство Республики Алтай недавно разрешило строить через заповедное плато Укок газопровод в Китай, объяснив, что на туризме это никак не скажется: в год на плато приезжает не больше тысячи туристов.
Стратегия развития российского туризма пока отдает гигантизмом. Например, власти той же Бурятии планируют построить на восточном берегу Байкала сразу пять туристических центров с горнолыжными склонами, гостиницами, пляжами. Они тоже получат деньги в рамках программы развития туризма — 2,9 млрд рублей. Местные жители, правда, в некотором ужасе от этих планов.
— Один шаман рассказывал мне, что он и его коллеги постоянно камлают, чтобы мост через Баргузин не был построен и бескультурные туристы не загадили восточный берег Байкала, — рассказывает Владимир Севриновский. — Главное — не надо никаких строек века, которые в нашей стране не отличаются особой эффективностью. Достаточно создать базовую инфраструктуру, благоприятный инвестиционный климат — и все получится.
По такому пути пошли в Карелии, рассказывает Сергей Ромашкин:
— Я вообще фанат Карелии. Двадцать лет назад она была известна как центр экскурсионного туризма: Кижи, Валаам. За последние десять лет удалось создать новые идеи для отдыха в Карелии. Там можно кататься на лыжах, снегоходах, собаках, оленях. Летом можно сплавляться на байдарках или рафтах. А можно спокойно отдыхать — там великолепная природа! И при этом есть ощущение, что вы находитесь вдали от цивилизации, от жен, от мобильной связи. Карелия такое ощущение дает. А в Подмосковье вас жены сразу бы нашли.
Гигантизм хорош для регионов, куда и так в год приезжают миллионы туристов. А вот другим регионам вполне можно сохранять свою эксклюзивность, доступную тем, кто любит не только пляжный отдых.
— Я уже десять лет вожу туристов на полюс холода в Якутии, — рассказывает «РР» генеральный директор компании «Турсервис Центр» Вячеслав Ипатьев. — Это один из самых малоизученных уголков планеты, где туристов побывало гораздо меньше, чем на Северном полюсе или в Гималаях. Сама экспедиция проходит по знаменитой Колымской трассе, построенной узниками ГУЛАГа, — так называемой дороге на костях длиной около тысячи километров. То, что видят туристы, и тот опыт и впечатления, которые они получают, трудно сравнить с чем-то еще. Жить в деревне, где туалет на улице, а температура «за бортом» — минус пятьдесят пять, и со скоростью армейского утреннего подъема за сорок пять секунд успеваешь сделать все свои нехитрые дела, — это подвиг! После этого ты начинаешь ощущать себя истинным первопроходцем, которому уже ничего не страшно.
Россия как страна туристического подвига, безусловно, должна привлекать туристов. Как должна привлекать и черноморскими курортами, и горнолыжными спусками Северного Кавказа.
— В России есть потенциал везде: от Чукотки до Калининграда, от Ямала до Тувы, — говорит Павел Морозов. — Просто нужно посмотреть, чем каждый регион отличается от своего соседа-конкурента, выработать долгосрочную стратегию и придерживаться ее.
При участии: Андрея Веселова, Елизаветы Соловьевой, Александры Смирновой.
Сергей Ромашкин: «Статистика записывает в туристы даже строителей в Сочи»
О том, что действительно мешает развитию внутреннего туризма, а какие проблемы лишь миф, «РР» рассказал Сергей Ромашкин, генеральный директор компании «Дельфин», одного из крупнейших туроператоров внутреннего туризма
По официальным данным, внутренний туризм каждый год растет на 8–10%. Так ли это?
Достоверной статистики нет. По нашим законам туристом считается любой человек, который переночевал в чужом городе хотя бы одну ночь. Это позволяет записать в туристы всех строителей олимпийских объектов в Сочи. С другой стороны, люди приехали с экскурсией в Ярославль на день без ночевки — они не туристы.
Наиболее честными мы, как бизнесмены, считаем данные социологических опросов. Они показывают, что роста нет. Черноморское побережье не растет, другие российские направления тоже. Растет лишь «деловой туризм», когда человек приехал в командировку в Москву, днем отсидел в офисе «Газпрома», а вечером пошел в театр или музей.
Что тормозит рост? Много говорят о высокой стоимости авиабилетов…
Это правда, хотя тема немного избитая. Слетать в Сочи и обратно из Москвы стоит 9–10 тысяч рублей. Из Нью-Йорка в Майами и обратно — 6,5 тысячи. Притом что там расстояние на 500 км больше. Принято считать, что Байкал — это «туристическая жемчужина», но когда я говорю, что в сезон из Москвы на Байкал летают всего 10 тысяч человек, мне просто никто не верит. Самолет туда и обратно стоит 22–25 тысяч рублей, а сам тур — 5–10 тысяч. Мы говорим об этом последние 20 лет: с властями, c перевозчиками, но разговор этот перспектив не имеет, потому что в России в принципе сейчас нет экономических условий для дешевых перелетов.
Были два лоукостера — «Авианова» и Sky Express, которые в тот же Сочи летали за пять тысяч. Сейчас они банкроты. Ничего плохого не хочу сказать про большие компании, но они явно не были заинтересованы в том, чтобы рядом с десятитысячными рейсами кто-то возил людей за пять.
Рынки локализуются в пределах транспортной доступности. Байкал на 99% заполняется людьми, которые живут вокруг Байкала. Они приезжают туда на выходные. Редко-редко там встретишь чудака из Москвы или Японии.
Еще одна проблема, о которой много говорят, — отсутствие туристической инфраструктуры…
Это тоже такое избитое слово. Часто туристы спрашивают: «А какая там инфраструктура?» А что они под этим понимают, непонятно. Кинотеатр на берегу Байкала?
В России есть достаточное количество отелей мировых марок. И дорогих, и дешевых. Вышел в город — в туристических центрах есть рестораны, фастфуд. Еще пять лет назад, если вы заказывали в Сочи чашку кофе, у них не возникало вопроса, что вам нести, — всегда приносили растворимый. Сейчас все на уровне, и у вас спросят, принести вам эспрессо или капучино. Я сам часто езжу, и вопрос о том, где хорошо и недорого поесть, уже не стоит.
Мне кажется, претензии есть к качеству сервиса.
Я это тоже отношу к мифам. Многие люди десятилетиями не бывают на наших курортах и опираются в своих суждениях на впечатления, полученные давным-давно. Прямо на наших глазах уходило старое поколение управляющих, директоров, горничных, официантов и поваров, и пришло новое поколение. Действительно произошла смена ментальности.
За счет чего может вырасти внутренний туризм?
80% туристов — это те, кто хочет на пляже отдохнуть от работы. Еще по 10% — семейный туризм, где кроме пляжа еще какие-то развлекательные и познавательные программы, и экскурсионный — Золотое кольцо, тот же Байкал. «Адреналиновых туристов» — горные лыжи, маунтинбайк и прочее, — по нашим оценкам, всего 1%.
Поэтому, как бы мы ни хотели «перекосить» публику в экскурсионный туризм, мы должны помнить, что таких туристов всего 10%. Как бы мы ни хотели развивать горные лыжи, мы должны помнить, что таких людей среди туристов 1%. И этот процент «размазывается» по Кавказу, Альпам и забирается куда-нибудь в Колорадо. Поэтому, когда чиновники говорят о миллионах потенциальных горнолыжников на Кавказе, — это миф, блеф и неправда.
