Родился и вырос в Сочи, жил на Бытхе (внизу, возле первой столовой - многие бытхуяне поймут, о чем речь). Совсем рядом с моим домом находился замечательный санаторий им. Ворошилова, где и работали некоторое время мои родители. Учился в средней школе № 16. Летом все на море, короткой зимой - санки в руки и вперед кататься с обратной северной стороны горы.
Время, кстати, было классное. Вокруг дома - парки и лесопарки. На территории санатория - просторный пляж, спортивные площадки, корты теннисные (всего я лет семь занимался большим теннисом, пока не уехал учиться в Киев в суворовское училище)... Было и где погулять, и где спортом заняться.
Вот так и выглядела территория санатория:
Это уже потом было два года в суворовском, потом еще 4 года в Высшем военном общевойсковом училище в Санкт-Петербурге - оба училища закончил с медалями... Далее - два года на войне на Северном Кавказе, потом пять лет в уголовном розыске в Сочи и вот уже много-много лет в собственном бизнесе (туризм, реклама, консалтинг, издательство) плюс параллельно управление разными предприятиями в разных сферах бизнеса.
За фото спасибо Жаку Дюкапье, 1964 год, и интернет-порталу БлогСочи.ру
С начала года более 300 тысяч индивидуальных предпринимателей официально прикрыли свое дело — снялись с учета в налоговой инспекции. Причиной всему более чем двукратное увеличение социальных выплат: с 17 до 35 тысяч рублей. Правительство хотело таким образом пополнить полупустой Пенсионный фонд и Фонд обязательного медицинского страхования, но нанесло удар по мелкому бизнесу. Недавно в Белом доме признали, что перегнули палку: премьер Дмитрий Медведев поддержал дифференциацию ставок социальных выплат в зависимости от уровня доходов индивидуальных предпринимателей. Не исключено, что уже со следующего года те, кто зарабатывает менее 300 тысяч в год, будут платить пониженные налоги. Председатель попечительского совета «Опоры России» Сергей Борисов объяснил «РР», как непродуманные решения соотносятся с желанием России войти в двадцатку стран мира с лучшими условиями ведения бизнеса
На какой стадии находится сейчас обсуждение страховых взносов для индивидуальных предпринимателей? Сложилось ли в руководстве страны понимание, что их все-таки нужно снижать?
На последних консультациях в правительстве под руководством Игоря Шувалова позиция «Опоры России» была в целом поддержана. Она заключается в том, что, образно говоря, нельзя рубить подлесок — самых маленьких предпринимателей, — а нужно создать такую систему, которая даст возможность заниматься предпринимательством всем, кто желает. Но для этого ты не должен проходить «квалификацию», как у каких-нибудь прыгунов в высоту: если взял планку в тридцать семь тысяч в год, то можешь заниматься предпринимательством, а не взял — значит, не можешь…
Мы категорически против такого подхода. Каждый, кто может создать хоть немного добавленной стоимости и оказать услугу, должен получить такой шанс. И брать с них в казну нужно адекватно. Поэтому мы выступили с предложением повысить уровень годового оборота, ниже которого с предпринимателей нужно брать прежние, низкие взносы — до 500 тысяч рублей в год.
Я бы даже пошел дальше: в первый год индивидуального предпринимательства при обороте меньше 100 тысяч — а мы таких тоже много видели в глубинке — вообще освобождать от социальных выплат. Пусть они оперятся, пусть встанут на ноги. Слава богу, Ольга Голодец скрепя сердце, но все же согласилась с нашей позицией.
В то же время мне категорически не нравится позиция Минтруда, выдвинувшего реакционное предложение ввести уголовную ответственность для тех, кто не вносит социальные платежи. Да вы сначала изучите тему, поймите дух предпринимательства его возможности! Я уверен, что подавляющее большинство бизнесменов не хотят убегать в тень. Они если это и делают, то не от хорошей жизни. У нас ведь в прошлые годы число предпринимателей, работающих прозрачно, доходило до 80%. А все дело в хорошей налоговой системе, в упрощенке, в законе о патенте, едином налоге на вмененный доход.
В этом году из-за роста социальных платежей предприниматели впервые поставили выплаты государству на второе место среди проблем бизнеса — такого никогда не было.
В правительстве говорят, что большинство закрывающихся ИП — это люди, которые реально не занимались предпринимательством, а оформили его, так сказать, про запас.
Налоговая служба говорит, что не сдавали отчетность порядка 65% из тех, кто закрылся. Даже если на секунду поверить этой цифре, все равно это значит только то, что 35% работали — это же целая армия!
На самом же деле мы на совещании в правительстве показали цифры нашего исследования по муниципалитетам: таких лежебок, которые зарегистрировались и ничего не делали, лишь три процента. Остальные работали, но многим пришлось закрыться. Вынуждены были свернуться парикмахеры, у которых стриглись не по московским или петербургским ценам, а по 30 рублей, — и они были рады и счастливы. Хлебопекари, перевозчики, обувные мастера…Нам еще предстоит осознать, что случилось, как мы зачистили от предпринимателей огромные территории. И я убежден, что президент должен наказать тех, кто так халатно подошел к этому вопросу. Мне уже приходилось докладывать ему о некоторых ляпах, и, слава богу, в режиме ручного управления он их поправил.
Беременные женщины, которых хотели заставить платить взносы даже во время декретного отпуска! Молодые ребята, которые ушли в армию долг перед страной выполнять, — им тоже не хотели счетчик выключать. Что это за социальное государство?
Это отменили, но не должен же президент все в ручном режиме налаживать!
Почему экономисты, математики и бухгалтеры за цифрами людей не видят? Почему они допустили такую трагедию предпринимательскую? Почему виновные не наказаны?!
Волна закрытий ИП, поднявшаяся в начале года, сейчас хоть немного спала?
Я на днях был на съезде киоскеров — это новая ассоциация тех угнетенных предпринимателей, которых попросту гнали с улиц Москвы и других городов. Они сейчас объединились. Так вот, они утверждают, что некоторым просто не разрешают сдавать удостоверения индивидуального предпринимателя, ссылаются на перегрузку, говорят, чтобы приходили в следующем квартале. Под любым соусом, лишь бы не испортить показатели.
Если это правда, что это за кампанейщина такая? Это путь в никуда. По моим подсчетам закрылось около полумиллиона ИП. Но это очень много. Даже с учетом того, что там была часть «спящих» ИП.
Другое определение ушедших с рынка — аутсайдеры. Те, чья ценность для рынка и экономики в целом не очень велика. Мол, для тех, кто способен совершить прорыв, тридцать тысяч с лишним в год не деньги…
Категорически не принимаю такую формулу! Да, не может заплатить, и что? Решил пенсионер подзаработать репетиторством, но ему не по силам работать столько, чтобы платить новые налоги. Почему мы ему сразу обрубаем крылья? А у парикмахера, который сидит в райцентре, ограниченный круг клиентов, но он нужен, потому что в противном случае им всем ехать за сто километров в область. Почему мы его прогоняем с рынка? Эти люди нужны нам все.
В России на поддержку малого предпринимательства выделяется 23 миллиарда рублей при населении 145 миллионов человек, а Франция с населением 65 миллионов выделяет на соответствующие программы 30 миллиардов евро. Вот что надо сравнивать!
Там огромное количество стимулирующих мер, там сделано все, чтобы только человек работал, и не стоял за пособием на бирже труда, и не был иждивенцем. А у нас с начала года после повышения уровня платежей 100 тысяч человек обратились за пособиями. Ну из какого кармана государство будет доставать эти деньги? Из нефтяного опять? Он уже почти порвался, у нас рецессия на пороге.
Но чтобы вывести экономику на новый уровень, нужны технологические прорывы. И ваши оппоненты могут возразить, что в этом вопросе ставку надо делать именно на крупный бизнес. Не киоски же будут раскрывать таланты.
Почему сразу киоски? А производственные малые предприятия? А научные лаборатории? У нас их очень мало. А они должны быть в каждой технологической цепочке, вокруг каждого крупного предприятия. Почему на ведущих позициях Volkswagen, Ford и Toyota? Потому что они научились правильно организовывать огромное число поставщиков, а поставщики — это, по сути, малые и средние предприятия. Крупные компании — это только разработчики философии и интеграторы бизнеса, а реализуют все малые и средние фирмы, которые соревнуются между собой. В этой борьбе за выживание рождается истина и конкурентоспособность.
А кто виноват, что у нас таких предприятий мизерное количество? Опять государство?
Государство должно подыгрывать, но драйвером везде является крупный бизнес, от которого исходит заказ. Как многие крупные предприятия во всем мире, которые не стремятся все до заклепки сделать сами. Многое они отдают на аутсорсинг малому бизнесу. Проводят конкурс, выставляют реалистичные требования по качеству и себестоимости. Предприниматель думает, оценивает свои возможности, оптимизирует производство, обновляет станковый парк, выигрывает тендер, внимательно следит за качеством, потому что знает: как только что-то испортится, тут же возьмут другого. Вот вам и эффект конкуренции.
Я видел такие фирмы в Швеции: 15 человек работающих, порядка 40 станков, они выполняют заказы Volvo, Saab и прекрасно себя чувствуют.
Знаете, мне один знакомый олигарх как-то сказал — не буду называть фамилию, человек, уверяю вас, известный: «Может, и правильно, Сереж, что ты делаешь со своим малым бизнесом, но я буду сопротивляться этому как могу. Я не хочу, чтобы ты уводил у меня дешевую рабочую силу на свои малые предприятия». А уж как он сопротивляется… Вот, может, то, что мы имеем, и есть результат сопротивления таких людей?
К тому же малый бизнес легче проходит кризисы. Приведу пример. Я был на КамАЗе, когда основной конвейер стоял: не было спроса на грузовики. Но благодаря мудрости Минниханова, президента Республики Татарстан, был создан промышленный парк, где сейчас работают более двухсот предприятий, которые на конкурентной основе поставляют продукцию в том числе на основной конвейер КамАЗа. Я к ним пришел и спросил: как же вы работаете, если конвейер стоит? Они объяснили, что быстро перестроили производство и вместо коленвала продают погружные насосы.
Они сохранили рабочие места, сохранили зарплаты. Благо это или нет? Конечно благо! Это гибкость малого бизнеса, которую никто не хочет оценить, считая, что он как назойливая муха какая-то, мечтающая о преференциях.
То есть вы одобряете недавно введенное правило второй руки, которое обязывает крупные предприятия при исполнении госзаказа обращаться к малому бизнесу?
Абсолютно. Оно существует во всем мире. Заказывает, например, государство сделать новую машину, но 20% заказа будь добр отдать малому бизнесу на субконтракт.
Вам не кажется, что те страны, которые подобно России развивались в парадигме догоняющего развития, такие как Китай, Индия, азиатские «тигры», делали ставку на крупный бизнес?
Вряд ли вы найдете бурно развивающуюся страну, которая бы недооценила возможности малого бизнеса. Везде это священная корова. Возьмем Южную Корею. Одно время они делали ставку на создание и развитие чеболей — крупных холдингов. Но сегодня спросите у любого корейского бизнесмена, в чем секрет их чуда. В чеболях? Ничего подобного! Он вам скажет, что это было бы невозможно без окружающего и конкурирующего между собой малого бизнеса. Корея взяла курс на малый и средний бизнес, высокотехнологичный и диверсифицированный.
То же самое в Японии. Я объездил множество префектур и ответственно вам заявляю: без малого бизнеса ни Toyota, ни Nissan, ни Honda работать не могут.
В США три миллиона человек занимаются социальным предпринимательством в области здравоохранения, а у нас Министерство образования запрещает открывать частные детские садики. Мы не дадим детские сады коммерсантам, и все тут. Но почему? Откуда такая косность? Создай правила игры, введи условия лицензирования, требования к квалификации персонала, и будет конкуренция, будут самобытные подходы, родители сами выберут, где их детям лучше: где лучше атмосфера, где педагоги-новаторы, где ближе к дому.
Вот вы спрашивали про киоски. Я встречался с мудрым Ли Куан Ю, творцом сингапурского экономического чуда, и имел с ним более чем часовую личную беседу. Я спрашивал: как вы всего добились, у вас же был сплошной базар и коробейники по улицам рыскали? Да, отвечал он, так и было, и я с ними распрощался, но я ни одного человека не обидел, каждому дал шанс, это была детальнейшая и скрупулезнейшая работа по переобучению в новых направлениях бизнеса: для кого-то построил торговые центры, другим дал новое образование. Но ни один человек не ушел обиженным. Никакого крупного бизнеса в Сингапуре нет по сей день, это огромное созвездие самых разных мелких фирм, научных и производственных.
Я убежден, что политический тонус в стране тоже во многом определяется равнодушием власти к малому бизнесу. Те люди, которые потеряли работу, те кормильцы, которые лишились своих палаточек, увы, не союзники власти в ее курсе, они раздражены. Я знаю их, я чувствую их настроение.
Может быть, малому и среднему бизнесу пора в политику?
Нет, все-таки наш принцип — договариваться. Предпринимателю лезть в политику опасно, слишком мы уязвимы. Институты несовершенны, в том числе судебные и правоохранительные, так что на колени могут поставить каждого. Поэтому я бы не советовал никому ввязываться в эту драку. Просто народ должен избирать тех людей, которые понимают, что это важно.
У нас ведь сегодня, даже по оценке самих бизнесменов, главная проблема не в административных барьерах, а в тех самых социальных выплатах, о которых мы говорили, и в дорогущем кредите, и здесь мы очень надеемся на новую руководительницу Центробанка — что она серьезно пересмотрит жесткую политику прежней администрации. Нужно доверять бизнесу. Нужно понять, что ставка на нефть — это политика временщиков. Нам нужно делать ставку на возможности и потенциал населения, учить его, переучивать, поощрять инициативу, менять в конечном счете весь менталитет общества. Нужно пересмотреть всю философию отношения к малому бизнесу, нужно увидеть в предпринимателе созидателя, а общественное сознание повернуть от иждивенчества к собственной инициативе.
Ланчбокс — штука, в которую американцы брали (да и сейчас берут с собой из дома) еду на работу, а дети в школу...
Он родился в рабочей среде в середине XIX столетия — это был тяжелый металлический судок с ручкой, его переделывали из ящика для инструментов. Когда навстречу шел человек с таким судком, было понятно, что он живет далеко от работы и что у него нет денег на обед даже в самом дешевом трактире. Примерно в то же время появились и первые ланчбоксы для школьников. Вместо привычной плетеной корзинки для них использовали пестрые жестянки для бисквитов, табака или печенья.
Первый жестяной ланчбокс, специально сделанный для школьного завтрака, появился в 1902 году. Сейчас ланчбокс для школьника — способ заявить одноклассникам о своих интересах, на нем изображены любимые герои. Тогда изображений кумиров не было, а была картинка с играющими детьми. В 1935 году компания Geuder, Paeschke and Frey запатентовала первый ланчбокс с диснеевским героем — конечно, это был Микки-Маус. За ним последовали и другие. В 1954 году Leo May, шахтер из Онтарио, изобрел алюминиевый ланчбокс — жестяной постоянно ломался. Ланчбокс в виде школьного автобуса — американская легенда 50-х годов, культовая вещь.
В конце 50-х выпуском школьных коробок для завтраков занялась компания Tupperware Brands Corporation — ее название стало нарицательным. Что же касается картинок, то по ним можно изучать историю американской поп-культуры и телевизионных хитов. Первые ланчбоксы часто и выпускались в виде телевизионного экрана.
Но самое главное все же содержимое. В 1900-е годы это сэндвич, молоко, яблоко и Barnum’s Animal Crackers — сухое рассыпчатое печенье в виде какого-нибудь животного. Для детей это не обед, а легкий перекус. Рабочие носят с собой целый домашний обед в судке. Его приходится есть холодным. 1910-е годы — обед еще по-викториански обилен. Но потом грянула война, и американцы принялись экономить, в том числе и на ланчбоксе. В рационе появляются дешевые овощи и пудинг из кукурузных хлопьев. Звезда десятилетия — гороховый суп.
1920-е — джаз, Гарлемский ренессанс и сухой закон. Популярно все, что носит название «коктейль» — и фруктовый салат под этим названием. Ланч включает молоко и главное блюдо десятилетия — сэндвич с салатом и яйцом. 1930-е годы — Великая депрессия. Главная еда в судке — бобовая похлебка, сытно и дешево. Главный напиток — бодрящий кофе.
1940-е — американцы во главе с Элеонорой Рузвельт сажают Victory Gardens, сады победы. Главное блюдо десятилетия — томатный суп и так называемый спамвич — сандвич с горячим сыром и ломтиком спама. Американцы понимают, что нынешний электронный спам тут ни при чем — так назывались и называются до сих пор дешевые и ужасные по вкусу мясные консервы.
1950-е годы — послевоенный бэби-бум, вернувшиеся с войны солдаты привозят с собой воспоминания о кухне других стран, многие семьи переезжают в пригороды, главное воскресное блюдо — барбекю на заднем дворе. В ланчбоксы возвращаются домашние мясные рулеты и картофельный салат, но промышленная еда уже наступает. Звезда десятилетия — плавленный сыр Cheez Whiz из остатков чеддера.
1960-е — Джулия Чайльд и Джеки Кеннеди популяризируют французскую кухню. У населения в моду входит салат «с французским акцентом», так называемый Wedge salad: латук «айсберг» с «синим» сыром и ломтиком чеддера, обильно политый майонезом. Типичный ланч дополняют пирог из фиников с орехами и фруктовая сода марки «Танг» (этот напиток берут с собой в полет астронавты). Еда все дальше и дальше от идеалов диетологов.
1970-е годы — главное блюдо ланчбоксов — французский киш-лорен. Grasshopper pie — «пирог-кузнечик» с зеленой мятной помадкой и крошками черного печенья «орео». И то и другое охотно едят дети, и то и другое удобно паковать в коробку. В прошлом десятилетии школьные завтраки еще включали морковь или яблоко. Теперь они уже полностью забыты...
В 1980-х появляется мода на японскую еду. Но суши в обеденный перерыв или бенто в качестве ланчбокса используют служащие Нью-Йорка и Калифорнии. Для остальных правило по-прежнему фастфуд. Дети берут с собой пиццу и кока-колу. Знаменитая Элис Уотерс, основательница «калифорнийской кухни», пытается изменить состав американских «коробочек» для школьного питания. В те годы результатов не последовало, за Элис Уотерс пошла только одна экспериментальная школа — та, где работала она сама и училась ее дочь.
В 1990-е годы офисы оснащаются микроволновками, школы — автоматами. Типичное меню: Hot Pockets (подлежащие мгновенному разогреву полуфабрикаты), промышленное печенье и газированный напиток Clearly Canadian, который одно время почему-то считался более здоровым, чем другая газировка.
Ланчбокс для санатория
Мы, кстати, в санатории "Знание" пока еще не решили окончательно, какие ланчбоксы будем в итоге давать своим гостям при поездке на длительные дневные экскурсии - когда в Абхазию едут на целый день или на Красную Поляну... Тут и вопросы безопасности важны, чтобы продукты не испортились на жаре, и чтобы поесть можно было качественно и вкусно :)
В Эльбрусском районе Кабардино-Балкарии идут подготовительные работы по предстоящему расширению горнолыжных курортов Приэльбрусья. Летом прошлого года руководство республики договорилось с госкомпанией «Курорты Северного Кавказа» (КСК) о передаче в ее управление ряда инфраструктурных объектов, в первую очередь канатных дорог. До конца этого года при участии КСК планируется построить третью очередь новой канатной дороги на поляне Азау, далее намечена масштабная программа строительства трасс и подъемников. Площадь горнолыжных склонов планируется увеличить с 38 до 225 га, а общая протяженность трасс составит 141 км. Емкость курорта также должна вырасти в несколько раз – если сейчас Приэльбрусье, по разным оценкам, принимает в пиковые даты 5-7 тыс. туристов единовременно, то в будущем планируется довести это значение до 25 тыс. человек. Это, безусловно, выдвигает на первый план проблему экологической нагрузки на курорт, расположенный на территории национального парка.
Впрочем, директор нацпарка «Приэльбрусье» Залимхан Джаппуев уверен, что 25 тыс. туристов – это настолько отдаленный ориентир, что пока говорить о каких-либо критических экологических рисках не приходится. Напротив, намеченное строительство новых трасс и подъемников позволит устранить сложившуюся в последние годы диспропорцию между растущим объемом гостиничных предложений и не поспевающей за ней горнолыжной инфраструктурой. По мнению Джаппуева, качественный скачок в развитии Приэльбрусья сегодня возможен только при участии «Курортов Северного Кавказа». Хотя вхождение КСК в Кабардино-Балкарию было непростым – планы строительства нового горнолыжного курорта в селении Безенги вызвали протесты местных жителей, опасавшихся, что они будут лишены земель для своего традиционного занятия – скотоводства. Однако официальные лица республики уверяют, что такая реакция была вызвана в первую очередь отсутствием опыта работы с туристами, в то время как в Приэльбрусье, где туризм – одна из важнейших статей дохода населения, недовольных быть не должно. Как утверждает Залимхан Джаппуев, после недавней смены руководства КСК (в феврале свои посты покинули председатель совета директоров Ахмед Билалов и гендиректор Алексей Невский) взаимодействие с этой компанией стало более предметным и эффективным.
– Насколько сегодняшние планы по расширению курорта в Приэльбрусье вписываются в концепцию национального парка?
– В принципе национальный парк относится к расширению курорта положительно. Мы считаем, что это вполне совместимо с теми обязанностями, которые мы выполняем, и одно другому мешать не будет. Первоначально, конечно, назывались совершенно нереальные площади под изъятие у нацпарка – 42 тыс. гектаров, это почти половина наших участков общей площадью 101 тыс. гектаров. Мы писали руководству в Минприроды, что это невозможно, и нашли поддержку. В итоге остановились на изъятии 5 тыс. гектаров, нас это устраивает. Зона интересов КСК – это участки под горнолыжные трассы и поселки, где будут расположены туристические объекты. К этим участкам планируется еще добавить урочище Джилы Су на северном склоне Эльбруса, это около 2 тыс. гектаров, на которых также будет создаваться курортная зона. Сегодня существует одна проблема с выделением участков – некоторые из них попадают в заповедную зону. Но мы считаем, что прежнее зонирование на территории нацпарка – устаревшее, его надо менять, поскольку за последние годы курорт и так существенно расширился. Поэтому сейчас занимаемся изменением функционального зонирования нацпарка. Мы заказали работу компании «Гипрозем», сделали предоплату, правительство Кабардино-Балкарии нашло спонсора, который оплатил половину стоимости. Планируем к маю работы закончить.
– Как отразилась на вашем взаимодействии с КСК недавняя смена руководства этой компании?
– Надо было давно в КСК порядок наводить, потому что если там не будет порядка, то и здесь его не будет. На самом деле за последние месяцы сделано гораздо больше, чем за предыдущие два года. Первоначально, когда представители КСК приезжали сюда, они хотели сразу брать тысячи гектаров и межевать территории. Это понятно: чем больше объемы – тем больше денег из бюджета. Но сейчас взаимодействие с КСК вошло в более конструктивное русло, в последние недели мы почувствовали, что работа стала более содержательной, мы существенно продвинулись в конкретных вопросах типа схемы терпланирования. На сегодняшний день осталось совсем немного согласований.
– В связи с появлением КСК в Приэльбрусье уже были высказаны предположения, что это может привести к вытеснению с рынка местного небольшого бизнеса, если на территории особой экономической зоны, например, появятся крупные сетевые отели. Насколько обоснованна эта точка зрения?
– Нет, я думаю, этого не будет. Все, что планирует КСК, – это расширение сети канатных дорог и горнолыжных трасс. Мы всегда говорили, что курорт не должен быть сосредоточен только в одном месте, это создает большие проблемы – хотя бы просто некуда поставить машину, большие очереди на подъемники. Курорт в любом случае надо было расширять вниз, а тем более у нас такие прекрасные места. Например, в районе Юсеньги трассы получатся замечательные – специалисты, которые сюда приезжали еще в советские времена, всегда говорили: там ваши основные трассы. А когда курорт пойдет сверху вниз, это разгрузит инфраструктуру, отдых будет более комфортным. Разве плохо, что люди не будут стоять в очереди, что будут трассы разных категорий? А остальное сделает местный бизнес, и у меня нет опасений, что его где-то ущемят и отбросят назад. Конечно, если сюда придут крупные отельные сети, мы будем отдыхать, но этого не будет – просто нет подходящих мест для строительства таких гостиниц. И откуда люди возьмутся? У нашей территории – ограниченная пропускная способность, наши горы не расширяются. Значительное количество земель уже застроено – процентов на 70, по моей оценке, гостиничная инфраструктура уже создана. Чтобы строить новые большие гостиницы, свободных мест практически нет – наоборот, надо приводить в порядок то, что уже строится или недостроено. Зайдите в лес – посмотрите, сколько таких объектов. Мы начали выдавать разрешения на строительство на территории нацпарка с 2004 года, на сегодняшний день у нас 108 договоров аренды, из них построились половина, остальные просто держат землю, и, скорее всего, эти договора будут аннулированы. Они уже должны быть аннулированы, но у нас банально нет денег, чтобы заплатить пошлину. Но через Росимущество мы этот вопрос решим, так оставлять эту ситуацию нельзя.
– А как же планы КСК по увеличению числа туристов до 25 тыс. единовременно?
– Планы КСК и то, что реально может быть в ближайшие годы, – это разные вещи. Планируемые 25 тыс. единовременных посетителей – пока это невозможно, и мы даже это сейчас не рассматриваем. Реальная цифра в настоящий момент – 5 тыс. человек, и то – в пиковые даты, на Новый год и в конце марта. Даже те гостиницы, которые мы имеем сегодня, никогда полностью не заполняются, кроме Нового года, когда здесь начинается настоящее столпотворение. К тому же после нескольких месяцев контртеррористической операции (КТО) в 2011 году у людей появилась неуверенность в завтрашнем дне, а тем более у инвесторов, которых раньше здесь было очень много. Многие из тех, кто сюда приезжал отдыхать, хотели здесь покупать участки и строиться, был интерес к этому. К сожалению, после КТО курорт в упадке. Несколько дней на Новый год людей было много – и все. Это результат КТО. Поэтому реальный ориентир сейчас – 12-15 тыс. человек одновременно, мы не против, но и этого пока нет. Когда будет больше туристов, когда будет развитие, тогда, может быть, придется регулировать посещаемость курорта. Но я по опыту знаю, что это очень отдаленная перспектива. Повторяю, ущелье у нас узкое, разместить здесь 25 тыс. человек возможности не будет, даже если мы этого сильно захотим. Цель такую поставить можно, но объективно это нереально.
– Соответственно, и критического роста экологических рисков вы не ожидаете?
– Риски будут в любом случае. Чем больше расширяется курорт, тем больше людей, а это значит, что животные будут уходить все дальше, туристы будут рвать рододендроны и так далее – мы все это понимаем. Но на сегодняшний день мы на это идем и считаем, что при качественной работе всех вовлеченных в процесс структур ситуация не выйдет из-под контроля. Время показывает, что между той ситуацией, которая была десять лет назад, и сегодняшней разница большая. Сейчас, например, уже нет необходимости здесь пилить лес для отопления, потому что везде проведен газ. Главное, что режим нацпарка сохраняется и на территории особой экономической зоны и мы будем контролировать строительство. А это значит, что при проектировании обязательно учитывается размер ущерба и закладывается в смету, делается обязательная экологическая экспертиза, в прошлом году наш научный отдел рассчитал максимальную нагрузку на нацпарк и планируемые рекреационные объекты. В любом случае такой стройки, как в Сочи, тут точно не будет. И, в отличие от Сочи, у тех арендаторов и собственников, чьи земли включены в состав ОЭЗ, эти земли не будут изымать с предоставлением замены – по крайней мере, в этом уверяют КСК.
– Какие текущие экологические проблемы в Приэльбрусье сегодня наиболее серьезны?
– Есть одно узкое место, о котором я не раз говорил, – это сама гора Эльбрус. Сегодня только ленивый туда не хочет подняться – любой, кто сюда приезжает просто туристом, на следующий день уже хочет на Эльбрус. Только в прошлом году поднялось около 5 тыс. Эльбрус – это действительно такая гора, которая подходит для массовых восхождений, и у альпинистов считается обязательным ее покорить. Но все это приводит к большому загрязнению горы – мусор накопился за много лет, на Эльбрусе сейчас горы мусора, которые надо убирать. Если начать сегодня убирать Эльбрус в ежедневном режиме, то на это уйдет год. К тому же Эльбрус – это не место для массовых посещений, это прежде всего заповедная зона, которую никто не может посещать без пропуска с разрешения директора нацпарка. Поэтому нас очень беспокоят и массовые восхождения, и различные мероприятия, которые проходят на горе.
– Какой выход вы видите из этой ситуации?
– Прежде всего мы хотим лимитировать посещение Эльбруса – так делается во многих странах, где есть такие горы. Например, один из наших альпинистов уже давно собирается покорить гору Маккинли в Северной Америке – и ждет разрешения два года. За это еще и взимается плата – в сравнении с той тысячей рублей, которые мы хотим взимать за подъем на Эльбрус, несоизмеримые деньги. Причем второй раз вас туда не пустят, чтобы вы не приехали в коммерческих целях. Наши альпинисты это понимают, они даже согласны платить за восхождение на Эльбрус, но возмущаются: почему мы, а не туристы? На это у меня есть ответ – за туристами убирают хозяева гостиниц или кафе. А выше 3500 метров никого нет, и там никто не убирает, и все это остается на леднике, который питает целый регион. Вам, конечно, могут сказать, что альпинист неделю не ходит в туалет, но это ерунда.
– Как вы планируете организовать платный вход на Эльбрус?
– Не так, как раньше мы это делали. В 2010 году, при предыдущем директоре, уже был такой опыт, издали приказ, начали взимать деньги, поставили контролеров. Но это вызвало шквал возмущения, потому что на самом деле не было никакого порядка. Поэтому сейчас мы предлагаем совсем другой вариант. У нас сегодня порядка 60 фирм, которые предоставляют эту услугу, они должны нам сообщать, сколько людей они планируют отправить. Составляется договор, подается заявка, затем перечисление предоплаты – пожалуйста, поднимайтесь. Кроме того, поставим на склонах домики с кассирами и кассовыми аппаратами для тех, кто приезжает самостоятельно.
– Куда пойдут деньги?
– Мы предлагаем каждый год отчитываться об их расходовании в формате круглого стола. В основном, конечно, собираемся расходовать эти средства на обустройство маршрута и вывоз мусора. При этом будут задействованы и ратраки, и канатная дорога, и прочая техника – это недешево. Хотим также установить биотуалеты из натуральных материалов – деревянные, наполовину подложенные камнями со столитровым сменным баком. Это тоже очень трудоемкая работа, но других туалетов там устанавливать нельзя – уже был негативный опыт.
– Вы не опасаетесь, что ваша инициатива вызовет протестные акции?
– Уже вызывает. На меня уже поступили две жалобы в Минприроды от Федерации альпинизма. Но есть федеральный закон, позволяющий взимать плату за экологические услуги, и у нас в уставе четко прописано, что такой услугой является посещение маршрутов. Мы можем и вообще закрыть доступ на гору – это в наших полномочиях, причем закон требует, чтобы мы именно так поступали. Вот тогда действительно начнется резонанс. Поэтому платный доступ на Эльбрус – это компромиссное решение.
– Может быть, есть смысл более эффективно собирать штрафы?
– Штрафы берем, но это копейки – административный штраф составляет 1000 или 2000 рублей. Но с прошлого года и эти деньги нам в бюджет не поступают. А самое главное, мы не получаем деньги от штрафов за нанесенный ущерб – это уже другие суммы, сейчас мы их собираем и перечисляем в федеральный бюджет. У нас отобрали и деньги, которые мы получаем от сдачи в аренду земель нацпарка. Нам сказали так: зарабатывайте только на рекреации – создавайте услуги на своих маршрутах, смотровые площадки, визит-центры. У нас есть определенные внебюджетные поступления – например, в прошлом году местный проектный трест «Айбиси» перечислил нам 500 тыс. рублей. Но это единичные случаи.
– Ваш штат планируется увеличить в связи с развитием курорта?
– Мы свой штат планируем расширить все четыре года, что я здесь работаю. Сейчас у нас всего 60 человек, а должно быть как минимум в два раза больше. Раньше было 70 сотрудников, а сегодня нам опять говорят: оптимизируйте свой штат.
– Вы не рассматривали возможность привлечь к уборке Эльбруса волонтеров? Есть, например, такая организация – «Экологическая вахта по Северному Кавказу». Они очень любят проводить разные акции.
– Чего же они тогда у нас не участвуют? Мы на самом деле в прошлом году проводили такие мероприятия. Но вы должны понимать, что двумя-тремя акциями проблема не решается. Да, становится чище, но проблема остается – мусора накопилось слишком много.
– Как вообще у вас организовано взаимодействие с общественностью? Есть ли в Приэльбрусье экологические активисты, склонные к протестным действиям?
– Они есть везде, но сегодня у нас существует консенсус с населением и активистами. Когда начиналась работа с КСК и они хотели получить много земель нацпарка, а конкретной работы не велось, вопросы, конечно, были. Сегодня, когда определили границы курортных зон, всех это устраивает. Само население хорошо понимает, что зарабатывать тут можно только в том случае, если природа будет сохранена. На лыжах кататься можно сегодня и в Эмиратах, и в Москве, а сюда люди приезжают во многом ради природы. И если мы сейчас хотим сделать качественный скачок, то будущее курорта связано только с КСК. Можно, конечно, рассчитывать, что население захочет вкладывать в развитие курорта свои деньги, но это будет происходить медленно. Эльбрус на свете один, но без качественных перемен ездить отдыхать будут в другие места.
Эти две фотографии были сделаны сегодня около девяти утра с разницей буквально в 7-8 минут...
Первое фото - туман на Мацестинском виадуке с моря заползает в ущелье. Реальная такая молочная река, достаточно быстро текущая вдоль реки в сторону гор.
А на втором фото - через 7-8 минут после первого снимка парк санатория "Знание" - ярко сияет солнце, цветут розы и сирень, молодая зелень деревьев и кустарников радует глаз... Тумана нет и в помине.
