Ростов. Южный, солнечный, веселый.  Город знаменитый своими девушками. Красавицы под стать своему городу. Такие что глаз не оторвать, яркие, темпераментные. Славятся этими качествами ростовчанки на всю нашу большую страну. Каждый мужчина хотел хоть раз в жизни  познакомиться , встретить на своем пути девушку из Ростова.  И, несомненно, это была бы незабываемая встреча. Те же кто имел счастье узнать  ростовчанок поближе наверняка согласятся что помимо природной красоты , живого обаяния есть в них что-то особенное, какой-то характер, некий стержень, едва заметный во взгляде, в поведении, в манере держаться.


Ростовчанка.



В основе этого особенного характера лежит удивительное чувство любви. Любви к своему городу, к своей семье, к своим друзьям. Своего рода ростовский патриотизм , если Вам слово патриотизм ближе.  Мне лично, больше по душе слово любовь. И вот об этой любви, любви жертвенной и настоящей я  хочу Вам рассказать.



Участница военно-исторической реконструкции в Ростове.

История эта началась в 20-х числах июня 1941-го.  Пятеро подружек с одной улицы  на Ростов-Горе очутились в очереди добровольцев собирающихся на войну с фашистами. Они были хорошо знакомы друг с другом. Учились в одной школе. Вместе в свой выпускной встречали  рассвет на набережной робкими поцелуями своих мальчишек. А в воскресенье случилась беда, навсегда изменившая их жизни.  Враг напал на страну , вторгся на прекрасную , цветущую землю. И с этим злом необходимо было бороться. Всем от мала до велика. И выросли очереди в военкоматы, в горисполкомы, в райисполкомы, в партийные и комсомольские комитеты. Все хотели на фронт защищать свой дом. Тысячи молодых ростовчанок  стояли в этих очередях. Вот и наши подружки- Катя, Надя, Роза, Настя и Света  встретились в такой очереди. Им казалось,  что на войну пошлют сразу. Дадут винтовки или же санитарные сумки с бинтами и йодом и пошлют.  “  Только бы успеть на поезде добраться до линии фронта , а то ведь война может закончиться  к тому времени,”- шептались наши  подружки с интересом поглядывая  на парней постарше,  стоявших рядом с ними. Ребята, ловя на себе девичьи взгляды, старались иметь вид серьезный, бывалый, поправляли на своих бритых затылках кепки, представляя себя в защитного цвета касках с красной звездой.


Девушки-добровольцы.

Но не суждено было девчонкам  сесть в фронтовой эшелон. Послали их, несмотря на возраст , в школу ПВО – противовоздушной обороны.  Учиться тушить  вражеские  “зажигалки”  и вести огонь из зенитных орудий по немецким самолетам. Винтовки они освоили на отлично - четверо имели значки    ” Ворошиловского стрелка”.   Только маленькой Насте эта наука не давалась, но зато она первой получила знак  “Санинструктора”.  Школа ПВО была в Батайске. Там жили, учились, питались впроголодь, мечтали, писали письма своим мальчишкам.  Первая была Роза. Ей первой пришло известие , что Карэн погиб. Ее парень убит осколком  мины под Ярцево. Вытаскивал из-под  обстрела раненного товарища. Роза рыдала, не переставая, месяц.   А затем похожее письмо получила Надя. Кате о смерти ее друга Сережи сообщила мать мальчика. Он ведь был еще мальчишкой – приписав, год ушел в ополчение и погиб под Таганрогом.  Девчонки договорились не плакать  и поклялись отомстить.  Их расчет 37-мм  зенитной пушки  образца 1939-го был лучшим во всем училище.  Все курсанты завидовали успехам  “железных подружек”.   Так называл девочек начальник училища, старый , опытный зенитчик , воевавший с немцами еще в Испании.



Курсанты.

В ноябре огненный смерч боев  докатился и до Ростова. На улицах их города вспыхнули  жестокие, кровопролитные бои. В этих боях под гусеницами немецкой самоходки погиб брат маленькой Насти .  С бутылкой зажигательной смеси в  руках шагнул он навстречу  вражеской бронированной машины.  Тогда же в сражающейся несломленной Нахичевани фашисты расстреляли родных Розы, мать и отца.   Девочки смотрели из Батайска  на пламенеющее зарево над Ростовом.  Это горел их любимый город.  И там где-то среди огня  были их семьи , дома , друзья.



Бои в городе , 1941г.

“ Железных подружек”  выпустили из школы в начале 42-го. Они с отличием выдержали все экзамены  и получили аттестаты  зенитчиц ПВО.  Теперь им предстояло стать часовыми мирного неба Ростова. Предстояло защищать жителей родного города от фашистских стервятников , от вражеских бомб. И, несмотря на то, что немцы бежали из Ростова  в последних числах ноября 1941-го,  авианалеты продолжались.
Донскую столицу бомбили не переставая.  Рушились жилые дома и под развалинами  гибли люди.   Пожилые, женщины, детвора.  Ни одну ростовскую семью не обошла горечь утраты. У Кати, зеленоглазой  веселой  блондинки во время одного из  таких налетов погибли мама и маленькая сестренка. Они стояли в продуктовой очереди, когда рядом упали бомбы…



Расчет зенитного орудия.


Их зенитная батарея прикрывала военный аэродром на Гниловской. С этого аэродрома взлетали наши “ястребки” на перехват фашистским бомбардировщикам. Здесь находился доблестный  182-й Истребительный Авиаполк.  На его счету десятки уничтоженных немецких самолетов.  Ну и девчонкам  ни разу так и не посчастливилось сбить стервятника.  Подружки с батареи  у кладбища сбивали, девочки расчета  у Нижнегниловской переправы тоже, даже дальняя зенитка под Кумженкой и та сожгла Хенкеля. А им не везло. На аэродром случались налеты, но истребители сами быстро разбирались с фашистами. В начале лета 1942-го  любимец всего полка Советский ас Сергей Коблов даже заставил немецкий самолет сесть на их аэродром. Девочки бегали смотреть на хваленных немецких пилотов. Жалкое зрелище. Фашисты тряслись, пот лился по их красным  мордам, а пухлые покусанные губы непрерывно шептали  “ Гитлер капут - Гитлер капут”.  Через две недели после этого случая подружки четко отработали, расстреляли воздушную цель – бомбардировщик “Юнкерс”. Штука, как ее называли наши летчики, задымила, начала снижаться, но все же смогла уйти.  Эту победу расчету, конечно, не засчитали, но настроение у зенитчиц после этого было самое боевое.  Все-таки они одержали победу, пускай и маленькую. Даже летчик Коблов, комиссар полка и другие  командиры серьез поздравили подружек с боевой удачей.   И так как девочки совсем не пили, то и отметили победу танцами у рощи на краю летнего поля. Это был последний веселый вечер у наших подружек.  Через день враг перешел в наступление по всей линии фронта.
С позиций на реке Миус и под Таганрогом немцы очень быстро оказались у стен Ростова.  Остатки истребительного полка, машины и летчиков, уцелевших  в июльских боях, перебросили на запасной аэродром, на Кубани. Расчеты  зенитных 37-мм орудий остались одни у пустой взлетки. Ожидали приказ о смене позиций. А на рубежах Ростовской обороны, у противотанковых рвов, не переставая,  который день шла настоящая битва. Битва за Ростов.


Неизвестный защитник Ростова, погибший летом 1942-го.

Старший лейтенант ПВО нервно курил. Папиросу за папиросой. Вот уже сутки как аэродром, который охраняла его батарея, покинул последний истребитель. Звуки боя все ближе и в сумерках зарево с северных окраин  Ростова, казалось, разлилось на полнеба.  Неизвестность и неопределенность  лишила покоя командира, и заставляла волноваться. “Что, если нас обойдут? Что, если высадят десант прямо сюда, на поле, окружат?” – эти мысли крутились в голове у старлея.  Он то и дело поглядывал на свои четыре зенитки. 37-ми миллиметровые пушечки  и расчеты из одних девок . “Разбегутся с первым взрывом”,- думал командир глядя в сторону фронта. И тут, из-за горизонта, один за одним , вынырнули два  самолета, и пошли на снижение к взлетно-посадочной полосе. “Немцы! К бою!!”,- заорал лейтенант. Машины заходили на посадку, а зенитчицы ясно различали силуэты наших ЯК-7. Девочки уже видели такие на аэродроме. Маленькие двухместные учебные истребители, с установленной пушкой и пулеметами, они взлетали отсюда на боевые.  Но командир бегал между орудий и орал “Огонь! По врагу огонь!”.  Света пыталась возразить ,“Товарищ старший лейтенант, это наши” , но он в ярости набросился на нее сжимая в кулаке ТТ “Огонь! а не то пристрелю!”. Через пару минут все было кончено… Два Советских ЯК-7 горели яркими факелами на взлетной полосе. Горели всю ночь. Командир почти сразу понял, что расстрелял своих . Возможно, Яки садились на аэродром по причине неисправности, а скорее, просто кончилось топливо. Лейтенант пил водку из своей стеклянной фляги , а к утру за ним приехали. Два офицера НКВД, в голубых пыльных фуражках, бегло опросив зенитчиц, посадили командира в свой Виллис и увезли. Батарея осталась без офицера. Девчонки не спавшие всю ночь собрались на стихийное собрание . Звучали взволнованные голоса: “ Что делать? Как  теперь быть?” Света как секретарь комсомольской ячейки на батареи успокаивала- “О нас знают. Сейчас нам пришлют нового командира и новый приказ. Пока же будем продолжать выполнять боевую задачу.  Командование беру на себя.”


Поисковики отряда "Миус Фронт" у найденного  истребителя ЯК-7.

Наступил двадцатый день июля 1942-го. Со стороны моря, все возрастая и возрастая, шел на город глухой гул. Расчеты развернули орудия в сторону этих так хорошо знакомых им звуков. Бомбардировщики. Вскоре они закрыли черными крестами все небо. Зенитки аэродрома  плевались огнем, не переставая. Им вторили батареи 734-го полка на Кумженке, поддерживало Кладбище и зенитчицы у переправы. Стволы раскалились, гильзы зениток звонко падали и вскоре вокруг орудий образовался сплошной ковер из гильз. В аду в тот день было не так жарко как на батареях аэродрома и девченки, сбросив с себя гимнастерки, остались в одних белухах, а кто-то и вовсе в бюстгальтерах. Но стреляли четко, без страха и суеты. Город встретил налет огнем своих защитниц. И уже загорелся и рухнул в песок Кумженского пляжа Хенкель, затем Мессер свечкой ушел в Дон у железнодорожного моста, а за ним, в клубах дыма, на Левый берег упал Юнкерс. Битва невероятная по своему ожесточению шла на небе и на земле. В город со всех сторон вползали вражеские танки и бронемашины. А с неба на Ростов сыпались тонны бомб. Но Южная столица держалась. Взрывались танки, сотнями гибли фашистские автоматчики, а самолеты хваленных немецких ассов, оказывались на земле один за одним, от огня маленьких пушек ростовских 17-ти летних девчонок-добровольцев.


37мм зенитное орудие. Такое было у зенитчиц Ростова.

От бесчисленных пожаров , от удушливого дыма день превратился в ночь. Девчонки уже потеряли счет часам. Воздушные атаки, налеты следовали одна за одной. Без отдыха, без еды, сна и воды встретили батареи зенитчиц  21 июля.  Свой последний день. К расчетам зениток у аэродрома так и не прислали нового командира. Но Света справлялась не хуже любого офицера. Координировала огонь орудий, бегая от пушки к пушке, находила она нужное слово для каждой из девчонок. Даже когда Надя каталась по траве с обожженными руками, Света что-то шепнула ей на ухо и та со слезами на глазах вернулась к стволу. В этот день подружки все-таки порвали огнем проклятый Юнкерс. Вражеский самолет пошел пикировать в лоб на их батарею, стреляя из пулеметов. Девчонки видели, как их снаряды достигли цели, и кабина немецкого пилота разбивается. Кровь и мозги фашиста брызнули по остаткам фонаря, и Юнкерс с воем упал в камыш на окраине Гниловской.  Но у зенитчиц не было времени радоваться успеху. Все небо над городом вновь было в черных крестах. Ростов пылал, и в этом пламени сражались наши войска. Дрались моряки, дрались чекисты, бросались под танки ополченцы, падали без сил у своих пушек артиллеристы ПВО. Город, как казачьи мельничные жернова перемалывал , крошил в пыль самые боеспособные гитлеровские части.


Ростов. 1942.

Заряды были на исходе. Утром Света собрала зенитчиц у своего орудия. “Боекомплекта почти нет”, - начала она собрание охрипшим голосом,- “враг может  обойти нас, отрезать и окружить в любую минуту. Поэтому, учитывая то ,что мы добровольцы, разрешаю  кому страшно, отправится домой. Предательством и изменой этот поступок считаться не будет. Кто решил уйти - шаг вперед”.  Не нашлось среди девчонок тех, кто захотел покинуть батарею. Решили сражаться до конца. У каждой были свои причины, и каждой из девчонок хотелось жить. Когда тебе всего 17-ть жить хочется бесконечно.


Зенитчицы принимают присягу.

Из-за рощи послышался рокот моторов и лязг гусениц. Стволы орудий батареи были направлены в сторону полевой дороги идущей к аэродрому. Вскоре на ней в облаках пыли появились велосипедисты, два мотоцикла и бронетранспортер. “Огонь!”- скомандовала Света и тихо прибавила – “За Родину”. Точные выстрелы разворотили боковую часть бронемашины. Она загорелась и взорвалась. Меткий огонь зениток разбросал по дороге мотоциклистов, там же у обочины лежали покореженные велосипедисты. Не прошло и пяти минут, как из рощи выполз танк. Из его башни высунулся немец в черной куртке и начал разглядывать аэродром в бинокль, ища замаскированные орудия. В этот момент, батарея открыла огонь по танку. Один из выстрелов угодил в танкиста с биноклем, разорвав его пополам. Еще несколько попаданий были  под башню. Танк густо задымил.  Из него выбрались немцы и скрылись в роще. Это были последние выстрелы 3-й батареи 734-го Ростовского Зенитного полка ПВО. Больше зарядов к орудиям не было. Девчонки приготовились сражаться с немцами, ведя огонь из своих карабинов. Все залегли у орудий, сжимая в руках мосинки. Фашисты не решились больше атаковать батарею, вызвав в этот квадрат огонь своих тяжелых минометов. На головы зенитчиц полетели мины. Через полчаса все было кончено…


Памятник зенитчицам Ростова.

Немцы, попавшие к вечеру 22  июля на батарею, не могли поверить своим глазам. У них на пути встали двадцать девочек. “Совсем еще дети”,- качал головой старый унтер, - “как таких воевать посылают”. Ветераны боев из 98-й пехотной дивизии, прошедшие всю Европу, смотрели на полуголые трупы зенитчиц. Прибывший из штаба дивизии майор снял свою фуражку и коротко, чертыхнувшись, приказал: “Похоронить. С честью”. На следующее утро, девчонок похоронили местные жители станицы Гниловской. На могильном холмике из пробитых осколками касок зенитчиц казачки выложили крест.


Братская могила времен войны.

Также в бою с мотопехотой фашистов погибла и 1-я батарея на Кумженке. Ее расстреляли прямой наводкой немецкие танки. 2-я батарея у Гниловского кладбища смогла сжечь несколько вражеских бронемашин. Оставшиеся в живых зенитчицы подорвали себя и   своими орудия гранатами. В плен к врагу не попал никто. Девчонки, умирающие на этих батареях, не знали, не могли знать, что накануне, из штаба за ними был послан курьер с приказом немедленно отходить, переправляться на Левый берег Дона. Приказ к отступлению зенитчицам не попал. Офицер, который должен был его доставить, пропал без вести. В условиях жестоких городских боев, в штабе никто не контролировал исполнение этого приказа. О расчетах девочек - добровольцев больше не вспоминали…


Андрей Кудряков. Памятник зенитчицам Ростова постепенно разрушается.

Не так давно, в районе бывшего аэродрома на Гниловской, бульдозер копал яму под фундамент будущего дома. На небольшой глубине ковш вывернул из земли, пробитую осколком, советскую каску, затем показался небольшой череп с остатками светлых волос…


Раскопки отряда "Миус Фронт". Зенитчицы Гниловской.

Поисковики отряда “Миус Фронт” быстро приехали на место строительства. Рабочие из Средней Азии остановили свой труд,  и перешептываясь, стояли в стороне. Бережно, косточка за косточкой, доставали мы зенитчиц из неглубокой воронки. Возвращали девочек из небытия, спустя 70-т лет. Вначале Катю, в кармане ее гимнастерки было маленькое разбитое взрывом зеркальце. Затем Надю и Розу, подружки были убиты осколками одной мины. Маленькая Настя лежала в воронке как ребенок, свернувшись калачиком. Ее раненную, добил выстрелом из пистолета в лицо . какой-то немец. Даже гильза от Люгера лежала рядом. Последней была Света. С перебитыми ногами, истекшую кровью, ее бросили в яму первой. Остальных положили сверху. Об этой братской могиле почти сразу забыли. Возможно те, кто собирал зенитчиц, после боя сами вскоре  оказались в похожей воронке. А могила подружек вскоре заросла густым Донским разнотравием.


Девочки-зенитчицы уходят в последний путь.

Захоронения девочек, погибших на других батареях, не найдены до сих пор.

Не братские – сестринские, забытые могилы. Лежат в них подружки. Навечно обнявшись.  Навеки став сестрами. Ростовчанки.

Тема настоящей публикации, навеяна несколькими витающими в казачьем интернете темами, Первый тезис, довольно глупый и распространяется, нео- язычниками, о том, что на Дону до времен Екатерины не было христианства, по причине отсутствия церквей.
Второй тезис, который я бы хотел бы подтвердить, это то что, верхний Дон служил прибежищем московских людей, т.е. по выражению нижнедонского мецената и исследователя Мартынова, Верхний Дон есть «чернь русская».
Третий тезис и он особенно важен, состоит в том, что в 17 веке, понятие этнической принадлежности, было заменено, государственной и религиозной принадлежностью. 17 век, во всей Европе, и Малой Азии, был веком высочайшего религиозного напряжения. Именно это религиозное напряжение, создало всю политическую конфигурацию Европы, которую отчасти мы наблюдаем до нашего времени.
Итак в 1686 году, Войсковой круг Дона, (высший орган власти), не слишком благоволивший к Фролу Минаеву, сумел назначить его атаманом Зимовой станицы (посольского учреждения, Дона, в Москве). Фрол Минаев был вынужден отбыть в Москву, а на его место был избран Самойла Лавреньтев, который оказывал покровительство старообрядческим священникам Досифею, Феодосию и Пафнутию. Эти старцы были основателями старообрядческих пустынь на Дону. Их история начинается с 1670 года, примерно в этом году на реке Чир, в 50 верстах от впадения её в Дон, основал свою пустынь иеромонах Иов Лыговский (в миру Иван Лихачёв), в 1678 году, на реке Цымле, появилась другая пустынь которую основал иеромонах Пафнутий. В 1685 году, на реке Донце, близь Айдаровской станицы, появилась пустынь бывшего монаха Рыльского Никольского монастыря Феодосия. В том же 1685 году, на Чир переселяется виднейший деятель старообраядчества Досифей.
Вслед за сменой промосковской власти на Дону, за короткий срок произошел переход к доникониановским обрядам. Весной в 1687 году, настоятелем собора в Черкасске, стал старообрядческий священник, Самойла Манычский, а сама старая Вера была признана казаками официальным вероисповеданием Донского государства. Поминание патриарха и царей, было прекращено. Постановлением высшего органа государственной власти, Войскового Круга, было определено – «Сверх старых книг ничего не убавлять и не прибавлять и новых книг не держать». Лиц не согласных с постановлением Круга, «побивать до смерти». С современной точки зрения, такая регулятивная функция Круга, как нормативное установление Круга в отношении вопросов Веры, может показаться странным. Однако следует вспомнить, что исповедование христианства на Дону имело свои особенности в частности вопроса выборности священников. Т.е. казаки не только вмешивались в вопросы Веры но и устанавливали правила назначения священства.
В это же время на Медведице возникает некое подобие старообрядческой республики, оновной питательной средой которой явились беглые старообрядцы из Московии. На 1686 год, количество беглых старообрядцев фиксируется в количестве около 2 тыс. человек. А всего республика, имела 17 городков, в каждом из которых было от 12 до 20 куреней. Сходная картина наблюдалась и на Хопре и в прилегающих местах. Царь слал на Дон грозный указы, о том, чтобы «воров и раскольников, переимать и разогнать, и пристанища их и крепости разорить и пожечь … и заводчиков перековав прислать к Москве». Однако учитывая приверженность части донской старшины, старой Вере, эти приказы не исполнялись.
Развязка этой ситуации была связна с личностью, елецкого кузнеца Кузьмы Ларионова, по прозвищу Косой. Сам Кузьма расколу научился в Соловецком монастыре, кроме того его родной брат, был сожжен в Москве за приверженность старой Вере. В 1677 году, он обосновался на Медведице, но сам городок был разгромлен по приказу тамбовского воеводы Лопухина. Московские воинские люди, разгромили городок и «попленила женского полу и девок с двадцать человек». Но сам Косой и вся мужская часть городка ушла от расправы.
В 1679 году Кузьма Косой, появляется в Москве, со столь радикальными религизными воззрениями, что даже московским старообрядцам они показались опасными. Он говорит о пришествии некого царя Михаила, как о втором пришествии Христа. И они пишут в Чирскую пустынь, предостерегающее письмо о Кузьме Косом.
В Москве Кузьма занялся откровенным разбоем, попытавшись забрать у думного дворянина Петра Аврамова девку – татарку, но был выдан патриарху Иоакиму, и был наказан удивительно мягко. Его отправили на Перерву (недалеко от Москвы, ныне в её границах), в монастырь Николы Чудотворца, откуда Кузьма в очередной раз бежал на Медведицу. От него по всему Дону потекли подложные грамоты, от царя Ивана Алексеевича. Но распространители, казаками задерживались и при допросе указывали на Кузьму Косого, как на распространителя ложных слухов.
Так или иначе происшедшее, на Дону, возвращение к старой Вере, побудило Кузьму к активным действиям. Летом 1687 года, он и его единомышленники – единоверцы, объявили «сполох», сбор казаков для вооруженного похода на Москву. Приехавшим из соседних станиц, узнать, что там за «сполох» вручалось воззвание Кузьмы Косого. Само воззвание было также написано воронежским казаком, пришедшим на Медведицу, Кузьмой Сидоровым жившим в 50 верстах в таком же мятежном городке от ставки Косого. Сидоров пугал казаков вторым пришествием, которое должно состояться в ближайшее пятилетие. Опять же возникла легенда о житии на Медведице царя Михаила, и казакам предлагалось не бояться «царей, войска и всей вселенной».
Черкасская старшина, обеспокоенная мятежным духом Медведицких новоприходцев, выслало им требование, прибыть в Черкасск и объяснить причины своего похода на Москву. В конце августа 1687 года мятежный Кузьма Косой, в сопровождении 600 хорошо вооруженных казаков прибыл в Черкасск и на базу у Самойлы Лаврентьева изложил своё учение, и призвал черкасское войско выступить вместе с ним в поход. Однако его предложение было встречено весьма прохладно и поддержки не получило. Между тем между казаками черкасами и прибывшими мятежниками начались споры, перерастающие в стычки. На беду Кузьмы Косого, из Крыма внезапно вернулось войско во главе с Фролом Минаевым. Кузьма Косой был схвачен, закован в цепи и отослан в Москву. Староверческая старшина, Самойла Лавреньтев, Кирилл Чюрносов, Павел Чекунов, и их сторонники были вынуждены скрыться. Казаков Косого, частью схватили, а оказавших сопротивление перебили.
Фрол Минаев на этой волне, вновь пришел к власти и тут же покончил с контрреформацией на Дону и привел Дон ко второй присяге Москве, после поражения Степана Разина.
Мятежный Кузьма был доставлен в Москву, допрошен с пристрастием, и не выдержав мучений 30 сентября скончался в пыточной.
И тут случилось то, чего ранее никогда не было. Москва потребовала на выдачу, Лавреньтева и его сторонников. На что, Круг ответил решительным отказом. «Для того что, наперед до сего никогда братию не выдавали». В то же время Кирилл Чюрносов стал готовить поход на Волгу. И при этом, совершил опрометчивый поступок уехал в Зимовую станицу в Москву. Там он был выдан властям, промосковски настроенными казаками. Москва в очередной раз потребовала выдачи Лавреньева и восьми священников. И тут Круг сдался … Атаманы в третий раз стали приводить казаков к присяге Москве. Около 50 казаков, которые упорствовали, были казнены.
Иегумен Досифей, и его сторонники опасаясь гонений и казней ушли в подданство османского султана на реку Куму.
На Хопре и Медведице началась целая война. Низовое казачье войско, под предводительством Фрола Минаева двинулось войной на Верхний Дон, громя старообрядческие городки. Дольше всего держался городок воронежца Кузьмы Сидорова, но под ударами атаманов Кутейникова и Аверкиева (представители старых родов донской черкасы), пал 30 мая 1689 года.
В Москве же события развивались более чем драматически. Зимой 1688 года, шло следствие по делу, Самойлы Лавреньтева, Кирилла Чюрносова, Павла Чекунова, Лаврения Белогородца. Также к следствию были привлечены два бывших попа Самойла и Прокопий. Все они были осуждены к смерти и 10 мая 1688 года были казнены. Остальные же были сосланы в Сибирь, где следы их затерялись.
Таким образом, старообрядчество так и не стало официальной религией Дона, а второй поход на Москву не состоялся. Тем не менее старообрядчество пустило на Дону глубокие корни, и отзвуки погромов Медведицких городков мы услышим в далеком 1917 году.