Этот текст был написан после просмотра спектакля «Город, знакомый до слез» в санкт-петербургском театре «Суббота», который я для себя открыла этой осенью.Коллектив существует уже почти 46 лет, имеет своего зрителя, а некоторые спектакли — авторские и очень питерские — которые значатся в его репертуаре, можно увидеть только на небольшой сцене на Звенигородской, 30.
Не так давно у театра появилась «блестящая» перспектива смены названия. Как сложится его судьба дальше, не знает никто. Конечно, земля не перестанет вращаться и небо не упадет на землю, если город лишится еще одного любимого театралами места, но не приведет ли такая тенденция к тому, что Петербург растеряет свою оригинальность и неповторимость, которой он так славен и ценен?..
Удивительная штука — память. Важные факты теряются в ней безвозвратно, незначительные моменты фиксируются навсегда. Или мы просто обманываем сами себя, следуя навязанным стереотипам, боясь признаться в том, что значимыми (знаковыми?) могут стать пылинки, кружащиеся в солнечном луче, плеск воды, нарушающий тишину, трещина в стене, мимо которой проходишь, торопясь на работу?
А как сумбурны наши воспоминания, когда мы начинаем их озвучивать! Как только визуальные образы, так гармонично перетекающие друг в друга в нашей памяти, обретают вербальные очертания, потрясенно осознаем, что нет таких слов, которые опишут наши ощущения настолько точно, чтобы собеседник воспринял их именно так, как видится это нам самим.
Мы хотим быть правильно понятыми и не можем предельно точно выразить свое состояние. Каждый человек — отдельная вселенная. У городов та же история. Питер, как любой мегаполис, неоднозначен. Многонационален и традиционно противопоставлен столице. Фонтанно-петергофный и обшарпанно-подворотный, набережно-пустынный и коммунально-перенаселенный. Он и по-студенчески молод и безжалостный молох. Любовь на всю жизнь и абсолютное отторжение. У каждого свой и потому так важно и сложно найти тех, кто воспринимает его схоже.
Спектакль «Город, знакомый до слез» — это Петербург Юрия Смирнова-Несвицкого, который он создает вместе со своими единомышленниками: актерами, музыкантами, зрителями. Яркая, безудержная феерия с живой музыкой и неподдающимся описанию сюжетом. Представленные истории то акварельно-прозрачны, то пестры, будто набрызганы акрилом, то субмурны при близком рассмотрении, но обретают форму на расстоянии, как картины, написанные маслом.
Само название спектакля изящно пускает зрителей по ложному следу: уже готовые к мандельштамовской грусти и проникновенности, они неожиданно погружаются в мир символов и топонимов. Пять углов, Нарвские ворота, Невский проспект у всех, кто хоть раз бывал в Питере, на слуху, но предстают они здесь не в привычном изложении туристского путеводителя, а как часть человеческой жизни. Судьбоносная и потому неотъемлемая.
Так и весь спектакль, обозначенный как музыкально-эксцентрическая фантазия, ни на что не похож. И, тем не менее, это воспоминания о городе и ощущение его настоящего. Создатели делятся со зрителями своим Петербургом, Ленинградом, попутно знакомя с историей театра «Суббота», представляя фрагменты из спектаклей, созданных за 45-летнюю историю.
Живая музыка, отсутствие границы между сценой и залом, незаметное начало действия сразу дают понять: здесь не будет театральных шаблонов, это место для диалога. И он происходит. Не всегда сразу, но всегда удачно. Потому что воспринимать иначе эти искренние истории не получится. Их калейдоскоп рано или поздно совпадает с собственным восприятием Питера. Будет ли выпавшее сочетание лоскутно-домашним, как декорации с видами города, или абсурдным, как камуфляжный фрак — кто знает? Приходите — проверите. До конца года такая возможность еще есть.
Летом 2012 года в Питере он так-таки открылся. Адрес интересный — Цветочная улица, 16. Как в «17 мгновениях», где был профессор Плейшнер..)) Всего на 800 квадратных метрах разместилась самая большая в мире страна. Это не точная копия — это собирательные образы городов и регионов России.
Вот, например черноморское побережье Кавказа. Похоже на Сочи.
А это Олимпийские объекты в Сочах.
День сменяется вечером, потом ночью и утром. И такая смена времени дня происходит примерно раз в пять минут. Ночером загораются фонари на улицах, лампы в окнах домов, фары у автомобилей...
Всё сделано настолько качественно, что каждый дом, каждое дерево можно долго рассматривать.
Машинки едут сами по улицам, как будто ими управляют маленькие живые человечки. А их тут тысячи! И все разные.
И везде что-то происходит. Огромное количество сюжетов и деталей! Вот тут, например, нашли следы Отечественной войны. И фургончик ФСБ рядом нарисовался...
А здесь обнаружили шкилет настоящего динозавра, но маленького... мини-динозавра.
Так как Гранд макет в Питере, то и шаурма тут называется шавермой.
А это где-то на Кавказе. Пастух купил черню Волгу. Помните, как в том кино: «Малчик хотел цвета бордо. Но белий тоже хорошо!» А чёрний Волга по тем временам — совсем круто!))
Вход в метро Кропоткинская. Машинки, люди — всё сделано настолько качественно, настолько филигранно, что руки чесались что-нибудь стырить на память.
А чтоб не тырили, есть такая комната, где за всеми следят. И если кто сунет руку за ограждение, сразу звучит сердитый сигнал и грозный голос говорит: «Мальчик! Не трогай поезд! Убери руки от корабля!..»
В общем, великое дело сделано. Огромный труд вложен в этот макет страны. Будете в Питере, обязательно зайдите. Рекомендую для посещения.
На третий день Зоркий Глаз заметил, что у сарая всего три стены
10:10, 25.11.2014 a_js
Никогда бы не подумал, но, оказывается, в тесной дружбе метрополитена и "Адаманта", из-за которой все новые станции метро встраивались в ТРК, есть коррупционная составляющая!
То есть "Адамант" за право приватизации ТРК на станции "Звенигородская" заплатил, ни много ни мало, 1,5 млн рублей. Ну то есть как за студию в Девяткино.
Если верить некоторым научным изысканиям, речь и правописание в Петербурге носят на себе канцелярно-административный отпечаток, что повелось ещё с той поры, когда Санкт-Петербург был столицей Российской Империи. Город чиновников и депутатов, кабинетов и протоколов. Судебных решений и международных контрактов. Сухой и лаконичный язык бюрократии. Согласно распространённому мнению, Питер принято считать культурной столицей России. Учитывая сказанное, было бы логичным предположить, что язык коренного петербуржца безукоризненно литературен и лишён ошибок.
А вот и не угадали!
Поребрик – пожалуй, самое знаменитое петербургское словечко, которое первым приходит на ум, если речь заходит о различиях в диалектах. Бетонный блок, отделяющий проезжую часть автомобильной дороги от пешеходной, во всей стране зовётся «бордюром». В совсем уж глухих сёлах – «бордюрой», иногда варьируемой в «бордюрину». Споры между «поребриковедами» и «бордюрофилами» не прекращаются ни на минуту, то затихая, то с новой силой вспыхивая в интернете.
Принято считать, что сам бетонный блок, укладываемый вдоль проезжей части – называется «бордюрным камнем», а «поребрик» - способ укладки этого «бордюрного камня» таким образом, что бы его часть выступала на некоторую высоту над плоскостью асфальта.
Однако теорий происхождения, употребления слова «поребрик» примерно соответствует количеству коренных петербуржцев. Равно как и москвичей, горой стоящих за «бордюр».
Не стесняйтесь спрашивать: вы гарантировано станете участником дискуссии между теми и другими сторонами спора, в котором вам процитируют и советские строительные ГОСТы, и выдержки из газет дореволюционной эпохи, сошлются на некоторые исторические особенности говора той или иной местности и многое, многое другое.
Питерские гопники могут разбить очки приезжему интеллигенту за употребление им в речи термина «бордюр».
Ещё – ни в одном словаре вы никогда не найдёте слово «Кура». Ну, за исключением одноимённой реки в солнечной Грузии. А в Питере под ним понимается «курица». «Кура-гриль», жареная кура, пирожки с курой… Никогда петербуржец не назовёт курицу – курицей. Только курой.
В продолжение гастрономической темы: курица завернутая в лаваш со специями, соусом и овощами в Москве, как и во всей стране, называется «шаурма». В Питере это же блюдо зовётся «шаверма».
Только тем и различаются «шаверма» и «шаурма», что в состав первой входит курица, а во вторую – кура.
Кроме того, в Петербурге принято говорить «парадная» вместо государственног-общепринятого «подъезд». Обусловлено это, на мой взгляд, тем же столичным лоском минувших имперских времён, когда в домах, выстроенных для чиновников, были длинные коридоры для челяди и прислуги, и во внутрь вели два отдельных входа – парадный, для знатных квартиросъёмщиков и чёрный – для прислуживающих им.
С приходом Советской власти, а пуще того – знаменитых «хрущёвок», уравнявших в правах многие тысячи граждан, стеснённых в квартирном вопросе, по всей стране, казалось бы, должно было бы искорениться из языка и сознания пролетариата это буржуазное слово, подчёркивающее классовое неравенство…
Ан нет: «парадная» навека утвердилась в петербуржском языке.
