Послевоенная Казань

В 1942 г. в Казани в двухкомнатной квартирке жило по 12 человек (вместе с эвакуированными).
1945 г. в городе не было ни одного продуктового магазина в современном понимании. Все продукты продавались в конкретных точках, к которым прикреплены жители, и получали там они продукты по карточкам, выдаваемым в домоуправлениях. Утерянные карточки не возобновлялись. Самая страшная утрата – в начале месяца. Помню одну на-стырную пожилую женщину, которая показывала в домоуправлении свои карточки, обглоданные мышами. Не пожалели её.
Школьник, читая книгу, заложил страницу продуктовыми карточками и забыл об этом. Семья еле выжила. Через 35 лет тот бывший школьник наткнулся на эти карточки.
Были изысканы и съедены почти все улитки на берегу Казанки.
Эвакуированный в Казань крупный учёный-физик А.Александров (будущий президент АН СССР) в 1942 году привёз из роддома жену домой, а есть нечего. Он достал охотничье ружьё и из окна подстрелил ворону.
Во второй половине 1945 года у тумбы в сере-дине проезда под домом печати на ул. Баумана стоял наш местный, казан-ский кореец с самодельным лотком, под стеклом которого лежали само-дельные конфеты тянучки-липучки. Удивительное дело, где он брал сырьё? Каким образом ему удавалось обойти или обмануть милицейские органы, строго следившие, чтобы никто не проявлял никакой частной инициативы? Загадка для меня до сих пор.
С 1945 по 1949 г. 2 раза в год, перед майскими и ноябрьскими праздниками выдавали талоны на при-обретение муки, по 3 кг на человека. Продавали эту муку со двора в тех точках, где отоваривали карточки. Получить муку можно бы-ло, выстояв длинную очередь, которая вытягивалась со двора на улицу.
Ванных комнат в квартирах тогда не было. Точнее, я их не видывал. Газа тоже не было. Посещение бани было еженедельным ритуалом. Очередь в бане выглядела так: два коридора в форме буквы Г уставлены скамьями. Их, наверно, на 50 сидельцев. Сидят однополые и периодически сдвигаются к месту, где надо оставить всякие одежды.
В помещении главного здания КАИ в конце июня 1945 г. была организована выставка достижений на-родного хозяйства ТАССР. Мне запомнился экспонат под стеклом: туалетное мыло. Оно было невидалью. На колхозном рынке одной из форм торговли был натуральный обмен. Помню, что кг чёрного хлеба ценился как один литр молока.
Безногий инвалид в подпитии, перемещающаяся на культе половинка от человека, зарабатывает на жизнь игрой в верёвоч-ку перед входом в рынок. Держит он в руке два конца одного длинного шнурка и выбрасывает его на плоской горизонтальной поверхности в форме бук-вы Ф. Прохожему предлагают поставить на кон 100 рублей, ткнуть пальцем в любую из половинок этой буквы, после чего инвалид тянет эту веревочку к себе и чужой палец либо ока-зывается защемлённым верёвкой, либо свободным от неё. У инвалида в толпе есть тайный агент-сообщник, который часто игра-ет и часто выигрывает. Это – компаньон, зазывала. Они вдвоём так облапошивают случайных наивных мужчин.
На чётной стороне ул. К. Маркса в пяти домах от КАИ в 1945 - 46 годах был дом-приют для брошенных всеми калек. Там были даже люди-культи, без рук и без ног.
На ул. Межлаука в июле 1945 г. демонстрировался аттракцион «Женщина-паук», описанный мною в книге «Оригиналь-ное мышление», поэтому не буду повторяться.
Спасибо сердобольным гражданам сытой Америки. Они собрали с миру по нитке одежду, бывшую в употреблении, и послали в разорённую Европу этот подарок. Выглядели эти дары так: рулон из скомканного барахла в виде тюка, диаметром около двух метров, крепко стянутый металлическими лентами. Нашей семье досталась кожаная куртка авиатора. Добротная, почти новая. Я её потом ещё лет 10 носил. В её карма-не я нашёл записку на английском языке. Это был почтовый адрес дари-теля. Долгие годы я хранил эту записку, но написать туда письмо – об этом невозможно было и подумать. Почти равно-сильно шпионско-предательской деятельности.
На строительстве оперного театра на площади Свободы в 1945 г. копошились пленные немцы, а в 1946-м - пленные япон-цы. Но их вклад в построй-ку этого театра был крайне незначительным.
Пленным японцам раз-решали свободно гулять по городу, потому что было очевидно, что сбежать им отсюда невозможно.
В 1946 г. на углу улиц - Баумана и Лобачевского, был открыт первый в Казани коммерческий продуктовый магазин. Я ходил туда, как в музей. Помню поразившие меня оливки. Цены были недоступны для простых смертных. Мой папа был начальником строительства ТЭЦ 1 и ТЭЦ 2, но он не мог про-кормить двоих малолетних сыновей. По наводке мос-ковской родственницы моя мама организовала дома мастерскую по изготовлению имитации ковров, рисованных на бай¬ковых одеялах. Одеяла покупали на толкучке. Краски – у типографских рабочих в доме печати. Я, 15-летний мальчик, изготовил трафареты из ватманской бу¬маги, которую принёс с работы папа. Для пятицветного рисунка нужно 10 раз¬ных трафаретов. В 1948 г. эти трафареты родители засунули на полати. Выбрасывать было бы недальновидно: а вдруг снова начнётся война?
Мебель в семье отца, как-никак начальника (у него был даже шофёр при служебном вездеходе),была самодельная: тахта, стол и табуретки. В соседнем доме безбедно жила семья партийного работника, функционера районного масштаба. Им везло: дважды в лотерею они выигрывали крупные суммы. Только лет через 12 узнал я правду: крупные функционеры ВКП(б) сверх зарплаты получали деньги «в пакетах». Эта партийно-государственная подлость воспитывала в людях и двое¬душие, и современную нашу болезнь – коррупцию.
Школярам выдавали булочки. Помню хулиганскую пародию на патриотиче-скую песню того времени.
Горит в зубах у нас большая папироса, идём мы школу, чтобы двойки получать. Горит журнал,
наполненный колами. За наши булочки огонь, огонь!
Это была бравада, не соответствовавшая моей реальной жизни. Меня воспитали быть образцовым учеником-отличником.
В 1948 г. продуктовые магазины были завалены консервами с загадочной надписью на английском языке СНАТКА. Может быть, это было сокраще-ние от слова Камчатка? Но мы читали буквы, счи-тая их русскими, и получа-лось снатка. Вроде, как сладко. Это были крабы, от импорта которых по неизвестной нам причине отказались наши амери-канские благодетели.
Ни сахара, ни масла, ни муки, ни фруктов в магазинах не бывало. О колбасе и мясе – забудьте.
Цена трамвайного билета в разные годы была либо 3 коп, либо 20 коп. Менялись масштабы цен. Стоимость разговора по телефону-автомату изменялась с 2 коп на 15 коп.
В 1946 г. появились в продаже коммерческие пряники. По¬спорил я со школьным приятелем Гѐрой, что он не съест в один присест 25 пряников, запив их одной кружкой воды. Я купил эти пряники и проиграл. Видно, родители снабдили ме¬ня достаточной суммой для их покупки. Всё же рисованные ковры держали нашу семью на плаву.
Гера хотел стать врачом, он и стал им впоследствии. А зачем врачу черчение? Врач по традиции должен иметь нераз-борчивый почерк . Поэтому раз в четверть я за него исполнял один домашний чертёж, благодаря которому он имел ста-бильную тройку по черчению. Я же взамен получал от Геры другие услуги. Не скажу, какие.
Газеты, расклеенные на уличных стендах, были основным источником информации. 8 августа 1945 г. из газеты «Советская Татария», вывешенной там, где сейчас в кресле сидит бронзовый А.Бутлеров, я узнал о сбросе атомной бомбы на Хиросиму.
В 1946 г. я однажды торговал на колхозном рынке огурцами с нашего огородика. И там познал на практике закон рынка: товар стОит столько, сколько за него готов за-платить покупатель. Это знание пригодилось мне в 1991 г., во второе лихолетье моего бытия.
В том же 1946 г. в помещении цирка (он находился в конце Чёрного озера) дал концерт А.Вертинский. Микрофонов и усилителей звука тогда не было и мои родители мало что там расслышали.
В августе 1948 г. в Казани случился невиданный град. Каждая градина имела размер мелкого куриного яйца весом в 35 грамм. Все стеклянные оранжереи погибли.
До 1948 г. по нынешней Кремлёвской улице ходил трамвай. А первый троллейбус появился в Казани в 1950 г.
На востоке города до 1956 г. знаковой точкой была двухэтажная изба, располагавшаяся на месте недавнего «Акчарлака». В ней был магазин № 27, в котором шофера, покидавшие Казань, запасались нужными бутылками.
Кроме военного городка, в котором в двадцатых годах красные россияне воспитали будущего фашистского генерала Гуде-риана, и трёх трехэтажных домов на Сибирском тракте (в одном из них сейчас расположено п/о 29) до самых Дербышек не было ничего, кроме колосящихся колхозных полей.
В городе было два главных кинотеатра «Унион» и «Электро». Оба на ул. Баумана, которую молодёжь в шутку именовала Бродом. «Прошвырнёмся по Броду!». Фасад «Униона» – это рыбья чешуя. В этот кинотеатр я повёл своего дядю Зиновия Гердта, посетившего Казань в июле 1945 года. Дядя ходил на двух костылях и ими он на правах фронтовика символически разогнал недлинную очередь в кассу кинотеатра.
Самыми кассовыми были трофейные фильмы. Сильнейшее впечатление на меня произвёл фильм «Ребрандт», а позже «Мост Ватерлоо» и «Седьмое небо».
В детском кинотеатре «Пионер», который рас-полагался в Пассаже (ныне это на улице Кремлёвской), долгие годы крутили шуточный фильм «Старый двор» с цирковым клоуном Карандашом (Румянцевым) в главной роли.
Тюз действовал в те годы, как и сейчас. Я посещал все его спектакли и помню их до сих пор.
Нынешний район речного порта в 1945 г. был местом слива и отстоя городской канализации.
Всю первую половину ХХ века излюбленным местом отдыха горожан был остров Маркиз на полпути к Верхнему Усло-ну. К нему добирались от Петрушкиного разъезда.
Жители Казани моложе 60 лет ничего не слышали о прекрасном Маркизе за исключеньем пустяка.
ВВС