В одном интересном письме Василию III по поводу распространения на Руси мужеложства инок Филофей сформулировал ненароком идею Третьего Рима: яко два Рима падоша, а третей стоит, а четвертому не быти.
Тема понравилась русским царям и породила теорию непрерывной династии самодержцев и особого пути местной империи. Иллюзия Третьего Рима принесла России скрещенные якоря в гербе Петербурга наподобие скрещенных ключей в городе святого Петра, вирши Сумарокова, романы Лимонова, а также последнего императора, тщательно фиксировавшего в дневнике количество убитых им за день ворон.
А еще она породила множество самозванцев, из которых нас интересует второй римейк сына Грозного, известный в истории под именем Лжедмитрий II.
Воскрешение героя
Лжедмитрий I был убит и растерзан народом московским по словам современников за то, что публично ел телятину, не молился перед обедом, не спал после трапезы и не парился в бане. Это произошло вскоре после его триумфального воцарения в Москве и настолько неожиданно, что все его сторонники в городах Руси, польское и казацкое войско, а также присягнувшие бояре не успели опомниться и не были готовы к новому переделу. Свято место не могло быть пусту. Дмитрий был убит, но необходим. Находчивый русский князь и несколько поляков немедленно пустили слух о чудесном спасении государя.
“Зарезали и не посмотрели кого? Это что, Плавтова комедия?” – откликнулся на известие ироничный польский канцлер. Другой поляк, практичный гетман, собиравшийся пограбить и повоевать на Руси, говорил по-другому: “Мы уже привели сюда человека, назвавшегося Дмитрием, сыном тирана, хоть он им не был. Теперь мы второй раз приведем человека, и он снова будет называться Дмитрием, хоть русские от этого сойдут с ума...”
Русские не сошли с ума. Наоборот, боярская пропаганда, представлявшая первого Лжедмитрия магом и чародеем, подготовила почву для волшебного воскрешения. Страна волновалась. Интригана Шуйского, боярина без харизмы, хитростью захватившего трон, не любили. На помощь якобы спасенному Дмитрию с юга шло войско Болотникова.
Иллюзия вела в бой полки, собирала армии. Меж тем Дмитрия не было. Несколько человек примерили имя, но отошли в сторону. Уже был разбит и осажден Болотников, а сын Грозного не являлся. Наконец, польский дворянин, сподвижник первого Дмитрия, углядел в Могилеве бедного учителя из Шклова, прислужника попа, который показался ему похожим на погибшего самозванца. Высеченный и посаженный за прелюбодейскую связь с попадьей, Богданко был выкуплен поляком с условием сыграть роль сына Грозного. Однако, бедняга испугался предложения и бежал, но был пойман и под угрозой дыбы согласился на царство.
Первым признал самозванца город Стародуб, где Богданко, перейдя литовско-русскую границу, опять чуть было не попал под удар. Едва жители города собрались побить плетьми подозрительных чужаков, Богданко уже усвоивший дилемму - либо в цари, либо под палки, - покрыл горожан бранью, как не узнавших отечественного повелителя. “Ах вы блядины дети, ещё вы меня не знаете, я государь!” – такой была первая прямая речь Богданки в российской истории. Случившийся тут же казацкий атаман, участник похода первого Дмитрия, подыграл самозванцу. Горожане с восторгом присягнули воскресшему царю. Образовалась Дума, правительство, армия, подтянулись запорожцы и поляки.
Армия двинулась к Туле, вошла в Брянск и дважды разбила воевод Шуйского. Учитель, недавно носивший зимой и летом одну рваную баранью шапку, стал рассылать грамоты от имени Димитрия, царя всея Руси и подписываться как “богом данный, богом избранный, богом чтимый, возвышенный над всеми прочими государями, охраняемый силой божией, единый христианский царь под солнцем и многих княжеств государь и повелитель”.
Далекий от придворного этикета Богданко организовал чуть ли не народную армию, как через триста лет поступил другой повстанец на похожих просторах – Нестор Махно. “У нашего государя, - писал один из служивших у него поляков, - всё делается как по Евангелию, все равны у него на службе”. Самозванец издал декреты, позволяющие крестьянам отбирать имения и холопам силой жениться на дочерях боярских. Холопы стали дворянами и разбогатели, бояре бежали в Москву, потеряв добро. Богданко знал церковный устав, матерился по-мужицки, говорил по-польски, по-русски проповедовал равенство и устраивал всех.
На Москву
Множество городов юга России присягнули самозванцу. Армия росла, польские кондотьеры собрались под крылом правителя, казаки шли с Дона, умножая ряды войска. Самозванец двинулся к Москве, армию возглавили опытные польские офицеры. На тверской дороге армия Лжедмитрия обратила в бегство московское войско.
Наконец, Лжедмитрий подходит к деморализованной столице. Его поляки предлагают тут же взять Москву пушечным боем, и нет сомнений, что город не устоит. Внезапно правитель возражает: “если разорите мою столицу, то где же мне царствовать? Если сожжете мою казну, то чем же будет мне вознаградить вас?” Это высший миг Богданки в нашей и в мировой истории. Лжедмитрий ждет сдачи Москвы и призвания на царство.
Но в Москве царят разброд и хаос, бояре боятся крестьянско-казацкого войска, и сценарий первого Дмитрия не проходит. Никто не выходит с хлебом, солью и ключами от Кремля.
Тушино
Армия повстанцев отходит в Тушино, и начинается знаменитое противостояние. В стране две Думы, два Патриарха, два двора, между которыми начинаются перелеты. Перелетами называют бояр, меняющих двор и стан. Родственники уговариваются между собой, кто-то уезжает к Тушино к самозванцу, затем возвращается, уезжает снова. Выгодно иметь родных при каждом царе, чтобы было кому в случае чего вступиться за побежденных. Многие получают жалованье из той и другой казны. Продаётся всё: честь, верность, еда, оружие. Московские дворяне снабжают врагов пищалями и пушками, взамен покупают в Тушино и везут в Кремль снедь для пиров. Постоянно происходят гарцы, как поляки называют конные стычки. Отряды самозванца иной раз доходят до Ходынки, но не могут взять город.
Столица окружена, отрезана от страны, десятки городов признают Дмитрия. Один из отрядов самозванца уводит в лагерь Богданки жену первого самозванца – полячку Марину. Марина после долгих переговоров признает воскресшего. Эта весть приводит в Тушино новые войска и польские отряды. Самозванец в Тушине принимает послов, назначает воевод, правит государством. Богданка не любит битв, во время сражений он читает книги на загадочном языке. А ещё он терпеть не может самозванцев, число которых изумляет правителя. Отряды казаков, приведенные к нему чудесно возникшими “внуками” Грозного приняты радушно, а семеро “племянников” казнены.
единственный сохранившийся портрет второго Лжедмитрия
Между тем его личное положение сомнительно. Польские офицеры не простили царьку промедления под Москвой и в грош не ставят мнимого предводителя, незнакомого с военным делом. Войском правят десять выборных командиров. Анархия процветает. Один гетман уходит осаждать Лавру, другой воюет под Москвой, польские и казацкие отряды расходятся по городам. И везде не по разу разные воеводы собирают дань именем Дмитрия. Вдобавок польский король объявляет войну Москве и призывает гулящее польское рыцарство под свои знамена. В тайной грамоте король просит тушинских поляков арестовать и выдать ему бродягу. Королевская награда сомнительна, а Богданка всё-таки платит. Поляки колеблются, нервничают и пьют. Назревает скандал. Военачальники Лжедмитрия дерутся между собой, а его гетман открыто угрожает побить самозванца.
Калуга
Под угрозой побоев Богданка бежит в Калугу и объявляет себя обиженным русским царем, преданным собственным иноземным войском. Калужане приветствуют царя и готовы умереть за него. Часть войска из Тушино уходит к самозванцу. Марина в офицерском мундире скачет в Калугу к мужу, другие уходят к королю или разбредаются по стране.
В Калуге Богданка уже другой. Наученный опытом он более не доверяет иноземцам. Первый в стране Лжеджмитрий объявляет национально-освободительную войну. “Не дадим торжествовать ереси, не уступим королю ни кола, ни двора!” – пишет Богданка в своих воззваниях. Это второй взлет самозванца в нашей истории. Он ведет войну с двумя государями: польским королем, московским царем и готов побить всех.
С помощью казаков калужский царь творит суд над чужеземными купцами, русскими и иностранными военными изменниками. Его отряды со всех дорог доставляют в город польских купцов и офицеров, палачи десятками топят осужденных в Оке. Времена равенства и тушинских пиршеств уже прошли, подручные самозванца хватают приближенных бояр и дворян по первому подозрению, по ложным наветам, по подложным подброшенным врагами грамотам. Он казнит русских бояр как шпионов Москвы, поляков как чужеземных врагов-нехристей. Марина с трудом спасает ремесленных немцев – торговцев и мастеровых - от гнева самозванца и неминуемой смерти. Двор фальшивого Дмитрия уже напоминает правление его мнимого отца Ивана Грозного. Богданка по доносу казнит татарского хана и ссорится с начальником собственной татарской стражи.
Как все тираны и бродяги, Богданко одинок. Ближайшее окружение ему чуждо: чужая жена, продажные бояре, хвастливые офицеры – из всех Богданко привязался только к своему шуту Петру Кошелеву, история сохранила имя царского скомороха. Возможно, самозванец чувствовал схожесть ролей и судеб.
Тем временем опытный королевский гетман наголову разбивает московское войско и движется к столице с запада. С юга к Москве первыми подходят войска самозванца. Оставленный всеми Шуйский уволен из царей и пострижен в монахи, московский люд готов признать Дмитрия. В страхе перед погромами и казацким царем столичные бояре призывают на царство польского королевича. С запада подходит гетман, и бояре после тайного сговора с вражеским военачальником пропускают поляков ночью через город на бой с самозванцем.
Фактически происходит сдача столицы иноземному врагу с большими последствиями: впереди народное восстание, кровопролитные бои, гибель тысяч горожан, пожар Москвы, наступление двух ополчений и ужасы осады Кремля. Но сейчас королевский гетман идет на отряды Лжедмитрия, армия самозванца колеблется, и тот опять бежит от собственного войска в Калугу. В Москве поляки занимают Кремль, в столице назревает восстание, а Лжедмитрий разворачивает по стране борьбу с интервентами.
Конец героя
Множество городов от Вятки и Казани до Великих Лук и Пскова снова присягают Дмитрию под флагом борьбы за святую Русь. Его военачальник, казак Заруцкий, лихо бьёт высланную против Калуги польскую армию. Имя Дмитрия снова объединяет народ перед иноземной угрозой. Еще немного и не понадобится двух ополчений, земского движения, воевод Минина и Пожарского. Того и гляди, войска тушинского вора, как называют его враги, соберутся и выгонят иноземцев. Но время Богданки стремительно подходит к концу.
Обиженный им когда-то начальник стражи, крещеный ногайский князь, затаив обиду, дожидается подходящего часа. На охоте за городом, татарин стреляет из ружья в самозванца, а затем сносит ему голову саблей. Ограбив мертвого, сняв одежду и забрав ценности, татарская стража скачет в Крым. Так внезапно и закономерно кончается история крещеного еврея Богданки из белорусского города Шклова. Шут Петрушка бывший с правителем до конца и не тронутый татарами, бежит в Калугу и приносит печальную весть. Войско самозванца расходится по свету, многие проявят себя в последующих событиях. После смерти самозванца у него в сундуке нашли Талмуд и книги раввинов, которые Богданка читал во время сражений.
Решением экспертного жюри из семи человек выступать на поэтических чтениях «Биармия» 30 мая – 01 июня приглашаются:
Галиуллин Сергей Кетти (читал Олег Иванов) Кузнецов Сергей Петрова Анастасия
Многие другие тоже были отмечены и не единожды, но эта четверка получила больше всех голосов. Всех, и читающих и не читающих, приглашаем в мае на фестиваль и надеемся, что он принесет радость участникам и слушателям. Павел Чечеткин, редактор литературного журнала "Вещь".
Добавим, что в литературную газету "Свежак" (редактор Антон Бахарев-Черненок) будут отобраны стихи и других поэтов, не только указанных выше. Редакция "Свежака" скоро выйдет на связь.
Сергей Кузнецов
Стансы в апреле
Зовут к себе заброшенные парки Фотографов, маньяков… и меня Ходить по прелым листьям от заварки Вокруг скамеек, сосен или пня. Температура – нуль. Не влево и не вправо. Аттракционов градус спал уже давно. Скрипит качель томительно, картаво, А я сижу и пью своё вино. О нет, не думайте, что я такой страдалец И пью какую-то бурду из кабака. Я просто поднимаю к кронам палец И запахи ловлю от сквозняка. Меня не ждут ни дома, ни в газете. Сегодня предоставлен сам себе И радуюсь, как радуются дети, Отдав часы бессмысленной ходьбе. А за домами, чёрными, как глыбы Уже плывёт изнеженный рассвет, Как в мультике о похожденьях Симбы, Сказал бы нам скучающий эстет. И верить хочется, что это вот - начало Чего-то большего, чем, просто дня весны. Подуло с юга, вот и ветки закачало, А мысли о грядущем не ясны. Мне кажется, что это уже было В тридцатые, весной или зимой И этот двор, кипящий, как горнило И этот люд, и этот страшный вой И переносицы на крышах в чёрной краске, И двери, что закрыты на замок, И парень в бледно серой водолазке, Который мог, ах, если бы он смог…
Юрий Юдин прощается с друзьями (в центре с Любой Дубининой)
В Соликамске на 77-ом году жизни умер последний участник знаменитого похода группы Дятлова Юрий Юдин, который в памятном 59-ом году сошел с дистанции из-за болезни и тогда остался жив.
Возможно, сейчас он не выдержал нервной нагрузки - в городе закрывают (или уже закрыли) единственный турклуб, который он когда-то создал.
Интерес к трагическому походу в последнее время возрос, выходят книги и фильмы, в том числе снятые голливудскими режиссерами. И вот единственная живая связь времен оборвалась. Смерть пришла за последним свидетелем.
