Томас Уоллес Нокс - американский журналист и путешественник, писавший о золотой лихорадке в Калифорнии, участвовавший в Гражданской войне на стороне северян. После ранения и демобилизации он вернулся к журналистике, а также изобрёл и запатентовал способ передачи военных планов по телеграфу, что разрешило проблему оперативного управления войсками. В 1865 году ему как знатоку телеграфа предложили должность в Русско-Американской телеграфной компании.
За 25 лет путешествий он исколесил все континенты (ещё дважды посетив и Россию) и написал более 45 очень популярных тогда книг для взрослых и детей. Но вызывает интерес, в первую очередь то, что он написал про Сибирь и Барнаул, а именно - книгу «Overland through Asia» («Через всю Азию») в 1870.
Побывал в Барнауле он примерно в 1865-1866 годах и сам называет себя первым американцем, который посетил Барнаул.
Книга на английском языке, и поиски перевода не увенчались успехом. И я решил заняться переводам самостоятельно и начал с глав где есть упоминание про Барнаул.
По тексту главы 43 встречаются слова, которые Нокс не перевёл на английский а записал прямо как услышал:
Интересно то, что он записал "Барнаул" как "Barnaool", а не привычное всем "Barnaul".
Но самым неожиданным была запись "then went to pay our respects to General Freeze", кто такой генерал "Фриз"?
Генерал Мороз? Дед Мороз? :)
Но после сопоставления некоторых фактов и выяснения фамилии того, кто управлял Алтайским округом в то время, то было установлено, что "General Freeze" это Александр Ермолаевич Фрезе (горный инженер, генерал-майор, начальник Алтайского горного округа (1864—1871))
Перевод первой части, главы 43....
CHAPTER XLIII.
A frozen river—On the road to Barnaool—An unpleasant night—Posts at the road side—Very high wind—A Russian bouran—A poor hotel—Greeted with American music—The gold mines of the Altai mountains—Survey of the mining-district—General management of the business—The museum at Barnaool—The imperial zavod—Reducing the ores—Government tax on mines—A strange coincidence
ГЛАВА XLIII (43)
Когда мы вечером выехали из Томска, снегопад усилился, угрожая замести дорогу, тянущуюся вдоль замерзшей реки. На станции не было никаких лошадей, и мы были вынуждены заключить договор в частном порядке по цене, в два раза выше обычной. Губернатор предупредил нас, что могут возникнуть проблемы с обеспечением нас лошадьми, и просил, чтобы мы обратились к нему, если смотритель (ориг. smotretal) не выполнит наши просьбы. Мы не хотели дальше злоупотреблять его добротой и были вынуждены подчиниться вымогательству, ничего не сообщив губернатору. Станционный смотритель владел лошадьми, которых мы наняли, и мы узнали, что он привык хвалить свои тройки во всех возможных случаях и любил поторговаться. Конечно, путешественник стремящийся продолжить свой путь, не колебался бы долго на оплату двух-трех рублей сверху (прим. редакции - речь о том, что на станции не было государственных лошадей им смотритель в два раза дороже предложил личных).
Мы несколько верст мчались по грубому льду реки Томь, а потом нашли дорогу на твердую землю. Мы собирались посетить Барнаул (ориг. Barnaool), и из-за этого свернули с большой дороги после третей станции и стали двигаться на юг. Снег так быстро заполнял наши сани, что мы их закрыли от внешнего мира. Господин Naschinsky выехал с нами из Томска, но после нескольких станций он оставил нас и поспешил со скоростью посыльного в сторону Барнаула. По пути он предупреждал смотрителей станций о нашем приезде, чтобы когда мы прибудем – лошади для нас были найдены и подготовлены к пути. На этой дороге предусматривалось только три тройки на станции.
Трое саней вместе были необычным числом, настолько, что смотритель обычно получал только одну или две наших тройки из деревни. (прим. редакции - всего на станции было предусмотрено по 3 тройки лошадей, и лошадей им не всегда хватало, поэтому меняли они только одну тройку или две). На последней половине маршрута ямщик (ориг. yemshicks) не заезжал на станции, а заезжал к своим знакомым, где мы быстро получали лошадей при по стандартному тарифу. Крестьяне между Томском и Барнаулом владеют большим количеством лошадей и рады возможности заработать немного денег на этом.
Снег, темнота и сон не позволили нам наблюдать большую часть дороги в ночное время суток. Утром я увидел, что мы ехали по холмистой лесной местности, иногда пересекая реки и небольшие озера по льду. Эта дорога была замечательной, лучше чем между Томском и Красноярском. Станции или крестьянские дома, где мы меняли лошадей, были не так хороши, как на большой дороге. Комнаты часто были небольшими и натапливались до невозможности. В одном доме, несмотря на жару, несколько детей сидели на печи и, видимо, веселились. Ямщиков и обслуживающего персонала было меньше, чем на большой дороге, но мы не могли найти промахов в обслуживание. На одном из участков дороги, около 25 вёрст, наши сани вёл мальчик тринадцати лет, хотя, на взгляд, ему было не более десяти. Он обращался с кнутом и вожжами с мастерством ветерана, и получил дополнительные чаевые от своих пассажиров.
Дорога была отмечена вертикальными столбиками высотой десять или двенадцать футов на расстоянии ста или двух сотен футов. На столбиках были указатели расстояния, но цифры, как правило были нечеткими, и многих указателей вообще не было видно. На главной дороге на всём протяжении Сибири, есть столбики на каждой версте, на которых с обоих сторон, большими цифрами, указано расстояние до близлежащей станции. На станциях, были столбики с табличками, которые указывают на расстояние до Москвы, Санкт-Петербурга, а также провинциальных столиц.
В течение долгого времени я не мог избавиться от ощущения «истощения», когда я смотрел на числа, указывающие на расстояние до Санкт-Петербурга. Дальше семи тысяч оно было пугающим; от шести до семи тысяч, оно было мягко говоря неприятным. Между пятью и четырьмя тысячами верст, я чувствовал себя лучше, и когда числа стали меньше четырёх тысяч, я ощущал себя, как будто в юности.
Пословица гласит: «Кто над чайником стоит, у того он не кипит». Я могу свидетельствовать, о том, что эти числа уменьшались очень медленно, и иногда, казалось, что они оставались одними и теми же со дня на день (прим. редакции - путешественник двигался со стороны Томска и Красноярска).
Снежная буря, которая началась, когда мы покинули Томск, продолжалась всю ночь и следующий день. Воздух был теплым, и было мало ветрено, так что нашими основными неудобствами были хлопья снега летящие в наши лица, которые постепенно засыпали дорогу. К закату возник ветер. Каждый час он становился всё сильнее, и перед полуночью мы были вынуждены остановиться, чтобы не сбиться с пути. Снег плотно кружился в воздухе, ослепляя нас, когда мы пытались смотреть. Дорогу покрыли сугробы, через которые нам трудно было перебираться. Самое неприятное заключалось в том, что снег залетал к нам через покрытие саней. На каждой остановке мы были вынуждены вытряхивать снег из наших мехов.
Буря с сильным ветром в этом регионе называется bouran. Она похожа на poorga Северо-восточной Сибири и на Камчатке, и может произойти в любое время года.
Bourans очень сильны, особенно в открытой степи. Любой, кто испытал norther (сильный северный ветер) в Техасе, или ветра bora (холодный северный ветер) в южной Австрии может представить силу этих сибирских бурь. Хуже всего приходилось, когда столбик термометра опускался до минус двадцати пяти градусов и ниже, а снег валил с огромной силой.
Такие моменты были почти невыносимы, и путешественник, который рискнул столкнуться с ними, рисковал своей жизнью. Многие люди пропали без вести в зимних бурях, и все опытные путешественники не хотят чтобы их постигла та же участь. Летом здесь сильный ветер. Один джентльмен рассказал мне, что видел сухое русло реки, где было два фута песка, вычищенного из скалы силой одного ветра. Чуть позже после рассвета, мы были вынуждены совершить остановку.
В последнюю сотню верст поездки, у нас было четыре лошади к каждым саням, но их сил было недостаточно для наших целей. В том месте, где мы остановились, сугробы были не менее трёх футов и довольно плотно утрамбованы. Мы, то есть лошади и ямщики, совершили несколько попыток проехать, но не смогли сдвинуть сани. Они были слишком тяжелы и два ямщика шли пешком через самые сложные участки сугроба. Мы с доктором сошли с саней и стали помогать, внимательно наблюдая за процессом. Таким образом, облегченные сани, вытащили через снежные завалы, но к сожалению, снег успел заполнить днище повозки.
Буран дул с юга, температура воздуха поднялась выше нуля. От такого потепления, после мороза, я чувствовал себя некомфортно. Лошади перестали становится белыми от пота, как в холодные дни, и перестали задыхаться. Погонщики тщательно завязывали хвосты лошадей, чтобы предотвратить попадания снега на них, но это мало помогало. Снег хорошо подходил для игры в снежки. Всякий раз, когда наш темп ускорялся на рысь или галоп, из-под лошади, запряженной с левого краю, летело очень много снега. Он устремлялся на моё лицо, и каждые несколько минут я получал то, что на ринге бы назвали «plumpers in the peeper, and sockdolagers on the potato-trap».
Мы въехали в Barnaool спустя примерно сорок четыре часа после выезда из Томска. В гостинице мы нашли три комнаты. В них было множество столов и стульев, но отсутствовали кровати. Конечно, мы думали о том, что будем пользоваться своим постельным бельём, но не думали о том, что может не оказаться кроватей. Худшим на тот момент было то, что наши меха были влажными.
Моя овчинная роба для поездок на санях была настолько промокшей, что её нельзя было одеть, и я отправил её сушиться на кухню. Ещё несколько моих меховых вещей отправились в тот же путь. Даже моя шуба (ориг. shooba), которую я нес в сумке, была сыра. Сухим было только горло. Мы, как смогли, разложили вещи для сушки, а затем заказали ужин. Перед тем, как сани были разгружены, полицейский взял наши паспорта и спас нас от необходимости идти на станцию.
Вечером я сопровождал доктора Шмидта во время посещения друга и члена Академии наук. Мы насчитали шесть или восемь человек, и, как только я был представлен, джентльмен послал слугу в его дом. Человек вернулся с папкой нот, и дочери нашего хозяина исполнили нам «Знамя, усыпанное звёздами» и «Да здравствует Колумбия», как приветствие первого американского посетителя Барнаула. По нашему возвращению в гостиницу, мы постелили на пол и спали удобно. От сырых мехов у меня усилились ревматические боли в плече, что доставляло мне дискомфорт.
Завтракали мы пирогами с чаем, а потом пошли проявить своё уважение к генералу Фрезе - начальнику (ориг. The Nachalnik) и директору шахт, и полковнику Филову, главному руководителю по плавлению. Оба служащих были старше средних лет, были спокойными и приветливыми, и каждый курил трубку. Они занимались горным делом в течении многих лет, и досконально знали своё дело. После посещения этих господ мы побывали ещё у других жителей города.
Барнаул - центр контроля над добывающими предприятиями Горного Алтая, и имеет население десять или двенадцать тысяч. Почти весь бизнес города каким-то образом был связано с горнодобывающей промышленностью, здесь живёт много руководителей-инженеров.
Я встречался с некоторыми из этих господ во время пребывания в Барнауле, и был в долгу перед ними за информацию, касающуюся действующих шахт и добываемой руды. В городе множество общественных зданий, включая горно-добывающее бюро, больницу, и плавильный завод (ориг. zavod). Генерал Фрезе был руководителем и главой не только города, но и всего округа, центром которого является Барнаул. Первооткрывателем драгоценных металлов на Алтае был один из Демидовых, который был направлен на Алтай Петром Великим.
Памятник на городской площади в Барнауле рассказывает о его заслугах. Мне показали собственноручное письмо от императрицы Елизаветы, содержащее указания начальнику, который управлял шахтами во время ее господства. Письмо хранится в коробке из слоновой кости на столе, вокруг которого проходят собрания правления горнодобывающего предприятия.
Шахты этого округа - имущество императора, и их доходы идут непосредственно в казну. Мне сказали, что правительство желает продать или сдать эти шахты в частные руки в надежде, что ресурсы региона будут более интенсивно развиваться. За день перед моим отъездом из Барнаула, я узнал, что целью моего посещения был посыл на возможную покупку горно-добывающих предприятий американской компанией. Я спешил уверить своего осведомителя, что у меня не было намерения купить Алтайские горы или какую-либо их часть.
---
Фото использованы для иллюстрирования, оригинальный текст иллюстрирован рисунками автора, но в данном фрагменте рисунков не было.
