ГОНКА ВТОРЖЕНИЙ
В апреле нынешнего года общественные организации «Азиатский институт» и «Корейское движение за мир» провели массовый митинг в сеульском районе Гангнам, где сконцентрировано более 500 эстетических клиник. Охранители традиций призывали обуздать «дракона» пластической хирургии, называя ее формой «культурного насилия над корейскими женщинами».
«Корейское общество оказалось буквально одержимо гонкой за пластическими операциями, и мне очень грустно от того, что женщины сейчас воспринимаются просто как сексуальные объекты, которым нужен скальпель, чтобы стать совершенными. Такая коммерциализация совершенно чужда корейской культуре. Наши ценности основаны на незримых вещах, таких как праведное поведение, забота детей о родителях, но все это было заменено навязчивой идеей изменения своего внешнего вида», – цитировала руководителя «Азиатского института» Эмануэль Пастрейх британская The Telegraph.
Одержимость корейцев эстетическими вмешательствами отнюдь не фигура речи. Если ориентироваться на данные Международного общества эстетической пластической хирургии (ISAPS) и публикации национальной прессы, Южная Корея занимает третье место в мировом рейтинге стран – лидеров по количеству вмешательств, ежегодно здесь проводится около 500 тысяч операций. Опережают Корею в ТОП3 Бразилия (1,4 млн вмешательств) и США (1,5 млн), имеющие кратно большую (в четыре и шесть раз соответственно) численность населения.
В 2016 году (самые свежие данные) в стране действовало более 4 тысяч профильных клиник, где практиковали 2,3 тысячи сертифицированных пластических хирургов. Плюс еще несколько тысяч врачей, не имеющих соответствующих документов, но оперирующих. Объем национального рынка пластической хирургии оценивается наблюдателями в несколько миллиардов долларов. «Эстетические процедуры стали настолько привычными в Южной Корее, что родители часто дарят подросткам на выпускной операцию по изменению разреза глаз или косметологическую инъекцию», – свидетельствует специалист фармацевтического направления компании LG Group (развивает филлер Yvoire) Йон Кинг Чон.
Помимо участия в ТОП3 базового рейтинга ISAPS, Южная Корея лидирует по числу обслуживаемых профильными специалистами медицинских туристов. По последним доступным данным национального Минздрава, в 2015 году страну посетили около 300 тысяч медтуристов, на 11% больше, чем годом ранее, и пятая часть этих пациентов приезжали именно за эстетическими вмешательствами.
В 2014 году Минздрав фиксировал годовой доход от пластических операций, проведенных иностранцам, на уровне $107 млн. Въездной поток главным образом формировали пациенты из России (28%), Китая (24%) и США (23%). «Южная Корея – законодатель мод в индустрии красоты, в том числе в пластической хирургии, во всем Азиатском регионе. Китай, например, выступает крупнейшим рынком сбыта медицинских эстетических технологий и продуктов, разработанных в Южной Корее», – свидетельствует Йон Кинг Чон. Как же южнокорейская пластика выросла до таких масштабов?
РАЗНЫЕ ЯНКИ
Отцами‐основателями корейской пластической хирургии считаются американские врачи Дэвид Ральф Миллард и Ховард Раск. Оба хирурга работали здесь в первые годы после окончания Корейской войны (1950–1953 годы) и занимались в основном реконструктивными вмешательствами. Миллард, например, получил известность благодаря операциям на травмированных губах и блефаропластике, которые он проводил беженцам, сиротам и жертвам войны.
Именно Миллард в своих мемуарах назвал Южную Корею «раем для пластического хирурга». Он же стал пионером в проведении операций «двойного века», позволяющих превращать монголоидный разрез глаз в европеоидный, – тогда, вспоминает Миллард, многие корейцы хотели походить на американских военных.
Ховард Раск, помимо ведения обширной реконструктивной практики, в 1953 году учредил совместно с Американо‐корейским фондом миссию «Раск в Корею»: участники этого проекта исследовали состояние национального здравоохранения и отправляли местных врачей на обучение новым медицинским технологиям в США. Вернувшиеся из‐за океана резиденты привнесли в корейскую хирургию американские реконструктивные и эстетические методики, чем задали моду на европейский тип лица в Южной Корее на долгие годы вперед.
По данным принадлежащей государству клиники Answer Plastic Surgery in Gangam, в ТОП3 наиболее востребованных эстетических процедур в стране входят блефаропластика (или операция «двойного века»), ринопластика и инъекции осветляющего кожу глутатиона. Спросом пользуется, если можно так выразиться, расовая ретушь.
Впрочем, звучат и другие трактовки: популярный южнокорейский видеоблогер Альфред Ланг недавно выложил ролик, в котором попытался развенчать «миф о том, что корейцы подражают европейцам». «Заблуждение о том, что корейцы просто хотят выглядеть как белые, – это следствие западного высокомерия и европоцентризма, не имеющее никакой реальной основы. бледная кожа всегда была стандартом красоты, причем не только в Восточной, но и в Азии в целом. Всегда считалось: чем бледнее кожа, тем меньше времени человек проводит на солнце, а значит, принадлежит к более богатому сословию», – цитировал блогера Business Insider. Но как свидетельствуют корейские пластические хирурги, азиаты из США и других стран обращаются к ним как раз за европейской внешностью.
Еще одно часто встречающееся объяснение сверхпопулярности пластической хирургии в Южной Корее – приверженность жителей страны конфуцианству, в котором опрошенные Koreaexpose.com эксперты усматривают гипертрофированный конформизм и стремление корейцев быть похожими друг на друга. И тренды тут задают селебрити, лица с обложек и экранов.
«Как только выходит новый телесериал, где играет популярная актриса, сделавшая пластическую операцию или эстетическую инъекцию, начинается ажиотажный спрос на эту процедуру», – подтверждает Йон Кинг Чон из LG. Стимуляция спроса на эстетические услуги ведется не только через звездный «продакт‐плейсмент», но и напрямую. Одна из самых рейтинговых телепрограмм в Южной Корее – шоу Let Me In, или «Красивая женщина», демонстрирующее истории волшебных превращений: неприглядные внешне, страдающие от своей неполноценности люди попадают в руки пластического хирурга, после чего их жизнь становится эскалатором к успеху.
ФАНТОМ РАЗБУШЕВАЛСЯ
Стабильно высокий, а порой и ажиотажный спрос на эстетические вмешательства вкупе со слабым регуляторным вниманием стали благодатной средой для разрастания теневого сектора. Вплоть до середины 2000‐х годов, согласно национальному законодательству, пластические операции в Южной Корее имел право выполнять любой хирург, хотя в стране существовали узкопрофильные образовательные программы и система сертификации. Таким образом, в отрасли параллельно (а иногда и в содружестве, но об этом чуть ниже) существовали два сегмента. Первый – легитимный, состоящий из специалистов, получивших аккредитацию в Корейском обществе пластических и реконструктивных хирургов (KSPRS) или Корейской ассоциации пластических хирургов (KAPS), лицензированных и поддающихся контролю, и второй – группа хирургов, практикующих пластику, но остающихся невидимыми для регуляторов.
Ситуацию усугубляло то, что на перманентно растущем рынке эстетических медуслуг образовался вспомогательный сегмент, представленный брокерами – посредниками между хирургами и пациентами, организующими проведение операций как для самих корейцев, так и для туристов. К середине 2000‐х в стране действовали уже сотни консьерж‐компаний, никак не регулируемых и никому не подотчетных. Такими же темпами в Корее начали плодиться клиники пластической хирургии, часто сами не имеющие лицензий и нанимающие малоквалифицированный персонал.
Последние 10 лет отрасль сотрясали скандалы, связанные как раз со сращиванием «света» и «тени» и засильем «хирургов‐призраков». В местной прессе то и дело появлялись новости о том, как оконфузился очередной опинион‐лидер – пообещал пациенту провести операцию собственноручно, а когда тот был уже под наркозом, передал вмешательство своим менее опытным коллегам. Многих звездных хирургов спалила алчность, спровоцированная растущим пациентопотоком, – обслужить лично всех страждущих они не могли физически, а прибыль упускать не хотелось, тогда на помощь призывалась бригада «хирургов‐призраков», готовых, как говорится, за долю малую встать к операционному столу.
Одной из самых громких стала история 26‐летнего студента Парка. В 2012 году он заплатил клинике известного в Сеуле доктора Санга $10,6 тысячи за эстетическую операцию по исправлению формы челюсти, завершившуюся частичным параличом лицевых нервов. «Я пошел к доктору Сангу, потому что он был очень знаменит. было странно, что он назначил мне операцию быстро, буквально в течение недели, но он заверил меня, что сам проведет процедуру», – рассказывал Парк The San Diego Union‐Tribune. Заподозрив неладное, Эфе, перед тем как получить наркоз, незаметно включил видеокамеру: «Оказывается, когда я спал, на операцию пришел другой хирург, не доктор Санг. А его помощники касались моего тела, да еще и смеялись над тем, какой я худой».
После вмешательства Парк перестал чувствовать часть подбородка, получил отек лица и измененную форму носа. «Пойти на эту операцию было худшим решением в моей жизни – я и так был красив, даже несмотря на некоторые недостатки», – жаловался журналистам Парк. Студент инициировал судебный процесс против клиники доктора Санга, но исход тяжбы, длившейся более четырех лет, в открытых источниках не обнаруживается – то ли все закончилось мировым соглашением, то ли пресса потеряла к инциденту интерес.
По сведениям южнокорейского Альянса пациентских организаций, несколько лет подряд количество жалоб на пластических хирургов неуклонно росло: если в 2012 году в адрес альянса поступило 3,7 тысячи таких обращений, в 2013 году – уже 4,8 тысячи, то в 2014‐м перевалило за 5 тысяч. Множилось и число судебных исков в отношении клиник и отдельных хирургов. По данным издаваемого KSPRS журнала Archives of Plastic Surgery, в период с 2000‐го по 2015 год в Южной Корее было зафиксирова‐ но более 200 разбирательств между пациентами и пластическими хирургами, при этом «эффективным урегулированием» завершились не больше 20 процессов.
Невнятность судебной практики во многом была обусловлена пробелами в законодательстве, явно не поспевающим за бурным разрастанием эстетической ниши: в нормативной базе не отыскивалось прямого запрета хирургам, не имеющим специализированной подготовки и аккредитации, заниматься пластическими вмешательствами. Кроме того, как отмечают представители Альянса пациентских организаций, большинство истцов не имели убедительных доказательств того, что операцию им проводил не тот хирург, который был заявлен, а клиники, выстраивая линию защиты, как правило, прибегали к тактике нападения – подавали встречный иск к пациенту о дезинформации. Профассоциации пластических хирургов и общественники неоднократно обращались в госорганы с предложением внести изменения в законодательство, но их обращения игнорировались – до тех пор, пока ситуация в пластической хирургии не стала угрожать Южной Корее международным скандалом.
ЗОНА НЕДОСМОТРА
В 2015 году в одной из клиник района Гангнам в Сеуле скончалась 50‐летняя пациентка из Китая. Как следует из материалов KAPS, во время операции у женщины произошла остановка сердца, вовремя завести которое не удалось ни бригаде, осуществляющей эстетическое вмешательство, ни реаниматологам ближайшего Samsung Seoul Hospital, куда срочно доставили пациентку. У нее наступила смерть мозга. Доподлинно все обстоятельства происшествия неизвестны до сих пор, но корейские власти объявили тогда, что клиника, проводившая процедуру с нарушениями, была закрыта.
Представители KAPS предположили, что больница работала без соответствующей лицензии. «Такие больницы управляются бизнесменами, не врачами, и созданы для того, чтобы зарабатывать деньги. Они всегда будут стремиться к прибыли, даже жертвуя безопасностью и здоровьем пациентов», – говорил тогда член ассоциации Джо Су в интервью China Daily.
Трагедия пробудила регуляторов и призвала к действию. Уже через неделю после происшествия Минздрав Южной Кореи выступил с рядом нормативных новаций, направленных на ужесточение контроля над деятельностью пластических хирургов, клиник и консьерж‐компаний. Вступившие в силу регламенты предписывали всем медучреждениям и брокерам, работающим с туристами в сфере пластической хирургии, проходить в министерстве строгую процедуру специальной регистрации, а нарушителям грозило тюремное заключение до трех лет и штрафные санкции.
Кроме того, Минздрав объявил о денежных вознаграждениях тем, кто помог выявить и привлечь к ответственности теневых брокеров. Тогда же было решено создать и разместить на посвященном медтуризму сайте medicalkorea.or.kr рейтинг клиник пластической хирургии и более того – создать агентство для предоставления иностранцам информации о легальных корей‐ ских медцентрах.
Также были разработаны нормы, в соответствии с которыми риск побочных эффектов во время операций и солидарная ответственность сторон за возможные нежелательные последствия должны обсуждаться клиникой и пациентом до вмешательства. И наконец, увидел свет нормативный акт, дающий право практиковать пластическую хирургию только сертифицированным и лицензированным специалистам.
Тем не менее спустя два года после ужесточения профильных регламентов в отрасли разгорелся новый скандал. Осенью 2017 года руководство международного аэропорта Инчхон в Сеуле объявило о планах открыть на его территории центр пластической хирургии площадью 2,5 тысячи кв. м – задумка состояла в том, чтобы дать возможность транзитным пассажирам получать эстетические медуслуги, не покидая транспортного хаба.
Дерзкий бизнес‐план авиаторов вызвал шквал критики и протестов со стороны профильных отраслевых объединений – KSPRS и KAPS. Пластические хирурги называли затею кощунственной и безграмотной, указывая на риски, которые могут вызвать пластическая операция или косметологическая процедура, проведенные непосредственно перед полетом. Врачи, в частности, упоминали о неизбежных во время полета скачках артериального давления, способных не только негативно повлиять на процесс заживления, но и спровоцировать появление тромбов. Ассоциации направили протестные письма топ‐менеджерам воздушной гавани и правительственным чиновникам, что не помешало аэропорту Инчхон объявить тендер, приглашающий пластических хирургов Южной Кореи открыть кабинеты в портовом медицинском центре. Впрочем, на конкурс не было подано ни одной заявки, и проект заглох сам собой.
Однако праздновать победу адепты порядка в национальной индустрии красоты не спешат: если новых сообщений о чрезвычайных ситуациях с медтуристами пока не появлялось, то на внутреннем рынке трагические происшествия случаются регулярно. В 2016 году KAPS обнаружила очередную бригаду «врачей‐призраков» в медцентре G Plastic Surgical Clinic: поводом для расследования стала смерть школьника, у кото‐ рого общая анестезия перед операцией вызвала церебральную гипоксию. KAPS и KSPRS продолжают атаковать регуляторов петициями с требованием ввести уголовную ответственность для практикующих без лицензии врачей, но адекватной реакции власти пока не обнаруживают. «Мы периодически слышим о том, что такие хирурги все еще проводят операции», – рассказал Vademecum представитель эстетической клиники TL Plastic Surgery в Сеуле.
Дальнейшие реформы в отрасли пытается спровоцировать общественность. Например, метро‐ политен Сеула в прошлом году заявил об отказе от новых контрактов, связанных с рекламой на своих площадках пластической хирургии, и о полном удалении всех тематических баннеров до 2022 года. Решение было принято после того, как в организацию поступило 1 180 жалоб сеульцев и гостей столицы, заявляющих, что реклама клиник пластической хирургии «создает нездоровый и искаженный взгляд на изображение женского тела».
Не исключено, что сгладить отраслевые противоречия поможет переориентация потребительско‐ го спроса – в Южной Корее, как и во всем мире, пациенты чаще предпочитают радикальным вмешательствам малоинвазивные процедуры. Самый свежий тренд – увлечение корейцев инъекциями филлеров на основе гиалуроновой кислоты. «В новых сериалах актрисы стали появляться с обширной контурной пластикой, в объеме примерно 7 мл филлера на все лицо [стандартная дозировка такой процедуры в России – 1‐2 мл. – Vademecum]. Поэтому мы ожидаем роста популярности такой процедуры – так женщинам кажется, что они выглядят богаче и моложе», – говорит Йон Кинг Чон из фармацевтического подразделения LG Group.
