Александр Александрович Аузан (род. 1954) — российский экономист, доктор экономических наук. Декан экономического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, заведующий кафедрой прикладной институциональной экономики экономического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, член Экономического совета при Президенте РФ, член Правительственной комиссии по проведению административной реформы,



Ниже размещен фрагмент выступления Александра Аузана в программе "Персонально ваш" на радио "Эхо Москвы". Эфир от 12 июля 2018 г.

А.Аузан: Пациентов у нас хватает. У нас не хватает людей, которые умеют пользоваться этим оборудованием, потому что их не учили.

Теперь смотрите, что у нас происходит с врачебной подготовкой. Вы не обращали внимания, что у нас врачей-то нет, у нас все специалисты? Задать человеку вопрос: «Что со мной в целом?», скажет: «Так, вам нужно вот тут снимочек, к этому специалисту, потом к этому специалисту». И так далее, если…

― На каждого специалиста нужно направление от терапевта.

― Да. Терапевт при этом выступает как диспетчер, а не как человек, который отвечает за результат и говорит: «Вы вот этого не слушайте, этого слушайте, это лекарство не принимайте, оно противоречит тому, что вам прописали». Это неслучайные вещи, я вам скажу. Потому что корни этого лежат в далеком 1930 году, когда медицинские факультеты были выведены из состава классических университетов.

― То есть, хотя бы здесь не лихие 90-е.

― Нет, не лихие 90-е. Тут, я бы сказал, резкие 30-е, потому что понятно, какую задачу решали. Нужно было огромную полунищую страну каким-то образом лечить, производить врачей по образцу «господин ученый доктор», по германскому образцу с образованием в области химии, биологии и так далее… Не могли такого количества обеспечить. Но, во-первых, мы потеряли лидерство во многих медицинских сферах. Не могу сказать, что у нас были гремящие фамилии полвека спустя, такие как Пирогов, Сеченов, Павлов Иван и так далее. Мы разорвали науку и медицину, мы стали производить вообще, мягко говоря, суперфельдшеров.

― То есть, это стали исполнители?

― Они – люди, несомненно, с опытом. Но не с общим понимаем, как там устроено. Можем ли мы вообще производить таких врачей? Можем, я напомню, что в МГУ факультет фундаментальной медицины с 1992 года, вот он производит таких врачей, он производит 50 человек в год. Понятно, да? А когда вы становитесь на научный уровень, это сложный вопрос…

― Извините, вот эти 50 человек в год, они идут работать «в поле» или уходят в науку?

― Вы знаете, я бы сказал – и так, и так. Но, конечно, в основном они оказываются в науке, потому что для того, чтобы поле и наука развивались, МГУ создает клинические центры, где эти врачи нашли бы применение тому и другому, но давайте вернемся к общему здравоохранению, потому что мой родной МГУ все равно не на правильном пути, но это не сегодняшний, не завтрашняя задача – кто такой современный врач. Потому что для того, чтобы система была перестроена, нужно, чтобы в ней были определённые мотивы. Кстати, о мотивах могу сказать. 70% времени врач тратит на бумажки. 70! А я вам скажу, почему. Если система сделана плохо, то ее немедленно начинают регулировать: «А пусть напишет дополнительный отчет. А вот тут методичка. А пусть отчитается, как исполняется методичка». Чем больше отчетности, тем вернее судейство, что система не работает.

― И пусть напишет объяснительную, почему назначил вот это лекарство.

― Это все – свидетельство неэффективности работы системы. Теперь, что поправлять-то? В системе кадров должны работать стимулы. Вот для чего она работает, как она настроена на пациента? Потому что, грубо говоря, если вы намерены выстраивать платную систему, то, тогда предписания большинства врачей не годятся, потому что врач, когда вам выписывает что-то, он считает, что вы не работаете, что вы отслеживаете время приема лекарств, совершения процедур. Но, если за это надо платить, то извините. Вот безработные вряд ли смогут заплатить, хотя, смогут исполнять эти предписания врачей. Значит, если вы хотите сделать бюджетную систему, тогда прекратите говорить о страховой, которая, кстати, у нас практически не работает. У нас страховая система списана, якобы, с нидерландской модели. Но, кстати, и американская модель, и нидерландская, они не очень конкурентоспособны, обратите внимание, что люди, которые могут пользоваться иностранной медициной, они не в Германию, в Израиль, которые обладают более конкурентоспособной медициной.

Поэтому у нас не работает страховая модель. Ее нужно либо отремонтировать, чтобы было понятно, за что работает врач, что требуется придумать. Либо, извините, меня, конечно, проклянут в страховой компании за такое предложение – вернуться к бюджетной медицине. Потому что, хочу заметить, чтобы о советском времени сказать не только дурное, система Семашко в СССР, система профилактической медицины, давала гениальные результаты, мировой образец. Она была основана на бюджетной системе. И смысл был в том, что вы лечите болезнь не тогда, когда она приняла уже необратимый характер, а вы пытаетесь ее выявить на ранних фазах. Поэтому то, чего я постоянно требую на разного рода обсуждениях как член президентского совета экономического – послушайте, перестаньте наливать денежную воду в дырявое ведро, потому что эта модель не работает. Сначала и первым делом переделаем модель, другая подготовка врачей. Другие стимулы работы с новым оборудованием. Не здания и закупка оборудования самое важное, а для чего, для кого вы работаете, что вы достигаете.

― Сколько времени на это понадобится?

― На перестройку системы?

― Да.

― Да я думаю, несколько лет. Я не считаю, что это такая бесконечно длинная задача, конечно, изменить образовательную систему – да, это нелегко. Но тут, опять, у нас есть шансы, потому что мы сейчас много занимаемся цифровой экономикой, в МГУ, в частности – на экономическом факультете. Обратите внимание, что сейчас диагностируют на основе больших данных программисты лучше, чем консилиум врачей, у нас есть шанс.

https://philologist.livejournal.com/10361876.html