Человек и турпоход
Организаторы детского активного отдыха — о том, почему туризм необходим и как выбрать правильный лагерь для ребенка
Учебный год-2018/19 объявлен в России годом детского туризма — в рамках государственной программы «Десятилетие детства» в этом году должны популяризировать детский туризм, формировать у детей «навыки здорового образа жизни и активной гражданской позиции», а также приобщать их «к историко-культурному наследию» России.
Чиновники планируют к 2021 году увеличить на 300 тыс. количество детей, участвующих в активном туризме. Однако пока число детских лагерей стремительно сокращается, а детей, которые ходят в походы, становится все меньше.
“Ъ” поговорил с руководителями известных туристических компаний, которые входят в Союз организаторов детского активного туризма (СОДАТ), и выяснил, чего боятся родители и чиновники, работающие в этой сфере, зачем детям заниматься активным туризмом и как отличить хороший лагерь от плохого.
«Ввели сертификаты, и сразу появился рынок детского отдыха, появилась добросовестная конкуренция»
Я разговариваю с полярным путешественником Матвеем Шпаро, создателем сети детских лагерей «Большое приключение», руководителем центра дополнительного образования «Лаборатория путешествий».
— У вас есть какие-то претензии к существующему законодательству в сфере детского туризма и отдыха? Что ему мешает развиваться?
— Я руководитель государственного учреждения в системе образования Москвы, у меня в этом учреждении нет никаких проблем, чтобы развиваться. Московские дети любят путешествовать, и им никто не мешает этим заниматься.
— Но вы создатель сети детских лагерей «Большое приключение», которые работают в разных регионах и которыми руководит ваш отец...
— Да, мой отец Дмитрий Игоревич Шпаро руководит двумя лагерями — в Краснодарском крае и в Карелии. В Краснодарском крае нет никаких проблем, там вообще очень хорошо развита система детского отдыха, очень много детских лагерей, поэтому контролирующие органы — Роспотребнадзор, МЧС — обладают большими компетенциями в этой области, они не только контролируют, они отчасти и советуют, как устранить нарушения или преодолеть какие-то сложности. В Карелии все сложнее. Там лагерей-то всего несколько, и чиновники, возможно, думают, что не будет еще одного лагеря — ну и хорошо. У этой проблемы есть существенная региональная составляющая.
— То есть законодательство нормальное, но на местах не хватает опыта?
— Да, но это только одна проблема — неправильная трактовка законодательства региональными властями и отсутствие у них опыта в этой сфере. Вторая проблема заключается в том, что мир развивается, экономика, технологии, менталитет, потребности родителей и детей меняются, а существующие правила отстают от изменений в жизни людей. А мы все еще держимся за старые советские трактовки. Да, я очень люблю советский туризм, мой отец в те времена совершил свое большое путешествие и прославил страну, но все-таки Советский Союз закончился, у нас сейчас принципиально другая страна, а мы все смотрим назад, в ушедшую реальность. Мы не хотим фантазировать и думать о будущем, мы живем в лучшем случае настоящим, а зачастую прошлым. Мы спорим друг с другом, что вот этот СанПиН плохой, его надо поменять, но мы концептуально не смотрим в будущее, и от таких точечных поправок принципиального улучшения не будет.
Опыт моих больших путешествий говорит, что если хочешь провести серьезное путешествие, то ты должен пофантазировать: а что тебя там встретит, какие сложности ты будешь испытывать, к чему ты придешь? И все это ты должен сделать до начала путешествия, потому что от этого многое зависит.
Когда я шел полярной ночью к Северному полюсу (за это путешествие Матвей Шпаро награжден орденом Мужества.— “Ъ”), это было очень трудно. И совершить его можно было только одним способом: до начала путешествия попытаться понять, что нас там может ждать, и к этому подготовиться. Это навык небольшого предвидения, если хотите. Так вот, если все специалисты, эксперты, профильные чиновники хотят что-то изменить в сфере детского отдыха и туризма, то им нужно немного пофантазировать, поговорить о будущем: чего мы хотим от этой сферы, к чему мы идем, зачем нам все это нужно? Посидим год, сформируем концепцию развития детского туризма, подключим какой-нибудь аналитический институт или Высшую школу экономики… Вот когда у нас появится стратегия, тогда мы сможем говорить, хороши или нет наши законы и отвечают ли они нашим целям.
— Но вы уже участвовали в написании таких стратегий…
— Нет, решение о создании стратегии развития детского туризма и отдыха появилось совсем недавно. Год назад президент подписал указ о десятилетии детства, эта национальная программа должна была стартовать с января 2018 года. В том указе правительству давались поручения подготовить план первоочередных действий на три года. Было много совещаний, формировались разные группы, мы тоже как общественники принимали участие. В итоге план появился, его утвердили на прошлой неделе. Сначала там был один раздел, посвященный детскому отдыху и детскому туризму, потом их разделили. Меня пригласили возглавить рабочую группу по формированию раздела «Доступный детский туризм». Могу честно сказать, что благодаря работе общественников раздел получился очень конструктивным. Тут есть и вопросы фундаментальных научных исследований, и вопросы совершенствования статучета, и разработка типовых решений палаточных лагерей, и улучшение инфраструктуры. А как результат в течение трех лет нужно создать стратегию развития детского туризма и детского отдыха до 2030 года. Без понимания перспектив — чего ты хочешь и куда ты движешься — можно только латать дырки. Но это не изменит ситуацию кардинально.
— А вы сами чего хотите от этой стратегии?
— Смотрите, у нас три летних месяца в году дети предоставлены сами себе. Если мы приложим сюда еще пять каникул по неделе, то получается еще два месяца, то есть пять месяцев в году дети находятся вне школы. У их родителей отпуск — только один месяц, значит, четыре месяца дети вообще без присмотра. Мы видим риски, которым подвергаются эти дети. Я говорю не только о том, что дети гибнут на дорогах, стройках, в гаражах и так далее. Недавно прочел новость в топе «Яндекса», что ВОЗ определила игроманию как болезнь. Сколько детей у нас подвержено этой болезни! Интернет-зависимость — это болезнь. Можно, наверное, перечислять много таких болезней, которых не было десять лет назад. Огромная масса детей находится в этой новой зоне риска. Думая о стратегии, мы должны во главу угла ставить интересы наших детей.
Каких детей мы хотим видеть? Более здоровых? Более умных? Более самостоятельных? Более ответственных?
Сегодняшние дети формируют завтрашнее общество. От них зависит, насколько оно будет развитым. Я думаю, что значение детского отдыха в нашей стране сильно недооценено.
— До сих пор не очень понятно, кто именно отвечает за детский отдых, а кто — за детский туризм. Минобр занимается всем понемногу, соцзащита, Минкультуры, Минспорта… Не надо ли для начала разделить две эти отрасли?
— Вообще-то это непросто, потому что очень много пересечений между детским спортивным туризмом и детским активным отдыхом, но это возможно. Наверное, нужны обновления и в законе об образовании, и в законе о туризме. Кто у нас сегодня отвечает за активный туризм? Непонятно. А если посмотреть на западные страны, то в Америке еще 30–40 лет назад появилось понятие outdoor. Дословно — это все, что происходит за дверью дома. Сфера активной жизни, развитие которой привлекает огромные деньги в американский бюджет. Outdoor-одежда, outdoor-ботинки, outdoor-отдых. Это целая индустрия одежды, национальных парков, образа жизни. Индустрия отдыха на природе является мощной составляющей в общей экономике США, потребители тратят ежегодно $887 млрд на отдых на природе и создают 7,6 млн американских рабочих мест.
— Там и путешествуют миллионы детей внутри страны…
— Конечно. И я думаю, что мы тоже к этому придем.
— Думаете, будет развиваться внутренний туризм?
— Должен. Очень надеюсь на это.
— Так почему же сейчас не развивается? Количество детских палаточных лагерей стремительно сокращается, об этом говорят специалисты…
— Проверяющие органы боятся, родители боятся. Посмотрите, что пишут журналисты о детском отдыхе,— только негатив. А родители очень чутко реагируют на любой негатив. Например, трагедия в Кемерово. Вроде не имеет отношения к детскому отдыху и туризму, но фон создает негативный.
— Но проблемы-то системные, как о них не писать?
— Да, да, и мы только и делаем, что говорим. Но позитива не добавляем. Вот вы видели хоть один материал о том, как замечательно для детей путешествовать по нашей стране? Нет таких материалов. Есть только информация о том, где кто погиб, кого закрыли, кого задержали. Родители боятся вообще куда-то детей отпускать. Они думают, что безопаснее их никуда не отпускать. Поэтому и нужна стратегия развития. И общественники, и государственные чиновники должны понять, что это важно. И тогда будет поддерживаться семья с детьми, будут создаваться механизмы поддержки детских лагерей, детских организаций, которые занимаются туризмом, будут появляться позитивные ролики и статьи.
— Вернусь к вашей реплике о том, что чиновники боятся. Вот вы немного застали Советский Союз. Тогда чиновники тоже боялись? Например, могли закрыть маршруты из-за того, что регион эндемичен по клещевому энцефалиту? Я такого не помню, а вы?
— Я тоже не помню.
— Нет у вас ощущения, что чиновники сегодня очень сильно перестраховываются и это разрушает саму идею походов, палаточных лагерей?
— Конечно, перестраховываются. В головах у чиновников, явно или неявно, всегда звучит вопрос: а кто будет носить мне сухари? Вот сейчас в Карелии на скамье подсудимых — чиновники из местного Роспотребнадзора. Их обвиняют по делу Сямозера. Сложно связать в голове нарушение санитарных правил, например отсутствие москитной сетки, и халатность руководства организации при проведении водной прогулки, в результате которой случилась трагедия. Конечно, чиновники боятся. Проще найти какую-нибудь мелочь и запретить. Тут, наверное, высок личный фактор: есть более смелые люди, а есть более осторожные.
— Если это так, то и стратегия не поможет. Чиновник боится сесть в тюрьму из-за того, что гипотетически на маршруте какого-то ребенка может укусить клещ. Как же вы напишете стратегию, чтобы он не боялся? Недавно закон новый приняли, теперь все туристские маршруты утверждают, и в Крыму утвердили только десять маршрутов для походных лагерей. Ведь раньше такого регулирования не было, поэтому туризм развивался. А сейчас регулирования все больше, и кажется, это делается лишь для того, чтобы детский туризм вообще исчез как явление.
— Вообще-то вы правы, но настанет, уверен, переломный момент, когда неумные чиновники перестанут навязывать свои правила обществу. Я в этой сфере работаю, потому что верю, что детский туризм может и будет развиваться. Важно самому, с одной стороны, соблюдать существующие нормы, а с другой — предпринять усилия, чтобы изменять их и улучшать. И эти усилия должны быть конструктивными. Я верю, что даже на уровне директора лагеря или инструктора многое возможно. Вижу детей, родителей, матерей-одиночек, многодетных родителей, детей с инвалидностью, которым полезно то, что мы делаем. И дети, миллионы детей очень хотят ходить в походы и ездить в лагеря.
— С другой стороны, многим людям сегодня не отправить ребенка в лагерь по финансовым причинам. Палаточные лагеря дешевле, но их почти не осталось...
— С моей точки зрения, детский отдых не может быть дешевым. Это вообще заблуждение, что походы с палатками дешевы. Этот отдых малозатратен лишь на уровне начальных вложений, но для семей он не может быть дешевым. Если мы говорим о том, что нам нужно построить корпусной лагерь, это значит, надо вложить сразу несколько сотен миллионов рублей. Наверное, 300, 400, 500 млн руб. И дальше у тебя будут продаваться путевки по 50–60 тыс. руб. В палаточных лагерях по-другому все, там нет этих 500 млн в самом начале, но сама путевка тоже будет стоить недешево. Потому что невозможно сделать качественную, безопасную программу дешево.
— Получается, что многим детям такой отдых не по карману...
— Не согласен. Знаю несколько удачных региональных примеров, где государство помогает. Например, в Пермском крае уже несколько лет как работает ассоциация детских лагерей под руководством Валерия Долгих, и там внедрены сертификаты на детский отдых.
Абсолютно каждый ребенок в крае получает право на дотацию от государства на отдых. Это круто. Благодаря вот такому подходу в Пермском крае сегодня 90% частных лагерей.
Ввели эти сертификаты, и сразу появился рынок детского отдыха, который начал самостоятельно жить, появилась добросовестная конкуренция, началось развитие, стали появляться новые лагеря, ведется строительство. В большинстве других регионов поддержка оказывается только детям, находящимся в трудной жизненной ситуации. Огромное число детей, которые не попадают в эту категорию, не могут ездить в лагеря, потому что для их семей это стоит больших денег.
Если опять чуть-чуть посмотреть на Запад, то мы видим, что там многие проекты в этой сфере субсидируются бизнесом. Я много раз ездил в Англию, в Америку, где находил идеи для наших лагерей «Большое приключение». Одна из идей — создание стипендиальных фондов. И в этом году мы создали стипендиальный фонд Дмитрия Шпаро, в который начали поступать деньги из бизнес-компаний, чтобы компенсировать путевки детям в лагеря «Большое приключение» от 7 тыс. до 30 тыс. руб. Причем основной критерий не финансовые трудности или малообеспеченность семьи, а мотивация ребенка — насколько он сам хочет отправиться в поход. В этом году собрали 210 тыс. руб. и поддержали десять детей. В ноябре будем объявлять вторую стипендиальную программу, надеемся к этому моменту собрать 3 млн руб. и поддержать не менее 150 детей. Уже есть компании, которые хотят в этом участвовать, и мы всегда открыты для предложений.
— А зачем это бизнесу?
— Это компании, которые разделяют нашу философию. Они тоже считают, что в детском туризме важен не путь из пункта А в пункт Б, а развитие и воспитание у детей правильных ценностей и компетенций, которые очень сложно получить дома и почти невозможно — в школе. Например, компетенции, связанные с самостоятельностью. Ребенок находится в путешествии 21 день, и каждый день, много раз в день ему надо принимать решения: идти направо или налево, надо ли отдохнуть сейчас или позже, нужно ли выпить воды, чтобы не допустить обезвоживания… Поэтому через 21 день у ребенка появится очень хороший навык принятия решения. И это та компетенция из области воспитания, которую он возьмет с собой в город и дальше будет ею пользоваться. И компании хотят, чтобы в нашей стране было больше самостоятельных, активных и ответственных детей. Мне кажется, тут речь про будущее нас всех, страны, народа.
В прошлом году я отправил свою дочь в Америку, в лагерь на границе штата Миннесота и Канады. До ближайшего города — 300 км, до самого большого города в этом штате — 500 км. Этот лагерь — моя дочь провела в нем 30 дней — организуется в основном для local people, то есть для живущих в этом регионе семей. Путевка дорогая, очень дорогая, но мы получили стипендию, поэтому нам путешествие обошлось дешевле, а кроме этого, дочь после смены осталась еще на три недели волонтером и мыла посуду. Она в восторге от этого лагеря. Очень маленькие группы — по пять-шесть детей. В поход идут именно этими микрогруппами, на шесть человек — инструктор.
Когда мне было 14, я тоже был в этом лагере и потом многое взял оттуда для нашего «Большого приключения» в Карелии. И вот моя дочь рассказывает мне, как в одну из суббот, в родительский день, приехали к ее знакомой девочке мама с папой, бабушка и прабабушка, и все они вместе обсуждали, по какому маршруту ходил ребенок. Потому что все они ходили по этому маршруту в своей юности, и потому что этому лагерю уже более 100 лет, и они все понимают, как классно там находиться. Этот лагерь поддерживается локальным бизнесом, кто-то $5 тыс. даст, кто-то $3 тыс., но еще больше он поддерживается местными жителями, которые воспитывались в этом лагере. И они отдают свои $30–40 в стипендиальный фонд, потому что верят — это поможет какому-то ребенку, у которого нет возможности отдать $2 тыс. за путевку, чтобы попасть в этот лагерь.
— Экологическое мышление?
— Это не просто экологическое мышление, это «будущее» мышление. У нас тоже так будет, главное, к этому правильно подойти.
— У тех детей, которых вы водили на Северный полюс, что-то в жизни изменилось? Как-то этот поход на них повлиял?
— Думаю, да. Уверен, да. Один из наших принципов — правильное соотношение в группе взрослых и детей. Один инструктор на пять детей, соответственно, на группу десять человек двое взрослых — 12 человек. Они идут по маршруту, ставят лагерь, готовят еду — все вместе. И вот пишет мне мама ребенка, который был в нашем лагере в Карелии, что сын изменился, повзрослел, начал о ней заботиться. А они живут вдвоем, без папы. Мама пишет:
«Вчера он утром приготовил мне геркулесовую кашу на завтрак, и неважно, что он приготовил ее на 12 человек, главное, что он захотел это сделать».
На самом деле больше ничего не надо говорить, этот пример очень убедителен.
— То есть это про личную ответственность...
— Да, и про это тоже, и про самостоятельность, но главное — про желание быть полезным и про заботу. Это точно не о том, умеет ли он развести костер и поставить палатку. У нас в Подмосковье есть площадка, веревочный тренажер «Рубикон» — восемь препятствий на высоте девяти метров. Суть в том, что препятствия преодолевает не один человек, а вся команда. Тренажер спроектирован так, что препятствие можно преодолеть только группой. Это как восхождение на Эверест, но только в Подмосковье. И это очень понятная история про то, что все друг другу помогают, а благодаря высоте все эмоции сильно, предельно обострены. Тут важно не только умение и желание помочь, но и умение принять помощь. В нашем молодом поколении, где часто встречается либо полное отсутствие самостоятельности, либо, наоборот, гипериндивидуализм, такие навыки не просто полезны, они необходимы.
Читать больше здесь!
