Ниже я публикую речь 1899 г. известного русского публициста, писателя, общественного деятеля Сергея Федоровича Шарапова (1855-1911). Прочтите, и вы сами будете потрясены, насколько проблемы сегодняшнего дня для России схожи с тем, что было почти 120 лет тому назад...

Речь Сергея Шарапова, произнесенная 20 февраля 1899 г. на первом земледельческом обеде в С.-Петербурге:

Милостивые Государи!

Вопрос об иностранных капиталах стал за последнее время не только модным у нас вопросом, но и крайне серьёзным. На наших глазах важнейшие естественные богатства России одно за другим переходят в руки иностранных компаний и все мы чувствуем, что переход этот что-то уж очень напоминает не то какое-то нашествие на Россию, не то прямую ее экономическую оккупацию. Наконец появились уже протесты не только в газетах, но и от общественных учреждений, каков например Московский Биржевой комитет.




Между тем, наряду с протестами слышится и горячая защита иностранных капиталов. Очень многие у нас не только ничего не имеют против покупки и разработки иностранцами наших естественных богатств, но даже одобряют это с точки зрения интересов русской промышленности! Находят, что русская промышленность без иностранцев таких успехов не сделала бы; что она у них учится и, если это обучение покупается даже отчуждением хотя бы части дел и земель в иностранные руки, то эта цена вовсе не дорога.

Пока подобные взгляды высказываются российскими учеными политико-экономами, мы их понимаем. С точки зрения нашей космополитической науки кто бы естественные богатства данной страны ни разрабатывал, безразлично, лишь бы шла промышленность.

Когда то же самое говорят представители нашего финансовая ведомства, и это понятно. Наша финансовая политика требует прилива к нам золота, а привлечение иностранных капиталов есть удобнейший к тому способ.

Но такое же мнение распространено и в обществе. Коренные русские люди, не чуждые любви к своему народу и ценящие независимость своего отечества, с чужого голоса повторяют то же самое. Недавно еще слышали мы даже, что иностранцы не только разрабатываюсь наши богатства, но и самих нас, словно каких-то варваров, гуманизуют, просвещают, учат законности!

Решив занять сегодня Ваше внимание этим вопросом, чтобы рассмотреть его с русской национальной и деревенской точки зрения, я должен начать, прежде всего, с определения этой точки зрения. Как должны мы вообще относиться к иностранцам? Как относится к ним просвещенный и гуманный русский человек?

Я думаю, что такой русский человек, прежде всего, вовсе не фанатик, вовсе не враг иностранцев и не принадлежит к крайним националистам. Его любовь, его симпатии идут концентрическими кругами. Он любит свою семью, любить тот уголок России, где его родина, любит Россию и русский народ, любит стоящих к нам ближе по духу, или языку и крови православных и славян, любит культурную арийскую Европу и, наконец, любит все человечество. Чем шире круг, чем чужее он ему, тем отвлеченнее эта любовь, тем меньше в ней, собственно, чувства. Это совершенно понятно. Иностранец для него, например, менее дорог и близок, чем свой, курянин положим меньше, чем тамбовец, племянник меньше, чем сын. Но так как эта любовь не слепая, то ему ничто не мешает относиться и к близким, и к дальним критически, считать, что племянник дельнее и умнее сына, уважать англичанина больше, чем француза, ставить православного грека ниже, чем, положим, лютеранина финна и т.д.

Вот, мне кажется, русская точка зрения. Она подсказывает, что Божий мир создан для всех; что для всех светит солнце, для всех должна быть работа, теплый угол, кусок хлеба, братская помощь. Страдание в одном конце мира, должно отзываться сочувствием в другом. Все это должно быть так, это заповедано, это христианский идеал.

Но увы! в современном обществе до этого идеала слишком далеко. Есть слабые, не только люди, но и слабые на­роды. Сильные не служат им, не пекутся о них, но бросаются их, если не разгонять, и истреблять, как в древности, или как сейчас это делается с дикарями, то эксплуатировать экономически. Лозунг современного «просвещенного» человечества - борьба не с оружием в руках, как в старину, не прямым насилием, но по-современному: с торговым договором, траттою, таможенною пошлиною, биржевою котировкою, железнодорожным тарифом в руках.

На одного миссионера, который отправился куда-нибудь в Китай спасать души, приходится пятьсот купцов, которые едут торговать, и иногда даже прямо отравлять, хоть бы опиумом, пятьдесят банкиров, которые под видом займа, будут снимать с китайца шкуру и наконец целые христианские правительства, которые «арендуют» сотни квадратных миль территории.

Исключим миссионеров и политиков и обратим наше особенное внимание на «экономических» деятелей. Людям высоких принципов, идеалистам, безкорыстным, нет резона уезжать служить чужому обществу, чужому народу. Таким всегда поприще - своя родина. Исключения редки и, по совести, не очень нормальны. Все же иностранцы едут в чужую землю только по следующим мотивам: 1) пользоваться лучшими условиями жизни, или климата, т. е. лечиться, развлекаться, или просто жить. 2) Учиться, если в данной стране есть чему. 3) Работать, заводить промыслы, торговлю, наживать деньги, богатеть.

Рассмотрим все эти группы.

Иностранцы, едущие ради развлечения, лечения или проживания готового, - чистая польза для страны. Они привозят готовые средства, взятые у своего народа, дома нажитые и тратят их у чужих.

Еще бы не радоваться этим чужим! Париж имеет ежегодно 200-250 миллионов франков, оставляемых иностранцами. Швейцария столько же, Италия до 500 миллионов (у меня нет под руками цифр и я говорю, по памяти)... Но за то возьмите положение тех стран, откуда едут.
Россия, по казенному исчислению, тратит на эти поездки своих больных и богатых людей 56 милл. руб. золотом, Америка свыше 200 милл. долларов. К нам и в Америку, наоборот, едут для лечения и прогулок совсем мало.

Но об этом долго толковать не стоит. Тут все ясно. Всякая страна радуется таким иностранцам. Всякая страна жалеет о расходах своих путешественников заграницей. С этим, я полагаю, спорить невозможно.

Вторая категория - учащиеся. Художники едут в Италию, техники в Англию и Германию и т. д. Ничего, кроме обоюдной пользы, не получается. Мы приобретаем специалистов, иностранцы получают вознаграждение за обучение в виде расходов наших учащихся. Об этой категории тоже не стоит толковать.

Но вот, третья категория - люди, едущие работать, наживать деньги. Здесь надо остановиться повнимательнее.

Возьмем самый простой случай. Приезжает в Россию иностранец и открывает какое-нибудь производство без капитала, или на привезенный им капитал.

Может это случиться, очевидно, тогда только, когда данный иностранец лучше знает то дело, которое составляет его специальность, чем местные специалисты и, следовательно, дает товар высшего качества; или, когда его дело богаче средствами и лучше по организации и приемам торговым (напр. толковее поставлено, честнее); или наконец, когда местные жители данного производства не знают, научиться не могут или не желают, наконец, необходимыми средствами не располагают.

Совершенно очевидно, что какой-нибудь французский мастер-шляпник, или портной с великолепною выучкою, тонким вкусом, добросовестностью и правильными торговыми приемами, наживает в России большие деньги, тогда как нашему кустарю-шляпнику или портному «из Москвы» Иванову во Франции пришлось бы умереть с голоду.

Очевидно, что поедет в Россию мастер француз или немец. Русскому наоборот во Франции или Германии делать нечего.

Предстоит решить вопрос: полезна ли для России деятельность этого иноземца, или вредна? Какие есть основания для решения этого вопроса?
Основания эти, очевидно, двух родов: политические и экономические.

С политической стороны вопрос освещен достаточно. Екатерина вызывала немцев-колонистов. Это оказалось ошибкой. В наши дни немцы колонизуют Россию без вызова, а правительство издает ограничительные законы, ибо неудобство и даже опасность этой колонизации, особенно немецкой, выяснились достаточно. Немцы во многих местах прямо-таки вытесняют русский элемент, например, в юго-западном крае, Херсонской и Екатеринославской губернии и т.д.

С экономической стороны можно, значить, обсуждать вопрос только о такого рода являющихся к нам иностранцах, которые 1) сами, или в своих детях и внуках сольются с коренным населением и усилят Россию, 2) поработав в России и нажив деньги, уйдут под старость на родину.
Полезность первого рода иностранца определяется условиями конкуренции. Иностранец создает спрос на свой товар, или услуги, потому что этот товар или услуги, высшего качества. Он бьет своих конкурентов, но вместе с тем учит их. Они не могут остаться при прежних дурных приемах и им предстоит дилемма: или сравняться, догнать иностранца, или остаться без работы. Польза для общества очевидная. Затем иностранец отвыкает от своей родины, ассимилируется и его дети уже усиливают Россию хорошим, крепким, культурным элементом. Чужого остается лишь звук, имя.

Иностранец второго рода приносит те же услуги, но уходя, уносит с собою, в виде платы за них, скопленное состояние. Россия теряет эту часть, по это затрата производительная, это законный обмен.

До сих пор никакого вреда, никакой невыгодности сделки указать нельзя. Пока местное общество обладает поглощающею силой, или пока способно выплатить, и удалить иностранца, не желающего с нами сливаться, интересы страны не нарушаются.

Так было в России еще недавно. Мы так к этому привыкли, что совершенно не заметили неожиданной перемены. А перемена произошла огромная. Наступила эпоха железных дорог, телеграфов, неслыханной ранее быстроты сообщений, широкого развития спекуляции, водворилось царство биржи, синдикатов, земельная собственность мобилизовалась, личность уступает место анонимному обществу, страшной силе соединенного капитала.

Европейцы почти все очень обогнали нас на этом поприще. Но обогнали не столько техникой, или лучшими качествами - обогнали прежде всего лучшей организацией, более крепкой общественностью, лучшим государственно-экономическим механизмом.

Положение иностранца у нас совершенно изменилось. С одной стороны наше общество как будто потеряло свою переваривающую способность, с другой самая ассимиляция стала для иностранца совершенно ненужной.

Заброшенный в уездный городишко Христиан Иванович Гибнер, знаменитый врач из «Ревизора», был жалким существом с одним единственным звуком - средним между е и и. Сын его уже становился чисто русским. Современный Гибнер во всяком захолустье найдет свою немецкую компанию, женится на немке, сына свезет в немецкую школу, отправит его, когда тот вырастет, отбывать воинскую повинность в Германию. У него к услугам не дальше, как за несколько станций по железной дороге, и кирка, и пастор, он имеет немецкие русские газеты. Ему нет смысла, нет причины обращаться в русского.

Если он ведет крупное дело, это уже не русское, а чисто немецкое дело. Потрудитесь зайти (если пустят) на любой немецкий завод в Петербурге, или Москве. Администрация немецкая, делопроизводство немецкое, разговор немецкий, интересы немецкие, и самая неразрывная, самая тесная связь с Германией, как с метрополией. Территория завода - это завоеванная капиталом и почти отчужденная немцами территория. Это только номинально Россия. Русские рабочие здесь только чернорабочие и Россия от фирмы имеет только налоги да скудную поденную плату рабочим.
Возьмите Бухару и нашу там колонию - Новую Бухару. Разве, например, дело там любой крупной русской фирмы, в роде Большой Ярославской Мануфактуры, бухарское дело? Это настоящий уголок Русской Земли, хотя номинально и во владении Бухарского эмира.

В этом же роде совершенно и иностранные у нас крупные акционерные предприятия. Россия, разумеется, чуточку посильнее Бухары и рядом с немецкою и вообще иностранною промышленностию еще может выдвинуть свою, но... на долго ли? Ведь иностранная у нас промышленность растет гигантскими шагами, ведь иностранцы имеют явную тенденцию выплачивать и высаживать все русское и притом из самых лучших дел...

Москва центр России. Многим из нас приходилось ездить по Мясницкой. Много там русских вывесок? Много у нас в Москве русских механических заводов? Чьи пивоваренные, машиностроительные заводы и склады? Я знаю, что могут указать Ильинку и Варварку, но только уж придется прищуриться или отвернуться, когда мы будем проезжать мимо некоторых амбаров... А потом можно проехать в Петербург, в Лодзь, в Варшаву, в Киев, по­бывать в районах каменноугольном, металлургической, нефтяном, заглянуть во Владивосток, в сибирскую тайгу...

Совершенно также, как выше, проанализируем, теперь тот обмен услуг, который совершается между этими иностранцами нового типа и русским народом. Посмотрим, что это за услуги и каково вознаграждение?

Я сказал, что мы отстали не в смысле техники, но в смысле государственно-экономического нашего механизма. Это надо пояснить.
Говорят, иностранцы будят наши силы, разрабатывают наши естественные богатства. Без них мы бы спали, а богатства лежали бы даром. Согласен, но почему?

Возьмем какой-нибудь пример. Положим, желает кто-нибудь заняться нашим, баснословно выгодным теперь, железным и стальным делом. С этим предпринимателем конкурирует на покупке одной и той же залежи бельгийская компания. Владелец, конечно, продаст тому, кто даст дороже.

Кто может дать дороже? Тот, у кого денег больше и кому деньги дешевле.

Бельгийцу, немцу, французу деньги дешевле. Там вы­пускается верный 4% заем и все расхватано с премией.

Попробуйте достать капитал (акционерный или облигационный) на этих основаниях у нас...

Дальше. Бельгийцы или немцы пришлют своих горных инженеров-практиков и прямо начнут лить чугун, сталь и прокатывать рельсы. Нам придется взять российского технолога из патентованных, да еще, помилуй Бог, довериться ему; он устроит какую-нибудь необыкновенную добычу стали прямо из руды и пустит вас в трубу, или наделает вам рельс, который на испытании забракуются.

Бельгиец или немец напишет устав, соберет общество с правлением в Брюсселе, или в Берлине и пока вы будете ходить торговаться да упрашивать разрешить в вашем уставе такие-то параграфы, он уже выстроит за­вод. Затем, ваш устав утвержден, но его еще не опубликовали в «Собрании Узаконений», а до тех пор вам Экспедиция Заготовления Государственных бумаг паев печатать не будет. Недавно я видел человека, проклинавшего наши канцелярские порядки, ибо попал на такой случай: деньги нужны до зарезу, товар покупается раз в год, осенью; дополнительный выпуск паев разрешен, а Экспедиция требует номер «Собрания Узаконений». А там разрешение будет напечатано месяцев через шесть... Иностранец ничего этого не знает, потому что у него в руках конвенция. Его дело заранее утверждено и благословлено...

Пойдемте еще несколько шагов.

Дело открыто. Вот русское, вот рядом бельгийское или немецкое. Нужен кредит, без кредита теперь работать нельзя. К услугам отделение Государственного Банка.

Вы просите кредита на миллион и отделение хорошо знает, что кредит этот вполне обеспечен. Но у него нет средств, как оно об этом прямо заявляет, и оно вам предлагаешь сто тысяч. Остальные девятьсот тысяч берите, откуда хотите. Ищите их у дисконтера, у ростовщика, кланяйтесь и платите процент, какой тот положишь.

Бельгиец открывает себе кредит в Брюсселе или Париже, Немец в Берлине, Лейпциге или Дрездене - кредит почти безграничный. Вам Государственный Банк отказал, ему даст хоть десять миллионов. Как так? Да тот же Deutsche Bank, та же Comptoir d’Escompte купит на Россию тратту и наш Государственный Банк обязан ее выплатить безпрекословно. Чтобы оправдать эту трассировку, закроют русским людям кредиты в десяти отделениях банка, создадут искусственное безденежье в целых областях, но вт. ваше отделение нужное количество «оборотных средств» переведут, и у вас на глазах снабдят ими иностранца. Трассировка - это биржевой фокус, не больше. И вы, и иностранцы работаете на одни и те же деньги, и от того, что иностранец открываешь новое дело, количество денег в России не увеличивается. Их наоборот, становится все меньше и меньше по отчетам самого же Государственного нашего Банка, да это и понятно: золото, на которое иностранец покупает тратту, у нас только по счетам проходит, мы им только за наши долги расплачиваемся да убытки по расчетному балансу покрываем. «Для обращения» ничего не остается и обращение не увеличивается.

Золото проходит по счетам, является приходной статьей расчетного баланса, и сейчас же уходит обратно за границу. Но за то, скажут, у нас дома остаются готовые предприятия, фабрики, заводы, железные дороги. Все это имущество и имущество большое, все это работает, освобождает нас от платежей за границу за привозимые товары, создает заработки народу, вызывает оживление в стране, создает множество вспомогательных предприятий.

Все это прекрасно, как книжные, теоретические рассуждения. Но посмотрите, что делается в жизни. Какую культуру несут с собою иностранцы, что за дела они основывают?

Прежде всего, бросается в глаза, что главные у нас иностранные дела основываются в качестве поставщиков казны. Идет постройка железных дорог, нужны рельсы, паровозы, все это обеспечено казенными заказами и вот, готов, ждет иностранец. Открывается винная монополия, требующая массу стекла и пробки. Опять иностранец, ибо здесь обеспеченный казенный заказ, который совершенно также, мог бы быть выполнен нашими заводами, будь у них оборотный капитал. Дальше: захватывается соль, уголь, нефть. Приносят ли здесь иностранцы что-либо новое, учат нас чему-нибудь? Увы! Они учат нас одному: как устраивать тресты и синдикаты, захватывать монополию и поднимать цены. Не успели каменноугольные копи, попасть в иностранные руки, уже казенные железные дороги переплачивают на первых же поставках угля сотни тысяч. В Баку не мы учились у иностранцев, - техника бурения и добычи нефти там на огромной высоте, - там иностранцы ученики наши, там они пришли на готовое и сразу, с первых же дней страшно подняли цены. В первые 10 месяцев главная английская компания выдала своим акционерам 43 % дивиденда. Сколько же получил заработка русский народ? Об этом легко составить понятие, если мы обратимся к цифрам: промыслы Тагиева на Биби-Эйбате, дававшие около 40 миллионов пудов нефти в год, занимали всего 150 человек мастеров и рабочих.

Это главное. Затем иностранцы овладели конками почти во всех главных городах. Надеюсь, что эта наука не высокого качества. Теперь их капиталы направились на устройство прядилен и ткацких. Вы думаете, что здесь будет внесено что-нибудь новое в смысле техники, или будут понижены цены? Увы! Наша русская техника по прядению и ткачеству стоит ничуть не ниже, а в красильном деле даже выше иностранной, а что касается до цен, то, положим, будут убавлены барыши некоторых центральных мануфактуристов, но не путем понижения цен, а путем своего рода нормировки раздела, как в сахарном деле. Все это мы знаем давно, все это идет на глазах, и только величайшая наивность наших финансистов или прямая, заведомая недобросовестность, может предполагать, что в крупных, миллионных предприятиях основываемых на иностранные капиталы есть что-нибудь, кроме самого обыкновенная снимания сливок, самого обыкновенного промышленного хищничества, где русский народ играет совершенно ту же роль, что индусы, китайцы, негры. Недаром же Екатеринославская губерния называется довольно откровенно Белым Конго.

Положим, снимать сливки умеют хорошо и наши промышленные тузы. Но, не будучи вовсе защитником нашей мануфактурной промышленности, все же приходится признать, что от этих русских тузов остается родине хоть что-нибудь: ряд клиник на Девичьем Поле в Москве, пожалуй, первая в мире по обстановке Третьяковская галерея, дар Пекина городу Ростову в виде будущего университета, Добровольный флот, множество весьма почтенных учебных и благотворительных учреждений. Что то останется от иностранцев! Пока можно ожидать лишь одного: опустошенных рудных и угольных месторождений, сведенных лесов, высосанных нефтяных источников, да перемытых золотоносных эфелей...

Разумеется, и между ними найдутся свои Кекины, Бахру­шины, Третьяковы, Трапезниковы. Но свои жертвы они, сделают не нам, а, конечно, своей для каждого родине. Русскому народу, отсюда не достанется ничего. Ведь это же фантазия, чтобы иностранный капиталист, сидящий преимущественно за границей и имеющий у нас только своих приказчиков, ассимилировался с нами, становился русским. Давно прошли эти времена! Да и плакать ли о том, что к нам не идут гг. Эфруси, Дрейфусы, Блейхредеры и Бишофсгеймы, что везде есть свои Ротшильды, английские, французские, австрийские, и нет только русского? Не достаточно ли с нас и наших собственных Гинцбургов и целой династии Поляковых?

Теперь попробуем подвести итоги услугам, оказываемым России нынешними иностранцами. Услуги эти, как уже мы выше установили, основаны не только на очевидных культурных преимуществах в том, или ином смысле иностранца перед нами грешными, но и на всепобеждающей силе биржевого международного капитала, ищущего дел, ищущего дальнейшего роста, господства и власти.

Мы видели:

1)               Иностранец имеет перед нами преимущества в своем богатстве, в легкости достать на дело необходимые средства, в большей дешевизне денег где-нибудь в Бельгии, или Германии, чем у нас.

2)               Иностранец имеет преимущества в техническом и коммерческом образовании.

3)               Иностранец имеет преимущества в своем юридическом положении в России, созданном законодательством, договорами, международным правом и пр.

Разберем эти преимущества по порядку.

Во-первых, богатство. Я думаю, всем понятно и все знают, что страны делятся на две группы: страны кредиторы, которым должны, и страны-должницы, которые должны. В большей части случаев расчетный баланс этих стран расположен так же. Он активен у стран-кредиторов и пассивен у стран-должниц. Да это же и совершенно понятно. Страна разбогатевшая и накопившая капиталы, напр. Англия, Франция, Бельгия, должна их размещать, давать в долг другим странам. Ее приходные статьи баланса все растут от полученных за капитал дивидендов и процентов. Страна задолжавшая, чтобы сводить концы с концами, залезает в долг все дальше и, как у той приход, так у этой растет расход, т.е. баланс заключается все хуже и хуже. Исполняется евангельское речение о том, что кто имеет, тому дается и приумножится, а кто не имеет, у того отнимется и последнее.

Очевидно, что при существующих денежных системах, т. е. при металлическом обращении, связывающем данную страну со всем миром, свободные капиталы могут накопляться только у стран-кредиторов. Задолженные страны отдают в виде внешних платежей иногда весь избыток своего народного труда, за покрытием необходимых расходов по существованию народа, да и эти расходы постепенно урезываются, пока не наступает полная нищета. Мы, например, после сорокалетнего хозяйства в долг совершенно обнищали, и нам, земледельческой стране, имеющей избытки хлеба, поставляющей массы хлеба на международный рынок, постоянно при малейшем недороде грозит голодовка. Почему? Да именно потому, что мы обнищали, нет средств ни запасов серьезных сделать, ни хозяйство свое улучшить, ни оборотных капиталов собрать. На все это нужны огромные средства.

Между тем, наша показная сторона, наш фасад, бьет в глаза. Огромная промышленность, сеть железных дорог, очень большая и дорогая военная оборона страны. Подсчитайте все это хотя приблизительно, как наш инвентарь, и вы будете поражены. Его стоимость едва ли превысит сумму нашего внешнего долга. Значит, по существу-то дела все это не наше, не нажитое народным трудом, а чужое, все равно, как бы взятое на прокат, арендованное, и эта аренда составляет ежегодно около ста тридцати миллионов рублей золотом.

Если вы взглянете на наши другие богатства, там вы найдете иную картину. До 1861 года безчисленное множество помещичьих усадеб, - и каждая представляет полную чашу,- зажиточный народ с большим количеством скота, с запасами не молоченного хлеба, из году в год переходящими. Огромный запас лесов и девственных земель. Теперь: едва треть или четверть прежних усадеб и те, кроме исключительных, нового типа, опирающихся на готовый капитал, стоят едва покрытые, без хозяйства, без инвентаря, заложенные неоплатно и, без государственной поддержки, ежегодно подлежащие аукциону; обнищавшие села и деревни, «безлошадные» и «бездомовные» домохозяева, ни о каких не молоченных скирдах речи нет, муку покупают в лавочках по пудам, свои продукты отдают по нужде за безценок, опутанные неоплатными недоимками. Леса сведены, степи распаханы. Дифтерит, сифилис в наших русских размерах  и, наконец, удостоверенное военной статистикой измельчание и вырождение народа...

Итак, в чем же здесь преимущество иностранцев? Да в том, что в пореформенный период мы прохозяйничались, вот настоящее слово! В том, что они накопили богатства и не знают, куда поместить свободные капиталы, мы накопили безчисленные долги, которые не знаем, как заплатить.

Полная аналогия с запутавшимся помещиком, с задолжавшей фабрикой. Помещику нет другого исхода, как распродавать имение по частям, чтобы кое-как выпутываться: сегодня свел лесок, завтра продал хутор, сдал в аренду огород, трактир, покос, потом их продал и т. д. Фабриканту остается образовать товарищество и дать часть паев своим кредиторам. И вот, в правлении заседает директор «от Кнопа»...

Что другое обозначает, или может обозначать захват иностранцами наших руд, коней, приисков, основание, новых заводов? Да только то, что все это формы расплаты России за свое хозяйство, за то, что она обратила все свое внимание на фасад и совершенно позабыла о внутренности дома. И вот, фасад блестит, а сзади стоят иностранцы с исполнительными листами в виде наших безчисленных бумаг.

Можно смело сказать, что всякое основание в России те­перь нового иностранного дела, всякая покупка иностранными компаниями наших естественных богатств есть только ввод во владение по этим исполнительным листам...

Итак, первый вопрос, полагаю, выяснен. Ни о как их услугах иностранцев и речи быть не может. Это не обмен услуг, а обязательная уплата долга. Русская Земля, русский народ расплачивается своею недвижимостью, своими богатствами за безхозяйность нашей экономической политики последнего сорокалетия (с либерального тарифа 1857 года). Но... заметьте это: расплачивается, должая вновь, и притом в страшной степени...

Продолжение здесь!