В наше время многие воспринимают ЖЖ как площадку, на которой кипят «политические» страсти – народ обсуждает недавнее «Евровидение», войну на Донбассе, противостояние между Россией и Америкой. Но главное, что есть в ЖЖ – это как раз возможность вести дневник! И именно это качество ощутимо выделяет ЖЖ в сравнении с другими платформами – здесь можно вдумчиво описать волнующие тебя мысли или события. Поделиться ими с друзьями или близкими людьми. А потом еще не раз, и не два вернуться к записанному и подумать о важном с высоты уже нового опыта.

На днях мне попалась на глаза информация о том, что в Сеть были выложены дневники Льва Толстого. По моему глубокому мнению его фигура до сих пор не оценена достойна нашим обществом. Хотя и в школе мы учим его произведения, и по телевизору периодически нам рассказывают о его мировом величии, да и Общество его родных ведет вроде как активную работу. Но на деле, уверен, даже в Москве 98% жителей толком не понимают серьезности его вклада в мировое наследие, а уж про провинцию и говорить не приходится.

Но вернусь к теме ведения дневника. Что же такого представляют из себя дневники писателя?

На деле — это автобиографические записи, очень своеобразная по форме и чрезвычайно важная по содержанию часть литературного наследия писателя. Первую запись в дневнике Толстой, студент Казанского университета, сделал в марте 1847 г., последнюю — за 4 дня до кончины — 3 ноября 1910 г. на станции Астапово.

Всего сохранилась 31 подлинная тетрадь с дневниковыми записями Толстого — в общей сложности 4700 рукописных листов (для сравнения: рукописный фонд романа «Война и мир» — 5202 листа). Когда Толстой при его увлекающейся натуре был поглощён работой над каким-то произведением или занят общественным делом, писание дневника прерывалось на несколько месяцев или даже лет. Так было в пору создания «Войны и мира» и «Анны Карениной». Для различного рода коротких записей с 1855 г. у Толстого были заведены записные книжки. Сохранилось 55 записных книжек.



Толстой считал, что дневник помогает человеку сосредоточиться на своих размышлениях о жизни, обязывает к откровенности, честности с самим собой: «Писать... дневники, как я знаю по опыту, полезно прежде всего для самого пишущего. Здесь всякая фальшь сейчас же тобой чувствуется. Конечно, я говорю о серьёзном отношении и к такого рода писанию»

Дневнику Толстого предшествуют автобиографические записи дневникового характера. С 27 января по март 1847 г. он вёл особый журнал, в котором по часам распределял на каждый день свои занятия. Тут же делались отметки об исполнении или неисполнении намеченного. Чаще всего в журнал записывались задания по составлению для себя правил жизни: необходимо было уяснить, и прежде всего для самого себя, основные руководящие начала жизни и определить вытекающие из них поступки. Сохранились 3 рукописи правил, относящиеся к январю — марту 1847 г. Правила позволяют заглянуть во внутренний мир 18-летнего Толстого, упорно старавшегося регламентировать свою жизнь.

Толстой начинал вести дневник для наблюдения за развитием своих способностей, избавлением от слабостей, нравственным самосовершенствованием: «Я никогда не имел дневника, потому что не видал никакой пользы от него. Теперь же, когда я занимаюсь развитием своих способностей, по дневнику я буду в состоянии судить о ходе этого развития» (запись 7 апреля 1847 г.). Первый дневник Толстого, главная цель которого — воспитание и самообразование, оборвался на записи 16 июня 1847 г.

Только через 3 года, 14 июня 1850 г., в Ясной Поляне Толстой вернулся к ведению дневника.

7 марта 1851 г. в Москве Толстой начинает дневник совершенно особого характера: «Нахожу для дневника, кроме определения будущих действий, полезную цель — отчёт каждого дня, с точки зрения тех слабостей, от которых хочешь исправиться». 8 марта 1851 г. — задание самому себе: «Составить журнал для слабостей. (Франклиновский)». «Франклиновский» журнал, который Толстой вёл несколько лет одновременно с дневником, не сохранился.

С приездом на Кавказ 30 мая 1851 г. писание дневника становится для Толстого необходимостью; он заносит сюда все самые задушевные, дорогие для него мысли и чувства, все свои долгие размышления о самых важных вопросах жизни. Вспоминая то время, Толстой писал в конце апреля 1859 г.: «Я был одинок и несчастлив, живя на Кавказе. Я стал думать так, как только раз в жизни люди имеют силу думать. У меня есть мои записки того времени, и теперь, перечитывая их, я не мог понять, чтобы человек мог дойти до такой степени умственной экзальтации, до которой я дошёл тогда. Это было и мучительное, и хорошее время. Никогда, ни прежде, ни после, я не доходил до такой высоты мысли и не заглядывал туда, как в это время, продолжавшееся два года. И всё, что я нашёл тогда, навсегда останется моим убеждением».

В течение нескольких лет, уже став писателем, Толстой упорно и последовательно, как говорит дневник, занят определением своих многочисленных слабостей. Перечитывая свои записи, он подытоживает пережитое, и тогда появляются жёсткие самокритичные оценки: «Что я такое? Один из четырёх сыновей отставного подполковника, оставшийся с 7-летнего возраста без родителей под опекой женщин и посторонних, не получивший ни светского, ни учёного образования и вышедший на волю 17-ти лет, без большого состояния, без всякого общественного положения и, главное, без правил; человек, расстроивший свои дела до последней крайности, без цели и наслаждения проведший лучшие года своей жизни, наконец изгнавший себя на Кавказ, чтоб бежать от долгов и, главное, привычек, а оттуда, придравшись к каким-то связям, существовавшим между его отцом и командующим армией, перешедший в Дунайскую армию 26 лет, прапорщиком, почти без средств, кроме жалованья (потому что те средства, которые у него есть, он должен употребить на уплату оставшихся долгов), без покровителей, без уменья жить в свете, без знания службы, без практических способностей; но — с огромным самолюбием! Да, вот моё общественное положение. Посмотрим, что такое моя личность.

Я дурен собой, неловок, нечистоплотен и светски необразован. Я раздражителен, скучен для других, нескромен, нетерпим и стыдлив, как ребёнок. Я почти невежда. Что я знаю, тому я выучился кое-как сам, урывками, без связи, без толку и то так мало. Я невоздержан, нерешителен, непостоянен, глупо тщеславен и пылок, как все бесхарактерные люди. Я не храбр. Я неаккуратен в жизни и так ленив, что праздность сделалась для меня почти неодолимой привычкой. Я умён, но ум мой ещё никогда ни на чём не был основательно испытан. У меня нет ни ума практического, ни ума светского, ни ума делового. Я честен, т. е. я люблю добро, сделал привычку любить его; и когда отклоняюсь от него, бываю недоволен собой и возвращаюсь к нему с удовольствием; но есть вещи, которые я люблю больше добра — славу. Я так честолюбив и так мало чувство это было удовлетворено, что часто, боюсь, я могу выбрать между славой и добродетелью первую, ежели бы мне пришлось выбирать из них.

Да, я нескромен; оттого-то я горд в самом себе, а стыдлив и робок в свете» (7 июля 1854 г.).

Эти эмоциональные, беспощадные самообличения имели в основе своей скорее не действительные, а преувеличенные представления о своих недостатках и прегрешениях. Это очень хорошо почувствовал И. А. Бунин, читая дневники молодого Толстого. «Исповеди, дневники... Всё-таки надо уметь читать их», — замечал он в книге «Освобождение Толстого».

Однако эти покаяния играли большую роль в той неустанной внутренней работе, которая совершалась в сознании Толстого. Дневник помогал ему в этом. По беспощадно искренним и правдивым записям в дневнике Толстой измерял уровень своего роста до последних дней жизни.

К декабрю 1850 г. относится начало литературной деятельности Толстого. Но уже 17 июня на страницах дневника появились строки, отделённые от текущих записей заглавием «Записки», и далее следовали воспоминания автора — преддверие и прообраз «Записок», из которых вырастет ранняя рукопись будущей трилогии. В сентябре 1852 г. увидело свет его первое произведение — повесть «Детство». И кроме всех перечисленных целей, сохраняя их, дневник молодого Толстого приобретал ещё одно важное «назначение» — литературное: «Идея писать по разным книгам свои мысли, наблюдения и правила весьма странная. Гораздо лучше писать всё в дневнике, который стараться вести регулярно и чисто, так, чтобы он составлял для меня литературный труд, а для других мог составить приятное чтение» (запись 22 октября 1853 г.).

Значительное место в дневнике начинают занимать «мысли, сведения или примечания, относящиеся до предполагаемых работ» (запись 2 января 1854 г.). Вступив на литературное поприще, Толстой уже сознательно превращал дневник в рабочую тетрадь, где накапливался и хранился материал для будущих сочинений.

Содержание дневника Толстого с каждым годом становится всё более разнообразным. Помимо записей о собственной жизни, появляется много интересных наблюдений над окружающим миром, людьми, много раздумий на общественно-политические, философские, этические, эстетические темы. В центре дневника — сам автор, его мысли и чувства, суровый самоанализ, воспоминания о прошлом и планы на будущее. Внешний мир интересует писателя пока главным образом постольку, поскольку он затрагивает его личность. В дневнике много глубоких мыслей о народе, «русском рабстве», о Крымской войне, о судьбе Севастополя и России — эти размышления ещё очень тесно связаны с интересами самого Толстого. Писатель пробует различные виды деятельности: общественной, в качестве мирового посредника после отмены крепостного права; педагогической, открыв в Ясной Поляне школу для крестьянских ребятишек. Расширяется круг его общения, он знакомится с видными русскими литераторами, — всё это отражалось на страницах его дневника.

Дневники августа-сентября 1862 г. наполнены «сладким чувством и полнотой любовной жизни». В то время Толстой переживал самое сильное любовное увлечение — в конце сентября С. А. Берс стала его женой.

«Признаками стремления на чистый воздух» называл Толстой дневники своих молодых (до женитьбы) лет. «Из них видно, по крайней мере, то, что, несмотря на всю пошлость и дрянность моей молодости, я всё-таки не был оставлен Богом и хоть под старость стал хоть немного понимать и любить Его», — писал Толстой 27 марта 1895 г.

В позднейшие годы, особенно после религиозного кризиса на рубеже 1880-х гг., центр тяжести в дневнике переносится на рассмотрение всей совокупности жизненных проявлений (в том числе собственной деятельности) с этических позиций, существенных проблем бытия, кардинальных поворотов истории.

Особенно значительны по содержанию дневники Толстого последних десятилетий его жизни, когда каждая запись начинается перечислением событий внешней и внутренней жизни автора, описанием его встреч с людьми, его чтения, большей частью с отзывами о прочитанном, и тех работ, которыми он был занят. По дневникам можно проследить творческую историю большинства сочинений Толстого, от их зарождения до последней редакции или чтения корректур, а также его колебания в оценке своих произведений — от чувства удовлетворения написанным до самых резких отрицательных суждений. Записывал Толстой и свои осуществлённые или неосуществлённые замыслы, заносил в дневник отклики на события общественно-политической жизни.

Почти за каждой дневниковой записью следуют записи отвлечённых мыслей по самым разным вопросам: литературным, религиозным, философским, общественно-политическим, эстетическим, педагогическим и др. Эти мысли Толстой первоначально заносил в свои записные книжки, причём в последние годы жизни у него обычно существовали 2 записные книжки: «дневная» и «ночная». «Дневная» записная книжка всегда находилась в кармане его блузы, «ночная» лежала у него на ночном столике. В «ночную» книжку Толстой, зажигая свечу, вписывал мысли, приходившие ему ночью в состоянии бессонницы или при пробуждении. По мере накопления мыслей в записных книжках Толстой выписывал их в дневник, обрабатывая и уточняя, после чего отрывочные записи в записных книжках вырастали в сильные художественно выраженные афоризмы или в обширные логически последовательные рассуждения. Лишь немногие из записанных Толстым в дневниках мыслей по различным вопросам были развиты им в отдельных статьях. Поэтому писатель особенно дорожил своими дневниками последних лет и готов был ценить их даже выше всего остального им написанного. За несколько лет до смерти он так говорил о своих дневниках: «Думал о том, что пишу я в дневнике не для себя, а для людей, — преимущественно для тех, которые будут жить, когда меня, телесно, не будет, и что в этом нет ничего дурного. Это то, что, мне думается, от меня требуется. Ну, а если сгорят эти дневники? Ну что ж? Они нужны, может быть, для других, а для меня, наверное, — не то что нужны, а они — это я». Толстой надеялся, что издание его записей, «если выпустить из них всё случайное, неясное и излишнее», может быть полезно людям для их нравственного совершенствования и уяснения главных жизненных вопросов.

http://tolstoy.ru/events/1653/