"Л. ГРИГОРЬЯН. Я хоть и жил с бабушкой в другом месте, но в свой дом приходил. Там поселился мой дед, потому что его дом разбомбили. Из нашего дома многие уехали. Однажды прихожу и вижу: дверь на первом этаже, где жил Полней Яковлев, открыта. Он был детским писателем, редактором газеты «Большевистская смена». И вот я подзадержался на минутку. Смотрю, выходит Полиен с палочкой. Он прихрамывал. Маленький такой, бледный ужасно. А за ним - два полицая. Я запомнил, что у них были черные петлицы на кителях. Русские. Он на меня посмотрел с ужасом, боясь за меня, как я понял. Его вывели. Тут же стояла машина. Я выглянул: со двора выводили, инженера Шатохина. Теперь у нас на подъезде дома по улице Горького установлена мемориальная доска. Вскоре выяснилось, кто их выдал, да и других жильцов дома - тоже. Была у нас такая Ольга Дмитриевна Ларионова. Ее немцы назначили уполномоченной по дому. Немцы, очевидно, ей хорошо платили за эту подлую работу. После войны ее арестовали, дали семь лет. Она вышла как-то быстро. Видимо, и там стучала. И вот такая психологическая деталь: все знали, какая она тварь, и все равно с ней здоровались, и я в том числе. Она была совсем старая, упала, сломала руку. Кто-то ей еще и молоко носил. Вот как незлоблив наш народ. Она дожила чуть ли не до ста лет. И, что интересно, когда кто-то умирал, ходила на кладбище. Вот, в частности, моя мама умерла, я вдруг с ужасом заметил у могилы Ларионову. И морда у нее была такая выразительная: я, вот, мол, тебя во время войны не достала, не досчиталась, так все равно ты на кладбище попала раньше меня. У нее еще один глаз был закрыт параличом. Чудовищно! Ей, мне кажется, доставляло садистское удовольствие видеть страдания людей"
Фрагмент из книги Владислава Смирнова "Ростов под тенью свастики" ( )
