Утром 29 ноября 1921 года Папа Бенедикт XV выпал в осадок во время утреннего доклада своего секретаря.
Он узнал, что в Советской России, на Донбассе, в нищем, раздолбанном селе Юзовке, среди ирландских горняков-коммунистов, приехавших из США и Великобритании на восстановление разрушенных угольных шахт, проводятся католические службы французским священником, забытым при эвакуации французских войск из Одессы в апреле 1919 года.

Мало того, этот святой отец еще и выправил нужные бумаги и официально восстановил дореволюционный приход в Макеевке, записав его членами 20 работяг из ирландцев и поляков (необходимая квота по законам РСФСР для регистрации католической или протестантской общины).
Звали святого отца Пий Эжен Невё


Он с 1906 год жил в России, служил тут же, на Донбассе, среди французских и бельгийских специалистов, работавших на шахтах. В 1918 году паства у него закончилась, и он подался в Одессу. В Одессе католическими приходами рулили поляки, а с ними у отца Невё как-то не сложилось. Зато ему обрадовались во французских экспедиционных войсках. В начале 1919 года, когда дела интервентов стали складываться не очень, его пообещали забрать домой, но в апреле попросту забыли - его же не было в списках. Да и не до него французам было.
Где он скитался и как перебивался в последующие два года - неизвестно (возможно есть в книге Алексея Юдина "Pie-Eugène Neveu" ed. 2002 Collana "Testimoni", но на русском языке я ее не нашел). Но в 1921 году он вот - вернулся на Донбасс.
Через ирландцев Невё отправил письмо бывшему старосте католического прихода Юзовского металлургического завода Тулу. Тул переслал его в Ватикан. Из письма Папа получил подтверждение уже полученным сведениям о действительном положении дел в связи с декретом об отделении церкви от государства. Невё писал о снятии языковых запретов на католические богослужения (в РИ был запрет вести богослужения на русском языке: только латынь и немного польский), о том, что новой власти пофиг кого крестят в храмах и как граждане меняют свои религиозные убеждения. Т.е. католики и православные могут вступать в брак без смены вероисповедания, никакого Синода теперь нет, община сама управляет своими делами и имуществом.
Невё, невесть как, установил связь с ближайшими католическими священниками: в Харькове (349 верст), в Таганроге (112 версты), в Екатеринославе (289 верст).
Также, из письма, стало понятно, что Невё совсем худо и у него от лишений скоро поедет крыша. Указывая расстояние до соседей, Невё писал: "Какие просторы для прогулок открылись бы передо мной, будь у меня хорошие башмаки, но безжалостное солнце 1921 года сожгло хлеба, предназначавшиеся людям, и поджарило сено, предназначавшееся животным".
Ватикан вступил с Невё в деятельную переписку. Не берусь утверждать, но возможно и благодаря письмам Невё Ватикан начал оказывать нам реальную помощь еще до заключения официального договора. Невё много писал о страданиях голодающих, разрухе и ужасах голода:
"Господи, неужели никто не поможет этому несчастному народу? Ведь в Европе хорошо знают, что происходит в России. Чем занимаются дипломаты? Неужели не осталось христиан, которые возмущаются духом при мысли о том, что миллионы человек погибают, не имея куска хлеба? Хороша же наша современная цивилизация. Я не хочу касаться политики, но могу сказать Вам, что никакие политические соображения, никакие желания отомстить не могут стать оправданием этого отсутствия любви или этих промедлений" (цит. по Антуан Венгер "Рим и Москва. 1900-1950").

Мы не будем здесь описывать касаться вопроса помощи Ватикана голодающим нам - тема обширная и серьезная (если очень-очень кратко, то можно почитать здесь по тэгам "Папа" и "Ватикан"). Расскажем только эпизод, связанный с Невё и вынесенный в заголовок.

Летом 1922 года из Рима выехали 12 католических монахов разных орденов (чую не случайное число). Монахов провожал лично Папа Пий XI. Монахи должны были возглавить католические миссии помощи голодающим на местах. Ехали они морем и везли на пароходе продовольствие и медикаменты для своих миссий. Пароход прибыл в Севастополь, где с монахами случилась неприятная вещь - советская таможня.
В стране еще действовал запрет на ввоз алкоголя иностранцами и иностранными организациями. Алкоголь весь отбирали. Грустили все инорги без исключений. Хотя было одно исключение - Итальянский Красный Крест. Хитрые итальянцы включили вино в меню обедов для голодающих. Меню согласовали и утвердили, таможня лопнула от злости, и итальянцы ввезли в Царицын пару вагонов.

Монахи хоть и прибыли из Италии, но никакого отношения к Красному Кресту не имели. Вискарь и прочие крепкие напитки пришлось сдать, а вот за вино зарубились. Сказали, что оно необходимо для отправления мессы и причащения. Наши резонно возразили, что монахи едут не для отправления церковных служб, а для работы. Причащаться они могут в действующих католических приходах. Монахи ответили, что там нет, вот слезные просьбы из приходов о присылке вина. Предложили соломоново решение - разослать вино по приходам. Стали бодаться.
И тут о проблеме узнали одесские поляки. Мигом примчались и заревели, что их 10000 в Одессе (из них 7 тыс. поляков), вина не видели много лет и за последний год тысяча католиков померли без полноценного причастия. Короче, Одесса отжала все вино. Монахи грустные разъехались по стране.

В Ростов, по разнарядке, попали два испанских монаха ордена кларетинцев из Каталонской конгрегации Сердца Блаженной Девы Марии - дон Педро Вальдес и дон Анхело Вергарра. Католическая миссия в Ростове содержала учебные заведения и столовую для беженцев голода. В Ростове, кроме них, работала АРА и представительство Итальянского Красного Креста. Вот у итальянцев эти два испанца смогли буквально выклянчить одну бутылку вина, из который пили по маленькой ложечке. Собственно, у самих итальянцев (три человека) в Ростове его было всего несколько бутылок и оно было жуткой контрабандой - по накладным все в Царицын уехало. Но, что испанцу, что итальянцу без вина никак - вошли в положение. Оторвали от души.
Дон Вальдес и дон Вергарра привезли с собой также большую продуктовую посылку для отца Невё и 500 франков на обустройство его прихода в Юзовке, о чем они известили его письмом.
Невё наскреб мелочи и приехал в товарном вагоне в Ростов. При встрече Невё плакал и обнимался - он много лет не видел и не общался с братьями, да еще и на французском языке. Невё много и с оптимизмом рассказывал о своем приходе. И сказал, что с 1919 года не видел вина.
Вот пред глазами у меня стоит, как испанцы переглянулись и вздохнули. Кларетинцы отдали ему свою бутылку.

Одну-единственную, на много месяцев вперед, о чем оба прекрасно знали. Вино они увидят только в конце 1923 года, на обратном пути в Константинополе.

Невё в 1926 году был посвящен в епископский сан и служил в Москве до середины 1930-х годов, после чего вернулся на родину во Францию.