Люблю донскую рыбу. С детства обожаю. Бывало, мальцом, подорвешься раненько на утреннюю зорю, схватишь краюху хлеба, удочку и трехлитровый бидон из-под молока, и айда на Дон за кульдей. Так мы звали уклейку, которая жадно набрасывалась на крючек-заглатушку с насаженным на него катышком хлеба. Когда солнце начинало припекать, можно было "сматывать удочки" домой - бидон почти полный. Дома весь улов помещался в рассол до вечера. Вечером рыбеха, не вымачиваясь, нанизывалась на медную проволоку и развешивалась под потолком крылечка. Вечером же можно было сгонять за кульдей и на вечернюю зорю, правда полного бидона уже не наловить. С утра со снизки сорвешь провяленных сельдявок, распихаешь по карманам вместо хлеба и айда с пацанами гайдать по улицам. Кульдя жирная со спинки, вкуснючая и сытная.
    А еще ловили пацанами ласкирика и таранку на молочке - так называлась толстая труба под водой из которой периодически местный молзавод сбрасывал сыворотку с остатками творожка. Закатал штаны и почапал, нащупывая трубу ногами, поглубже. Места хватало всем, да и рыбка была уже посолиднее - и засола и вывяливания требовала посерьёзнее. Ну про леща я уже и не говорю - однажды, во время сильного весеннего разлива, на железнодорожной насыпи, что называется, "рыбак сидел на рыбаке" и тягали леща мешками. Нас, местных пацанов, в школе найти было невозможно - все сидели на насыпи и ловили "на палец" - просто держа леску на пальце, как на сторожке. Снасть была не хитрая - грузило из свинца, отлитого в столовой ложке, да пара крючков на поводках, ну и наживкой бедолага червяк, насаженный горстью.
    Говорят, человек состоит из того что он ел всю жизнь - не то ГМО, которым сейчас пичкают всех магазины, а из того что готовила мать, что приносил отец, и что по-малолетству учился добывать сам. Теперь понимаете, как иногда мне сейчас хочется свежей вяленой рыбки - осолонцеваться, как говаривали дед с бабкой. А где её взять, времени-то ведь нету теперь сколько в детстве? Одна радость была - если пробежаться по местным продуктовым магазинчикам, что лепились параллельно Дону по центральной низовской улочке Аксая, то можно было надыбать местную рыбку, включая и леща. А у рыбки той фирменный знак был - левая жабра заломлена. Сразу был виднен почерк мастера, засол был изумительный, рыбка аж светилась на солнце. Почему говорю был? Да потому что посадили того мастера, кому-то он перешел дорогу.
    Я даже догадываюсь кому. У нас в Мухиной балке рыбцех хитрый есть. Представляете, в балке, вдали от Дона, стоит себе цех, во дворе большая парковка, а на заднем дворе три рефрижератора с мороженой рыбой и производственный водосброс прямо в балку. А самое главное - у цеха этого большой автопарк, и все номера на машинах, имея разные серии, состоят из одинаковых цифр - 282. Представляете какая там крыша? Вот бы куда глядеть следственному комитету по Ростовской области, а не шарить по частным подворьям. Да, и рыбу ту есть невозможно - мертвая она после переморозки и засол неважнецкий.
    А ведь раньше рыбные заводы ставились прямо на берегах Дона. Известный путешественник Иосафат Барбаро имел в начале XV века на Дону собственную тоню. Правда кочевые татары разорили её и много других, но это дело было поправимое. Вот выдержка из книги местного историка о том какая была в стародавние времена "рыбная промышленность":

Проходную сельдь, чехонь, рыбца, шемаю засаливали в бочонках и чанах, через 12 дней после засола тщательно промывали, вялили и коптили. Рыбу других видов - крупняк (чебак, сазан сула) пластили, солили "на корень", такую долго хранили и продавали. Красную рыбу ловили специальными снастями - вандами, плетеными из таловой лозы. Эти снасти с грузом завозили лодками на определенные места на Дону и опускали их под порожки на канате, тоже сплетенном из ивовой лозы. Пойманную таким способом стерлядь, осетра, севрюгу, белугу солили особым приемом. У каждой крупной рыбы спину отделяли от брюха. Спина шла на балык, брюшина - на тешу. Чисто вымытую, её клали в корыто, посыпали крупной солью селитрой (главное у москаликов селитры на порох поболе позычить, прим. мое) и втирали до появления пены, после чего оставляли на 12 суток. Лодки: делались из сосны, с двумя бортовыми веслами "бабайками" и дополнительным кормовым веслом. Один из видов лодки назывался дубом - водоизмещение до 300 пудов или 4,5 тонны. Основной груз - рыба (но перевозили и пару быков). Каюк или кайка - небольшая лодка, выдолбленная из из ствола дерева, вербы, длиной до 4х метров. Лодки-будары служили для поддержания деревянных(плашкоутных) мостов во время разлива Дона. Лодки-комяги (корыта) длиной до 15 аршин, долбленые из стволов деревьев и предназначались для засолки икры из белой рыбы, а также сельди, чехони. Для разделки и переработки рыбы применялись специальные орудия труда: салковнички (топорики), железные иглы и отавы, грохоты, соль и селитра, бочонки и невысокие, но широкие бочки, называемые "шаритвазами". Сети все умели вязать из разных ниток с помощью лопаточек и челноков с ячейками разного размера на разную рыбу. Сети вязали в основном зимой.
Рыбоспетные заводы строились у воды и имели четырехугольную форму, внешне похожую на конюшни, строились из камыша. Внутри завода находились: солило, бунты, корыта-каняги, шаплыки и бочки. Солила - ящики размером в 8,5 м длиной, в 2,5 м шириной и 3 м глубиной. Изнутри обшивались сосновой доской и вмещали до 14,5 тонн сврюг и осетров. Бут - это огромный чан в земле, в котором помещалось до 5000 чебаков, 10000 чехоней, 12000 синьги. Бочки с боковыми вырезами в 30 см служили для засолки сельди. Шаплыки - перерезанные бочки, предназначались для засолки мелкой рыбы. Снаружи рыбоспетные заводы имели: балычницы, бугуны, мочила, садки, ставы. Балычница - помещения на 4х высоких столбах с крышей и стенами, огражденные решетками от птиц. Под крышей на жердях вывешивали на сушках балыки и теши. Бугуны - длинные, до 12 метров, шесты, которые клались на вкопанные в землю стволы. Мочило - четырехугольная яма, обшитая досками, служило для замочки рыбы перед перегрузкой в солило. Садок находился в реке с пойманной живой рыбой. Ставы - в них находилась живая белая рыба, пойманная летом и хранившаяся до заморозков. Ставы были двух видов. В одни воду заливали и меняли люди, а другие, источниковые ставы были удобнее первых тем, что вода в них была постоянно свежей, проточной. Находившаяся в ставах рыба продавалась на месте живой. Ставы по размерам и вместимости были разными и объемными. К примеру, число белуг в некоторых доходило до 300 штук весом от 3 до 15 пудов, по среднему, более 40 тонн.Внутри каждого рыбоспетного завода на специально отгороженном месте хранили соль. Это место называлось сольником."
(Информация взята из историко-краеведческого очерка Ивана Дурова, отпечатано г. Батайск Ростовской обл., ул. М Горького, 84. Заказ № 2322. Тираж 100 экз.)
    Теперь пришли иные времена, пришли иные кочевые татары ресурсной экономики. А временщическая психология отношения к Дону осталась все та же. Кто жил на Дону в социализме помнят что русло реки ежегодно чистилось драгами. Теперь не чистят - теперь проходимость Дона регулируется водосбросами с гидросооружений, которые все принадлежат газпромовским структурам. И плывут себе по нижнему течению Дона танкеры, унося кровь нашей земли - нефть и газ. А Верхний Дон умирает на глазах - в этом году, прямо с Вешенского моста увидел огромный песчаный остров посередине Дона, а поднявшись на 60 км выше, чуть было не перешел Дон вброд. А год назад в блоге я отписался на тему переноса морской акватории аж к моему родному Аксаю, где в коментах есть предположение одного рыбака о том что тоня, расположенная ниже Аксая за мостом, может теперь не соблюдать правила лова на реке.
     Лет пять назад, влекомый поисками своих корней, наведался в Манычскую и сохранил у себя несколько фото - печальная картина разорения рыболовецкой артели, и кочевых татаров не надо:











А ведь когда-то именно в этих местах знаменитая донская селедочка, шедшая на нерест в верховья Дона с Азовского и Черного морей, окончательно промывалась от морской воды и приобретала тот неповторимый, нежный вкус, который не спутать ни с какой другой селедкой в мире. Да, и старики различали аж несколько сортов этой селедочки - "тачек", "бегунок", "пузанок", "буркун", "русак", а туда ближе к Константиновску можно было увидеть и знаменитый "залом".