Сколько собак на нас тогда понавешали. В буквальном смысле слова! Начало 2000-х – смутное время для Новой Голландии. Выведенный из-под опеки Балтийского флота остров, образованный слиянием реки Мойки, Крюкового и Адмиралтейского каналов, впервые за всю историю был открыт для посещения простыми гражданами. С одной оговоркой – чтобы прогуляться по территории ранее строго охраняемого военного объекта, требовалась некоторая сноровка и смелость. Да, наблюдение за островом было ослаблено, ограждение из колючей проволоки прохудилось, но поймать на месте «преступления» по-прежнему могли. Сговорчивые часовые были лучше сторожевых собак.
Что делало из нас «сталкеров»? Архитектура, история, загадка, связанная с былой недоступностью этого места, а значит – возможность почувствовать первозданность Санкт-Петербурга. Двести лет Новая Голландия хранила военную тайну. А военная тайна охраняла ее от любых посягательств на реконструкцию, снос, уплотнительную застройку. Вообще от любых веяний времени. Казалось, что в ее деревьях запутался ветер петровских времен.
Рукотворный остров, появился в дельте Невы в 1719 по воле Петра Первого. Прорытые для транспортировки леса Крюков и Адмиралтейский каналы отделили часть суши, где был построен деревянный дворец с небольшим садом, в котором царь отдыхал при посещении располагающегося рядом Галерного двора. Дворец стали называть "Голландским домиком", а остров - Новой Голландией.
Другая легенда связывает название острова с территорией, прилегающей к Адмиралтейству, где в то время располагались склады корабельного леса. Эти места назывались Голландией, наверное, потому, что именно из этой страны в Россию пришли корабельные мастера и технологии. Когда поблизости от нового острова устроили первый военный порт, сюда перенесли склады, а с ними перешло и название территории– так в Петербурге появилась Новая Голландия.
Уникальный ансамбль из каменных зданий, спроектированных Саввой Чевакинским, появился здесь в конце XVIII века и сменил ряд деревянных амбаров, построенных по проекту его учителя, Ивана Коробова. Интересно, что современные градостроители, предлагающие варианты реконструкции острова, включают в свои проекты всяческие омажи Чевакинскому. Он осуществил «рабочую» застройку острова – его проект в первую очередь, предполагал появление здесь сооружений для промышленной обработки леса. При этом архитектор предложил инновационный, как сегодня сказали бы, способ сушки корабельных мачт – для ускорения технологического процесса и экономии места бревна впервые стали размещать вертикально.
И хотя Чевакинский изначально стремился к тому, чтобы новые здания стали украшением города, в его проект вмешался коллега. Двор решил, что фасадами займется Жан-Батист-Мишель Валлен-Деламот, ходивший тогда в царских фаворитах. Ему мы обязаны композиционному единству ансамбля и знаменитой арке со стороны Мойки. Последним фундаментальным сооружением на острове стала Морская тюрьма архитектора А. Е. Штауберта. Круглую, напоминающую паноптикум. арестантскую башню на 500 человек моряки прозвали «Бутылкой». По легенде, выражение «лезть в бутылку» в значении «напрашиваться на неприятности» вошло в русскую речь благодаря именно этому зданию.
Послужила Новая Голландия и науке. Здесь в начале XX века проводил свои опыты знаменитый инженер-кораблестроитель А. Н. Крылов – для его опытов оборудовали специальный бассейн, тут располагалась лаборатория Д.И. Менделеева и самая мощная в России радиостанция, откуда большевики объявили о своей победе в 1917 году.
Теперь доступ на остров теперь открыт и легален – благодаря программе «Лето в Новой Голландии». Но это – уже совсем другая история. Остается только сказать, что нынешним посетителям острова осталась едва ли четверть прежнего ансамбля. Часть находится в аварийном состоянии, часть (Крыловский опытовый бассейн, лаборатория Д. И. Менделеева и радиостанция) – попросту уничтожена.
Благодарю за чудесные фотографии Юрия Пальмина, Елену Игнатенкову, Петра Тимофеева, Лунного ежика и Бродячую камеру Петра Соболева.
