Часть 3. Корабельное Продолжение. Начало здесь и здесьДумаю, буду не очень далёк от истины, если скажу, что одним из центральных событий Санкт-Петербурга в первых числах ноября стало присутствие в городе парусного барка «Крузенштерн». Не просто присутствие, но и возможность совершить бесплатную экскурсию на борт корабля. И что многие специально для этого в Северную столицу и ехали.
В Петербурге немало судов, стоящих в акватории Невы в качестве музеев и открытых для посещения. Каждый из них – легенда отечественного флота. Ледокол «Красин», подводная лодка «С-189», крейсер «Аврора», наконец. Это не считая многочисленных плавучих кафе и ресторанов, переделанных из настоящих шхун или стилизованных под них. А в течение двух дней – 4 и 6 ноября – ещё и «Крузенштерн». Чтобы подняться на палубу, петербуржцам и гостям города пришлось отстоять в очереди минут сорок. Ожидания того стоили, тем более, что отныне такой возможности не будет. Не только «Крузенштерн», но и любое парусное судно с высотой более 50 метров зайти в Неву уже не сможет.
«Расправлены вымпелы гордо, не жди меня скоро жена. Опять закипает у борта крутого посола волна». Парусник хорошо известен не только знатокам флота, но и поклонникам авторской песни. В 60-х годах на этом судне в составе гидрографической экспедиции ходил известный учёный-океанолог и бард Александр Городницкий. Два предложения в начале абзаца – первые строки песни, которая так и называется «Паруса Крузенштерна», написанной Городницким на музыку малоизвестного композитора из Мариуполя Владимира Струненко. Она стала гимном парусника, а автор – почётным членом экипажа «Крузенштерна». Также среди песен и стихов, написанных им на борту барка – «Над Канадой небо синее» и знаменитые «Атланты». А о времени, проведённом Городницким на этом паруснике, о людях, с которыми вместе плавал, рассказано в его книге «След в океане», выдержки из которой я буду приводить ниже.
Барк «Крузенштерн» под парусами. Фото отсюда
Барк «Крузенштерн» – один из крупнейших в мире парусных судов. Его длина по верхней палубе – 114.5 метров, ширина – 14. Общая площадь парусов – 3400 квадратных метров, высота мачты над палубой – 55 метров, скорость хода под парусами – 17 узлов. Помимо этого, парусник оснащён и двумя двигателями суммарной мощностью 1472 кВт. Санкт-Петербург стал финальной точкой историко-мемориальной кругосветной экспедиции парусника, приуроченной к 70-летию Победы в Великой Отечественной войне. 24 февраля он вышел из порта приписки Калининград и за это время прошёл более 30 тысяч морских миль, в том числе, по маршруту военных арктических конвоев (PQ) и побывал в шести государствах. Корабль не боевой, но долгое время находился в составе ВМФ СССР как экспедиционное океанографическое судно (ЭОС).
«Судно, хоть и парусное (а возможно именно поэтому), было по военной табели определено как «корабль Первого ранга». Должность командира занимал капитан I ранга, должности его заместителей — капитаны II ранга, а командиры «боевых частей» были капитанами III ранга — так же, как на современном крейсере». Сегодня четырёхмачтовый барк «Крузенштерн» – учебное судно Балтийской государственной академии рыбопромыслового флота, постоянный участник и победитель международных парусных регат.
В открытых источниках сведений о «Крузенштерне» крайне мало, «След в океане» – едва ли не самый подробный из них. Даже на
официальном сайте парусника можно увидеть лишь несколько сухих «биографических» строк. Построен в 1926 году в Германии на верфи Иоганна Текленборга по заказу гамбургского судовладельца Фердинанда Лайеша, при спуске на воду был назван «Падуа». С 1926 по 1941 годы совершил 17 рейсов в чилийские порты Южной Америки и Австралию.
«Парусник «Крузенштерн» — один из трёх крупнейших в мире немецких парусников, построенных в начале века специально для перевозки кофе и пряностей из Южной Америки в Европу. Дело в том, что кофе, чай и пряности не выносят запаха солярки, поэтому для их перевозки решено было построить гигантские парусники водоизмещением около семи тысяч тонн каждый».
О судьбе «Падуа» в годы Второй мировой войны ничего не сообщается, после её окончания парусник отошёл к СССР. Зимой 1946-го на нём был поднят флаг советского военно-морского флота, а название заменено на «Крузенштерн» – в честь российского мореплавателя. Далее в судовой летописи снова пробел, почему – ответ находим, опять же, у Александра Моисеевича:
«Крузенштерн» и «Седов» были захвачены в качестве трофея после Второй мировой войны и приведены в Кронштадт, где и простояли много лет, поскольку неясно было, на что их употребить. Тем более, что на нашем флоте не было парусной команды, которая могла бы такие большие парусники освоить. Тем не менее, команду подготовили, оба парусника отремонтировали, отодрав в каютах переборки красного дерева и другие ненужные советским морякам излишества, и приспособили их в качестве океанографических судов для научных работ в океане».
Помимо исследовательской деятельности, «Крузенштерн» одновременно обеспечивал практику курсантов военно-морских учебных заведений. В 1967 году его «военная служба» окончилась, и барк был передан Министерству рыбного хозяйства СССР в качестве учебного судна. А в марте 1991-го переведён в Калининградское высшее инженерное морское училище (нынешняя Балтийская академия), где и находится по сей день.
* * *«Вообще тайны звучных морских названий усваивались нами довольно просто: «Ударился? — Как называется?» Это относилось к высоким комингсам, о которые мы били ноги, спотыкаясь; к низким водонепроницаемым переборкам, о которые мы ударялись лбами, забывая во время пригибаться; к крутым и скользким трапам, где только оступись — и костей не соберешь; к фальшбортам и кнехтам, на которые не дай бог сесть. Когда я впервые услышал по трансляции грозный приказ: «Городницкому — срочно прибыть на шкафут», — с ударением на «и» в слове прибыть, то долго бегал по судну и спрашивал помещение, где стоит шкаф. Оказалось, что шкафут — это носовая палуба между баком и спардеком, и никакого шкафа там нет». 6 ноября. После полудня, когда туман над Невой немного рассеялся, мачты парусника были видны с Благовещенского моста. Стоял он на набережной Лейтенанта Шмидта у того же причала, что и подлодка «С-189», метрах в 350 от своего «тёзки» – памятника Ивану Крузенштерну. Попасть на причал можно только через пассажирский терминал.
Иван Фёдорович Крузенштерн, человек и пароход русский мореплаватель
«Крузенштерн» в тот день был открыт для посещения с 10 до 14 часов. Я ступил на причал в начале двенадцатого. Желающих подняться на палубу много, поэтому стою в очереди. Хорошо, не за хлебом, а за зрелищами, не каждый день суда такого класса заходят в город трёх революций. Время от времени вереница людей, словно автомобиль в пробке, вырывается метра на полтора. Одна группа сходит с корабля на причал, другая тут же ступает на трап. С причала открываются виды на набережную, на церковь Успения Богоматери – той, внутри которой в 1956 году устроили первый в Ленинграде каток с искусственным льдом – и туманные очертания Адмиралтейских верфей на противоположном берегу Невы.
Церковь Успения Богоматери 
Чем ближе к заветному трапу, тем отчётливее становились слышны звуки судовой рынды, расположенной в носовой части барка – посетителям разрешалось ударить в неё. Ощущения, когда находишься рядом с легендарным судном, пусть и с опущенными парусами, трудно передать на словах. Когда вот они – мачты, реи, стеньги, ванты, такелаж – совсем рядом. Ещё мгновение, и ты всё это потрогаешь руками. Хоть и доводилось мне бывать на парусных судах, я всё равно чувствовал какой-то подсознательный трепет. Но когда мне оставалось до трапа каких-то метров десять, по очереди пошла тревожная информация: на парусник больше не пускают. Как же так, ведь на часах только полдень и ещё два часа в запасе.
Такие весёлые швартовные клюзы 
Оказалось, действительно перестали пускать. Почему – так и осталось загадкой. Двое стоявших на трапе курсантов только отвечали, что на это есть приказ капитана и просили не толпиться. Из командования же никто не вышел и людям, отстоявшим столько времени, ничего не объяснил. Обидно? Конечно. Даже взрослым. Пусть это и не трагедия, о которой, может, и не стоило бы писать, но всё равно осадок остался. А каково детям, для которых посещение «Крузенштерна» могло бы определить их дальнейшую судьбу и повлиять на выбор профессии моряка?
«И старость отступит, наверное, не властна она надо мной, пока паруса Крузенштерна шумят над моей головой». Кто-то, желая компенсировать неудачу с парусником, пошёл на подводную лодку. У меня изначально было желание посетить после «Крузенштерна» ледокол «Красин», стоящий неподалёку, но «морское» настроение куда-то исчезло. И я, учитывая, что темнеет уже рано, поехал на бывший Варшавский вокзал в музей железнодорожной техники, о чём поведал в
прошлой части заметок.
Искренне радуюсь за тех, кому удалось подняться на борт знаменитого парусника. Считаю, крупно повезло и тем, кто просто оказался в те дни на причале. Согласно планам строительства Западного скоростного диаметра (ЗСД), Корабельный канал, через который крупные суда заходят из Невской губы в Неву, уже в ближайшее время должен быть перекрыт неразводным мостом, под которым смогут пройти лишь корабли высотой не более 50 метров. «Крузенштерн» в эти габариты явно не вписывается, стало быть, зашёл он центр Санкт-Петербурга в последний раз. И в 17 часов 6 ноября барк, подняв паруса, в последний раз отчалил от набережной Лейтенанта Шмидта в порт приписки Калининград.
