горевать об ушедшем царе смешно,
как скучать по когдатошней бородавке,
я с ним не был знаком, не хлебал вино,
не крестил детей, не толкался в давке,
не ругался в метро, не спускался в ночь
на этаж попросить сделать музыку тише,
пусть сосед мой был на него точь-в-точь,
как близнец похож, только чуть повыше
он не жал мне руку, не пёк блинов,
от охраны не защищал привратной -
как фортуна моих прекрасных френдов
их сводила с ним многократно,
ничего такого, чтоб вспомнить вдруг -
и нажать на виски большим и средним,
это время моё не рисует круг,
никакой момент не считая последним.
это время моё межстраничной травой
прирастает и смотрит зелёным глазом -
с девяносто второго и по нулевой,
лишь его я помню и по гроб обязан:
я вернулся в москву, расшибая лоб
о её гранитную грудь статута,
я долбил на красную кнопку стоп,
разрывая все шестерни уюта,
я пластался в пыль, собирался в ком,
превращался в год и одно мгновенье
в нечто среднее между сопливым щенком
и водителем мира на первом сиденье,
я учился быть, отдавать ферзей,
продолжать строку за края блокнота,
это время моих дорогих друзей,
и жены, и выбранной мной работы.
иногда подводило пустой живот,
но зато ночами за дымом плавным
я кропал стихи напросвет напролёт
и, клянусь, у меня получалось славно.
на политику мне, как тогда, накласть -
те, кто знают меня, подтвердят охотно:
мне, пожалуй, и нечем оценивать власть,
кроме собственной памяти вязкой, плотной,
тёмной, падкой на сладкий кусок,
на хороший момент, на добро, на лица,
на какой-то простой телефонный звонок,
на ночной тусняк во дворе "Столицы"...
параллельный мир, как всегда, один
пролегает рядом, смешно и странно,
вот мудак и литерный гражданин
брызжет йад со своей стороны экрана,
вот качается дым в трубе,
осыпается сажа на крошки хлеба.
до свиданья, время, теперь тебе
провожать меня, как царя, на небо.
