Послевоенная Казань
В 1942 г. в Казани в двухкомнатной квартирке жило по 12 человек (вместе с эвакуированными).
1945 г. в городе не было ни одного продуктового магазина в современном понимании. Все продукты продавались в конкретных точках, к которым прикреплены жители, и получали там они продукты по карточкам, выдаваемым в домоуправлениях. Утерянные карточки не возобновлялись. Самая страшная утрата – в начале месяца. Помню одну на-стырную пожилую женщину, которая показывала в домоуправлении свои карточки, обглоданные мышами. Не пожалели её.
Школьник, читая книгу, заложил страницу продуктовыми карточками и забыл об этом. Семья еле выжила. Через 35 лет тот бывший школьник наткнулся на эти карточки.
Были изысканы и съедены почти все улитки на берегу Казанки.
Эвакуированный в Казань крупный учёный-физик А.Александров (будущий президент АН СССР) в 1942 году привёз из роддома жену домой, а есть нечего. Он достал охотничье ружьё и из окна подстрелил ворону.
Во второй половине 1945 года у тумбы в сере-дине проезда под домом печати на ул. Баумана стоял наш местный, казан-ский кореец с самодельным лотком, под стеклом которого лежали само-дельные конфеты тянучки-липучки. Удивительное дело, где он брал сырьё? Каким образом ему удавалось обойти или обмануть милицейские органы, строго следившие, чтобы никто не проявлял никакой частной инициативы? Загадка для меня до сих пор.
С 1945 по 1949 г. 2 раза в год, перед майскими и ноябрьскими праздниками выдавали талоны на при-обретение муки, по 3 кг на человека. Продавали эту муку со двора в тех точках, где отоваривали карточки. Получить муку можно бы-ло, выстояв длинную очередь, которая вытягивалась со двора на улицу.
Ванных комнат в квартирах тогда не было. Точнее, я их не видывал. Газа тоже не было. Посещение бани было еженедельным ритуалом. Очередь в бане выглядела так: два коридора в форме буквы Г уставлены скамьями. Их, наверно, на 50 сидельцев. Сидят однополые и периодически сдвигаются к месту, где надо оставить всякие одежды.
В помещении главного здания КАИ в конце июня 1945 г. была организована выставка достижений на-родного хозяйства ТАССР. Мне запомнился экспонат под стеклом: туалетное мыло. Оно было невидалью. На колхозном рынке одной из форм торговли был натуральный обмен. Помню, что кг чёрного хлеба ценился как один литр молока.
Безногий инвалид в подпитии, перемещающаяся на культе половинка от человека, зарабатывает на жизнь игрой в верёвоч-ку перед входом в рынок. Держит он в руке два конца одного длинного шнурка и выбрасывает его на плоской горизонтальной поверхности в форме бук-вы Ф. Прохожему предлагают поставить на кон 100 рублей, ткнуть пальцем в любую из половинок этой буквы, после чего инвалид тянет эту веревочку к себе и чужой палец либо ока-зывается защемлённым верёвкой, либо свободным от неё. У инвалида в толпе есть тайный агент-сообщник, который часто игра-ет и часто выигрывает. Это – компаньон, зазывала. Они вдвоём так облапошивают случайных наивных мужчин.
На чётной стороне ул. К. Маркса в пяти домах от КАИ в 1945 - 46 годах был дом-приют для брошенных всеми калек. Там были даже люди-культи, без рук и без ног.
На ул. Межлаука в июле 1945 г. демонстрировался аттракцион «Женщина-паук», описанный мною в книге «Оригиналь-ное мышление», поэтому не буду повторяться.
Спасибо сердобольным гражданам сытой Америки. Они собрали с миру по нитке одежду, бывшую в употреблении, и послали в разорённую Европу этот подарок. Выглядели эти дары так: рулон из скомканного барахла в виде тюка, диаметром около двух метров, крепко стянутый металлическими лентами. Нашей семье досталась кожаная куртка авиатора. Добротная, почти новая. Я её потом ещё лет 10 носил. В её карма-не я нашёл записку на английском языке. Это был почтовый адрес дари-теля. Долгие годы я хранил эту записку, но написать туда письмо – об этом невозможно было и подумать. Почти равно-сильно шпионско-предательской деятельности.
На строительстве оперного театра на площади Свободы в 1945 г. копошились пленные немцы, а в 1946-м - пленные япон-цы. Но их вклад в построй-ку этого театра был крайне незначительным.
Пленным японцам раз-решали свободно гулять по городу, потому что было очевидно, что сбежать им отсюда невозможно.
В 1946 г. на углу улиц - Баумана и Лобачевского, был открыт первый в Казани коммерческий продуктовый магазин. Я ходил туда, как в музей. Помню поразившие меня оливки. Цены были недоступны для простых смертных. Мой папа был начальником строительства ТЭЦ 1 и ТЭЦ 2, но он не мог про-кормить двоих малолетних сыновей. По наводке мос-ковской родственницы моя мама организовала дома мастерскую по изготовлению имитации ковров, рисованных на бай¬ковых одеялах. Одеяла покупали на толкучке. Краски – у типографских рабочих в доме печати. Я, 15-летний мальчик, изготовил трафареты из ватманской бу¬маги, которую принёс с работы папа. Для пятицветного рисунка нужно 10 раз¬ных трафаретов. В 1948 г. эти трафареты родители засунули на полати. Выбрасывать было бы недальновидно: а вдруг снова начнётся война?
Мебель в семье отца, как-никак начальника (у него был даже шофёр при служебном вездеходе),была самодельная: тахта, стол и табуретки. В соседнем доме безбедно жила семья партийного работника, функционера районного масштаба. Им везло: дважды в лотерею они выигрывали крупные суммы. Только лет через 12 узнал я правду: крупные функционеры ВКП(б) сверх зарплаты получали деньги «в пакетах». Эта партийно-государственная подлость воспитывала в людях и двое¬душие, и современную нашу болезнь – коррупцию.
Школярам выдавали булочки. Помню хулиганскую пародию на патриотиче-скую песню того времени.
Г
орит в зубах у нас большая папироса, идём мы школу, чтобы двойки получать. Горит журнал,
наполненный колами. За наши булочки огонь, огонь!Это была бравада, не соответствовавшая моей реальной жизни. Меня воспитали быть образцовым учеником-отличником.
В 1948 г. продуктовые магазины были завалены консервами с загадочной надписью на английском языке СНАТКА. Может быть, это было сокраще-ние от слова Камчатка? Но мы читали буквы, счи-тая их русскими, и получа-лось снатка. Вроде, как сладко. Это были крабы, от импорта которых по неизвестной нам причине отказались наши амери-канские благодетели.
Ни сахара, ни масла, ни муки, ни фруктов в магазинах не бывало. О колбасе и мясе – забудьте.
Цена трамвайного билета в разные годы была либо 3 коп, либо 20 коп. Менялись масштабы цен. Стоимость разговора по телефону-автомату изменялась с 2 коп на 15 коп.
В 1946 г. появились в продаже коммерческие пряники. По¬спорил я со школьным приятелем Гѐрой, что он не съест в один присест 25 пряников, запив их одной кружкой воды. Я купил эти пряники и проиграл. Видно, родители снабдили ме¬ня достаточной суммой для их покупки. Всё же рисованные ковры держали нашу семью на плаву.
Гера хотел стать врачом, он и стал им впоследствии. А зачем врачу черчение? Врач по традиции должен иметь нераз-борчивый почерк . Поэтому раз в четверть я за него исполнял один домашний чертёж, благодаря которому он имел ста-бильную тройку по черчению. Я же взамен получал от Геры другие услуги. Не скажу, какие.
Газеты, расклеенные на уличных стендах, были основным источником информации. 8 августа 1945 г. из газеты «Советская Татария», вывешенной там, где сейчас в кресле сидит бронзовый А.Бутлеров, я узнал о сбросе атомной бомбы на Хиросиму.
В 1946 г. я однажды торговал на колхозном рынке огурцами с нашего огородика. И там познал на практике закон рынка: товар стОит столько, сколько за него готов за-платить покупатель. Это знание пригодилось мне в 1991 г., во второе лихолетье моего бытия.
В том же 1946 г. в помещении цирка (он находился в конце Чёрного озера) дал концерт А.Вертинский. Микрофонов и усилителей звука тогда не было и мои родители мало что там расслышали.
В августе 1948 г. в Казани случился невиданный град. Каждая градина имела размер мелкого куриного яйца весом в 35 грамм. Все стеклянные оранжереи погибли.
До 1948 г. по нынешней Кремлёвской улице ходил трамвай. А первый троллейбус появился в Казани в 1950 г.
На востоке города до 1956 г. знаковой точкой была двухэтажная изба, располагавшаяся на месте недавнего «Акчарлака». В ней был магазин № 27, в котором шофера, покидавшие Казань, запасались нужными бутылками.
Кроме военного городка, в котором в двадцатых годах красные россияне воспитали будущего фашистского генерала Гуде-риана, и трёх трехэтажных домов на Сибирском тракте (в одном из них сейчас расположено п/о 29) до самых Дербышек не было ничего, кроме колосящихся колхозных полей.
В городе было два главных кинотеатра «Унион» и «Электро». Оба на ул. Баумана, которую молодёжь в шутку именовала Бродом. «Прошвырнёмся по Броду!». Фасад «Униона» – это рыбья чешуя. В этот кинотеатр я повёл своего дядю Зиновия Гердта, посетившего Казань в июле 1945 года. Дядя ходил на двух костылях и ими он на правах фронтовика символически разогнал недлинную очередь в кассу кинотеатра.
Самыми кассовыми были трофейные фильмы. Сильнейшее впечатление на меня произвёл фильм «Ребрандт», а позже «Мост Ватерлоо» и «Седьмое небо».
В детском кинотеатре «Пионер», который рас-полагался в Пассаже (ныне это на улице Кремлёвской), долгие годы крутили шуточный фильм «Старый двор» с цирковым клоуном Карандашом (Румянцевым) в главной роли.
Тюз действовал в те годы, как и сейчас. Я посещал все его спектакли и помню их до сих пор.
Нынешний район речного порта в 1945 г. был местом слива и отстоя городской канализации.
Всю первую половину ХХ века излюбленным местом отдыха горожан был остров Маркиз на полпути к Верхнему Усло-ну. К нему добирались от Петрушкиного разъезда.
Жители Казани моложе 60 лет ничего не слышали о прекрасном Маркизе за исключеньем пустяка.
ВВС