Знаете, так бывает. Вот ходишь одной дорогой, ходишь и ничего вокруг не видишь. Всё привычно, муторно, мысли всякие в черепной коробке шевелятся. Унылые, как правило. А потом оппа — моча в голову ударила, да и горшок мимо не пролетел. И начинаешь замечать, то, чего раньше в упор не видел...

Например, то, что живёшь в красивейшем городе с многосотлетней историей. И в городе этом есть и самому на что посмотреть и что людям показать. Даже если фотограф из тебя, как из кой-чего пуля, и снимаешь ты на утюг и руки у тебя явно не под то заточены. Всё равно хочется остановить то самое мгновение, которое прекрасно. В первую очередь для себя, а уж потом и для других

Итак, моя дорога с работы:

Вот тут, собственно, со мной и случился мини-катарсис. Я прошёл мимо сквера Чернобыльцев, миновал мечеть, вышел на набережную и встал, ловя  разинутым ртом морозный воздух.

Наверное, свою роль сыграло и то, что зимы у нас давно не было. Не к ночи будь помянутая европейская зима 2019-2020 годов оставила ощущение всеобщей серости и плавно перетекла в столь же серый весенний локдаун. Ничего кроме приличной депрессии из такого стечения обстоятельств произойти не могло.

Осень и начало зимы в Твери тоже добавили ощущения «счастья» — 11 солнечных часов за два с лишним месяца это уж как-то совсем кисло. Плюс перенесённая осенью «модная болезнь», плюс любимое начальство, ринувшееся закрывать последствия локдауна за счёт подведомственных трудящихся — депрессивный синдром стал медленно перетекать в маниакально-депрессивный.

Русский национальный месяц «дрободан», т.е., я хотел сказать, новогодне — рождественские каникулы тоже не особо порадовал. Но хоть снег лежал —  и на том спасибо. Печень, привычно крякнув и выдохнув, взяла вес и принялась разлагать оливье с алкоголем... И тут под Рождество вдруг пошёл снег, приморозило и днём стало робко проглядывать солнце.

— Бяхняя! — прокомментировала опытная и рациональная часть сознания. — Через два дня опять всё растает к нехорошей бабушке.

— Мороз и солнце — день чудесный! — в надежде принялась декламировать наивно-романтичная его часть.

И, как ни странно, оказалась права! Рождественские морозы случились если не морозами, то холодами уж точно, а на Крещенские завернуло уж совсем по-взрослому.

Дамы и девицы немедленно принялись выгуливать шубы, хипстеры, смешно дрыгая полу-босыми ножками, обтянутыми узкими джинсиками,  перебегали от одного антикафе до другого — зародившаяся в более южных краях форма жизни почувствовала себя неуютно: смузи замёрзли и молескин не молескинился.

На улицах, к ужасу и так убитых шубами зоозащитников, начали появляться мужики средних лет в меховых шапках. Словом, «...люди кутались в шубы и поднимали воротники...», как пел ещё во времена исторического материализма один неудачливый кулинар.

Ну а я упорно ходил пешком с работы. По пять километров ежедневно не смотря на мороз. И Дорогая Вселенная подкинула мне награду за упорство.

Вдоволь наглотавшись морозного воздуха я полез в карман за телефоном. Первый кадр вы уже видели. За ним последовал второй:

Как я и говорил, в роли фотографа я ловок, как Эдвард Руки-Ножницы. То, что у меня получилось, стоило-бы удалить и забыть, но мне понравился эффект акварельной картины, который неведомым мне способом возник на фотографии. Так что пусть будет.

Храм св. великомученицы Екатерины построен в 1786 г. на месте обветшавшей деревянной церкви постройки начала 17 века. Здание стоит на одном из самых живописных мест города — при впадении в Волгу реки Тверцы и само служит ему украшением.

Довольно необычна цветовая гамма церкви — бело-зелёная. Обычно-то храмы постройки второй половины XVIII — XIX веков решены в жёлтой или бело-жёлтой «губернской» гамме. Как там у Алексея Константиновича Толстого?

 Заметил я, что желтый этот цвет 

Особенно льстит сердцу патриота; 

Обмазать вохрой дом иль лазарет 

Неодолима русского охота; 

Начальство также в этом с давних лет 

Благонамеренное видит что-то, 

И вохрятся в губерниях сплеча 

Палаты, храм, острог и каланча.   

А тут поди ж ты... Нет, я патриот, но то, что Екатериненская церковь не похожа на остальные, меня, тем не менее, радует.

И вообще, с этим зданием у меня многое связано. Когда-то, ещё в прошлом тысячелетии, я работал волонтёром на его восстановлении. Тогда, в начале-середине девяностых церковь находилась в состоянии преотвратном.

Между тем, никуда я ещё из сквера Гумилёва не ушёл, хоть пальцы мои уже изрядно замёрзли, а держать коленями портфель, чтобы освободить руки для фотографирования, оказалось не очень-то и удобно. Но я мужественно сделал ещё кадр.

Однако, прежде, чем я его покажу, надо сказать два слова и про сам сквер. Разбили его на месте приюта алкашей за Баней на Советской, там где сходятся набережная Степана Разина и улица Рыбацкая в 2016-2017 годах. Хотели поставить памятник Николаю Гумилёву, но деньги предсказуемо завершились и потому до сих пор на берегу Волги красуется памятный камень, сообщающий всем желающим, что сквер назван в честь русского поэта Серебряного века Николая Степановича Гумилёва, коему вскоре будет установлен памятник. Да, сквер разбит на народные пожертвования и я тоже вложил в это дело денежку малую, так что проходя мимо испытываю несколько собственнические чувства.

А вот теперь настало время для моего третьего кадра:

На самом деле, я прошёл чуть дальше вперёд и сделал этот снимок за зданием Детской Областной больницы, о котором я расскажу как-нибудь в другой раз, с того самого места, где дикая набережная Степана Разина переходит в гранитную — совершенно Петербургского вида. Оттуда до Восточного моста километра два.

Восточный мост самый длинный и один из самых молодых мостов в Твери. Строили его с 1976 по 1981 год, причём, первый кессон опустили в день моего рождения — 1 июня 1976 года, так что я испытываю к этому мосту какую-то родственную привязанность.

Заслуживают внимания и оригинальные инженерные решения, применённые при строительстве моста. Из-за недостатка арматурной стали, что наблюдалась тогда в СССР, несущие балки моста, состоят из сборных бетонных блоков, нанизанных на преднапряжённые арматурные канаты. Технология для тех времён если не революционная, то передовая. Разумеется, первый блин оказался комом — через семь лет эксплуатации балки пошли трещинами. Долгое время из-за этого по мосту было запрещено движение грузового транспорта, но в 2012-2013 годах во время капремонта проблемы моста были решены.

Но пойдём дальше — холодно, однако!

Эх, Речной вокзал, Речной вокзал... Одна из самых позорных страниц в новейшей истории города.

Здание было построено в 1938 году и долгие годы являлось одним из символов города. Прекрасный образец Сталинского неоклассицизма. Памятник архитектуры федерального значения.

Когда-то, мальчишкой, я приходил на причал Речного вокзала, на стрелку Волги и Тверцы и смотрел, смотрел... Я тогда мечтал о море, путешествиях и вообще о том, о чём положено было мечтать советскому мальчишке. Одно из самых романтичных мест города, тверской аналог стрелки Васильевского острова в Петербурге и если там открывается вид на Парадную Неву, то у нас на то место, где Волга Парадная переходит в Волгу дикую. Дождусь лета и обязательно сделаю репортаж с Речного вокзала!

Но теперь о грустном. Пришли «святые девяностые». Пассажирское судоходство по Волге, ещё на моей памяти очень оживлённое, пошло по женской линии. Некоторое время в здании кое-как телепался низкопробный кабак, совмещённый с ещё более низкопробной дискотекой. Потом закрылись и они. Здание пятнадцать лет стояло без ремонта и какого-либо обслуживания. А если сюда прибавить и «святые девяностые», то и все двадцать пять.

Временами в аварийном здании проводились всяческие арт-пиар мероприятия, три губернатора подряд надували щёки, клали половые органы на отсечение и обещали не допустить-сохранить-восстановить. Итог закономерен: в ночь с 7 на 8 августа 2017 года центральная ротонда Речного вокзала, вместе со шпилем, давно ставшим символом города, рухнули к чёртовой матери.

Третий, и сменивший его четвёртый губернаторы, отозвались на это событие невнятным мычанием, позволяющим предположить наличие у обоих  материальной заинтересованности в уничтожении здания — уж на больно вкусном участке земли он расположен. В пользу этой версии говорит и то, что за прошедшие с момента аварии три с половиной года для восстановления Речного вокзала не сделано ничего. От слова «совсем». На вопросы о судьбе здания городские и областные власти отвечать отказываются.

Но идём дальше. Нас ждёт парадная часть набережной Степана Разина, осенённая гением обер-архитектора Казакова, отстраивавшего Тверь в камне после большого пожара, уничтожившего старую Тверь на Духов День 1763 года. Позже, я расскажу о Парадном Трёхлучье и архитектуре Твери подробнее, а сейчас просто фотография. Скорее запечатлевшая природу, нежели архитектуру:

Мне туда — к Новому мосту, по которому я могу перейти на левый берег Волги — в Заволжье, где и живу. А могу дойти и до Старого моста или воспользоваться нормальной зимой и перейти Волгу по льду.

А ведь сейчас Крещенский Сочельник. Если присмотреться, то можно увидеть большую крестообразную прорубь у противоположного берега Волги. Именно там, по традиции, происходит самое массовое макание голым задом в мокрую и холодную воду во Славу Божию. Язычество, однако, но кто сейчас разберёт какой из обрядов и обычаев изначально языческий, а какой тру-христианский? Да и надо ли?

Пойдём дальше — мороз резвости добавляет.

Вот мы и в Горсаду. Решил я через Новый мост не идти. И на снимке историческое место. Вот эта выемка в земле, где расположены ряды туй, невидимые под снегом клумбы и световые инсталяции не что иное, как остатки рва, опоясывавшего с востока Тверской Кремль и прорытого от реки Тьмаки, до реки Волги. Умели, однако, предки рыть — восемьсот с лишним лет так и не смогли сравнять ров с землёй. Именно со стороны этого рва подходили к Городу враги — москвичи и татары, отсюда Михаил Святой уводил свои дружины на Бортневскую битву, отсюда же он уехал в Орду на верную смерть...

А здание на заднем плане, что еле заметно за светящейся ёлкой — Гарнизонный Дом офицеров. Когда-то тут давал балы освободитель Софии от турок, генерал-фельдмаршал Гурко, живший после выхода в отставку в своём имении Сахарово, где сейчас и покоится его прах. Могила героя России и Болгарии крайне запущена, парк, считай, вырублен, а от имения остались одни воспоминания, да Тверская Сельскохозяйственная академия, восходящая своими истоками к сельскохозяйственной школе, созданной на средства фельдмаршала.

А теперь повернёмся ко рву задом, а к Волге передом. Что у нас на том берегу? А там стоит ещё один символ города — памятник Афанасию Никитину.

Это, наверное, самый известный уроженец Твери — первый европеец, побывавший в Индии и эталон тверского характера. Сейчас объясню почему. В далёком 1468 году преуспевающий тверской купец Афанасий Никитин отправился в Персию. Торговать. Благо, дорожка по Волге протоптана, да и Каспийское море знакомо. Но случилась беда — в Волжской дельте астраханские татары купцов сначала ограбили, а потом не пропустили по Волге обратно на Русь, как не имеющих денег на оплату пошлин нищебродов.

На этом злоключения знаменитого земляка не кончились. На оставшихся двух судах купцы двинулись через Каспийское море в Дербент с целью наторговать там хоть что-нибудь и вернуться домой. Но полоса непрухи продолжалась — корабли попали в шторм, меньшее из судов разбилось, а его экипаж угодил в плен к гордым и свободолюбивым жителям нынешнего Дагестана (не только Англия сильна традициями, да).

Афанасий, оставшийся за старшего, двинулся к ширваншаху — персидскому губернатору Дербента и сумел добиться освобождения товарищей. Но вот на просьбу о финансовой помощи для возвращения на Русь ширваншах посоветовал русским купцам совершить восхождение на китайскую гору Уй.

До Китая было далеко, а до Баку не очень. А ещё ходили слухи, что даже с теми жалкими остатками товаров, что остались у Афанасия Никитина в Баку можно расторговаться и превратить катастрофу в просто сильно убыточную операцию. Туда Афанасий и двинул.

Увы, он ошибся. Перец в Баку стоил действительно дёшево, зато пошлины на его вывоз были просто запредельными. А, кроме того, местным властям восхотелось обратить экзотического руса в ислам, так что предки будущих спонсоров архитектора Захи Хадид вплотную подобрались с ножом к самому дорогому моего знаменитого земляка.

Однако, Афанасий оказался твёрд в вере и имел влиятельных знакомых. Правда, недостаточно влиятельных. Сохранить крайнюю плоть тверского купца в неприкосновенности они смогли, отмазать его от рабского рынка — тоже, а вот от остатков собственности Афанасия избавили.

Наш герой сначала работал на нефтепромыслах, а накопив деньжат дсделал что? Неверно! Отправился в Персию и Индию, не столько с коммерческими целями, сколько подгоняемый любопытством. Шило в заднице во всей его красе. 

Родную Тверь Афанасию увидеть было не суждено. Он умер под Смоленском, пройдя перед тем Индию, Персию, Турцию и Крымское ханство. И от него остались как бы не первые в русской литературе путевые заметки — «Хождение за три моря».

Памятник же Афанасию работы скульпторов Орлова и Завалова по проекту архитектора Захарова поставили в 1955 году. Ниже я покажу его покрупнее.

Снова оборотимся к Горсаду

Смотрите какие замечательные олени! Как хорошо, что их не снесли на волне борьбы с гипсовыми пионерами и прочей советской атрибутикой.

Когда-то, в дошкольном детстве, родители водили меня гулять в Горсад. И у меня была мечта. Нет, не так — Мечта! Я хотел забраться на оленя. И вот, в возрасте семи лет я её осуществил! Сам! Так что олени мне очень и очень дороги — это первая покорённая мной вершина.

Но идём дальше. А дальше у нас вот что:

Памятник Пушкину, работы скульптора Комова стоит тут с 1974 года. Если кому-то интересно моё мнение, то это лучший памятник великому поэту. По крайней мере из тех, что мне пришлось видеть.

Но пойдём дальше. Стоит встать спиной к Волге и за деревьями недавно воссозданного Дворцового парка возникают Спасо-Преображенский собор и Путевой дворец.

Первый каменный собор на этом месте был построен в 1286 году по велению князя Михаила Святого и первого епископа Тверского и Кашинского Симеона. Собор простоял 350 лет и был разобран, а на его месте в 1689—1696 годах выстроили новый, который, в свою очередь, простоял до 1935 года, когда был взорван.

Сейчас на этом месте стоит третий по счёту собор, являющийся современной репликой второго. Как к этому относиться лично я ещё не решил. С одной стороны, вроде бы и стоило восстановить, а с другой это привело к уничтожению оригинального архитектурного ансамбля площади Революции (ныне Соборная площадь) и закрытию обзора Путевого дворца с улицы Советской.

А вот реставрацию Путевого дворца я могу только приветствовать. Она длилась почти двадцать лет, но дело того стоило. Дворец, построенный 1764-1766 годах архитектором Никитиным, вдел в своих стенах императрицу Екатерину II и всех последовавших за ней императоров, здесь жили великая княжна Екатерина Павловна и её первый муж герцог Ольденбургский, здесь заседал Совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов и размещался во время Войны немецкий штаб.

Сейчас в Путевом дворце расположена Областная картинная галерея. До середины 90-х она делила здание с Краеведческим музеем, но с началом реставрации музей съехал в здание по соседству.

Если вы не были внутри — настоятельно рекомендую. Стоит потратить невеликие деньги для того, чтобы насладиться и внутренним убранством дворца, и выставленными в нём картинами. Конечно, Областная картинная галерея это не Эрмитаж, но, право слово, есть немалая прелесть и в работах неизвестных крепостных художников XVIII — XIX веков, не говоря уже о работах более известных мастеров, а экспозиция иконописи и вовсе уникальна.

Да и на лекции или концерты стоит заглянуть — традиции Екатерины Павловны живы. Между прочим, Карамзин именно тут впервые читал императору Александру I свою «Историю Государства Российского».

Ну вот, я почти дошёл да Старого моста. Однако, пожалуй стоит вернуться назад и перейти Волгу по льду.

.

Вот так выглядит Горсад с волжского льда. Особенно хорошо колесо обозрения. Тоже, между прочим, воспоминание. В детстве я замучил родителей просьбами покататься на колесе. Мне всегда нравилось смотреть на город сверху. Наверное, потому я и подписался в юности на прохождение парашютной подготовки при ДОСАФ. И покидая в первый раз самолёт, с задницей, горящей от соприкосновения с инструкторским ботинком я... Ладно, не будем об этом. В конце-концов, когда купол раскрылся ощущение восторга вернулось, а на следующий раз и шагнуть из самолёта вышло без посторонней помощи.

И вот теперь эту память о моём и не только моём детстве наш глубоко неуважаемый губернатор хочет из Горсада убрать. Оно же загораживает вид на Спасо-Преображенский собор и тем оскорбляет чувства верующих. Среди моих знакомых немало верующих, но их чувства колесо обозрения почему-то не оскорбляет. Видимо, одни верующие более равны, чем другие.

Кстати, за колесом обозрения на китайскую гору Уй должны отправиться и остальные аттракционы из Горсада. Мотивировка та же — невместно веселиться рядом с Собором. А трупы резать в морге Мединститута, что через дорогу от собора можно? Или в футбол играть на стадионе Химик через другую дорогу от того же собора?

Ладно, не будем о грустном, может и удастся вырвать наше детство из лап очередного замполита, усевшегося в губернаторское кресло. Давайте лучше ещё посмотрим:

Это кинотеатр Звезда. Ещё одно достойное упоминания здание города. Очень хороший и, главное, хорошо сохранившийся памятник советского постконструктивизма. Здание построено в 1937 году по проекту архитектора Калмыкова. Внутри очень хороший и современный кинотеатр, вот только есть у тамошнего персонала грешок — больно громко звук врубают. А так очень хорошо. И внутри, и снаружи. А подсветка очень украшает и само здание, и его окрестности.

А что ещё видно со льда? Конечно же Мосты!

Я специально пошёл между двумя мостами — Старым и Новым. Не верьте яндекс-картам и педивикии, где которых написано «Староволжский мост» и «Нововолжский мост». Эти языковые конструкты запустила лимита, понабившаяся в Администрацию. Коренные тверяки называли и называют эти мосты Старый и Новый.

Начнём со Старого. Строили его три года — с 1897 по 1900 год под руководством чешского инженера Машека. Автором проекта был инженер Точинский. До 1982 года мост имел уникальную конструкцию в виде двух консольно-балочных ферм т.н. «цепного вида» с ездой по низу, объединённых балками мостового настила и связевыми арками. Таких мостов в мире было три: в Карловых Варах, Будапеште и Твери. Но в ходе реконструкции 1982 — 1985 годов фермы обрезали, а потом криво приварили к несущим мостовым балкам фактически нового моста. В работе они больше не участвуют. А ведь были проекты расширения моста и повышения его крузоподъёмности с сохранением исходной конструктивной схемы, эх!

Вообще, этому мосту выпала тяжёлая судьба. В декабре 1941 года немцы отступая, взорвали центральный пролёт. Меньше чем за месяц нашим сапёрам удалось восстановить мост по временной схеме, а в 1946 — 1947 годах его восстановили полностью. 

Как гласит городская легенда, руководителем и первого и второго восстановления моста был один и тот же человек. Только в первый раз он действовал в качестве военного инженера, а во второй — гражданского. Оба раза он, как велит традиция, стоял на мосту во время проведения испытаний, но больше, до конца жизни по Старому мосту не ходил и не ездил.

Теперь расскажу про Новый мост. Это мост-путешественник. В прошлой жизни он назывался Благовещенским и его чугунные фермы стояли над Невой. Но грянул 1953 год, пришёл, нет, не «король шотландский, безжалостный к врагам», а скромный, но талантливый советский инженер по фамилии Воловкин и поехали чугунные фермы 1850 года рождения в Тверь, точнее, в Калинин. Зачем хорошим вещам пропадать, правда?

Достроили мост в 1956 году. А до того момента на его опоры всеми правдами и неправдами просачивались рыболовы всех возрастов. Среди них был и мой отец. Не раз он был при этих попытках ловлен и за уши нещадно дран, а один раз даже солью в задницу стрелян, но уж больно хорошо клевала там рыба. Отец говорил, что самую большую в своей жизни щуку он выудил именно там.

Вот такие они наши старейшие мосты. Но давайте двигаться к родному левому берегу — замёрз я.

Вот так выглядит памятник Афанасию Никитину с кромки берега.

А вот так с променада. На заднем плане виднеется церковь Трёх Исповедников. Во времена моего детства там обитал Тверской шахматный клуб.

Вообще храм интересный и красивый. Построили его в 1731 году, а в 1820-х расширили, пристроив ещё один предел. Получилось очень неплохо. Так получилось, что к этой церкви воспылал пламенной любовью лучший на моей памяти мэр города, что пошло храму на пользу — отреставрировали его очень качественно и, слава Богу, забыли «обмазать вохрой», что тоже пошло на пользу внешнему виду здания. Да, одно время в этом храме служил священник — автор учебника по квантовой физике. Чудны дела твои, Господи!

Ладно, пойдём дальше.

Вот так выглядят с левого берега Путевой дворец и Спасо-Преображенский собор. Вам колесо обозрения мешает их лицезреть? И мне не мешает! Никому не мешает, а губернатору Рудене мешает! Может, губернатора сменить на более зрячего?

Памятник подводникам на набережной Афанасия Никитина

Буквально в сотне метров от Афанасия Никитина расположен памятник подводникам. Поставили его в 2010 году по инициативе тверских ветеранов-подводников. Их у нас довольно много — тверские уроженцы очень часто служат там, где и в мирное время, как на войне. Так уж повелось с самого Петра Великого.

Автор памятника тверской скульптор Евгений Антонов. Что могу сказать — у него получилось. Пробирает. Особенно когда читаешь на постаменте слова легенды нашего подводного флота капитана 2 ранга Гаджиева:

 «Нигде и никогда не было такого равенства перед лицом смерти, как в подводной лодке, где либо все погибают, либо все выживают»

А мы идём дальше, проходим под Старым мостом, оборачиваемся и...

Смотрим на Старый мост сквозь вуаль покрытых инеем деревьев. А потом видим 

как выглядит во время настоящей зимы сквер у Городского пляжа. И тут мы поворачиваемся к Волге и видим ещё два городских символа:

Первый, конечно, Обелиск. Обелиск Победы открыт 16 декабря 1970 года — в годовщину освобождения города. Авторами его были скульпторы И.М. Рукавишников, А.Н. Филиппова, архитекторы Н.Н. Миловидов, Т.Е. Саевич, инженеры Б.С. Кадик, М.С. Шумилова. Высота стелы — 45.5 м. 

Но дело тут не в параметрах объекта или художественной его ценности. Дело, если можно так выразиться, в намоленности места. Там сразу стали собираться ветераны, а ведь тогда в 70-е — 80-е они были ещё крепкими дедами, а то ещё и мужиками. Я помню 9-е мая 1980 г. Помню как сидел на плечах у отца и видел людское море. Помню своих дедов: немного хмельных, счастливых и грустных одновременно, помню блеск и звон наград, помню горы цветов у подножья Обелиска и Вечного Огня, помню ветеранов, их улыбки и слёзы. Помню и никогда не забуду. И как же я рад и горд, что даже в самые глухие 90-е 9-го мая у Обелиска яблоку было негде упасть, что всегда не хватало места для цветов, а Вечный Огонь никогда не гас.

И теперь, когда в День освобождения города и на День Победы над Обелиском зажигают огонь, я вспоминаю своих дедов и прихожу туда — почтить их память и память их товарищей. И, слава Богу, нас таких много.

Часовня св. Михаила Тверского помоложе. Она появилась в 2002 году. Авторами её проекта стали тверские архитекторы Валерий Курочкин и Андрей Барковский. Удивительно, но в отличии от многих поделий наших тверских архитекторов это получилось хорошо. Причём, сразу. Часовня быстро полюбилась горожанам, стала появляться на открытках, сувенирах, бланках и, расталкивая плечами заслуженных стариков, влезла в ряд городских символов. Буквально через год после постройки, складывалось ощущение, что часовня всегда стояла здесь.

Ну а пешеходный мост и вовсе свежий. Он ещё даже не сдан в эксплуатацию, что не мешает горожанам задорно перепрыгивать через ограждения и использовать мост по прямому назначению. Главным архитектором проекта стал уже знакомый нам товарищ Барковский и у него опять получилось.

Мост построили в рамках программы облагораживания пойм Волги, Тверцы и Тьмаки, о которых «так долго говорили большевики» и дело, наконец-то пошло. Если его закончат, город получит прекрасные рекреационные территории. Очень на это надеюсь.

А на заснеженный город в это время сквозь морозные перистые облака взирал месяц. Я на него тоже посмотрел. И даже, как умел, сфотографировал. И побежал домой, благо почти дошёл. Уж больно сильно я замёрз, занимаясь непривычным делом.

Осталось только подняться на верхний ярус набережной,

Ахнуть от того, как снег превратил обычный и привычный скверик в готический собор и нырнуть в магазин за хлебом и сигаретами.