95-летию события.

4 июня 1918 года, за четыре дня до взятия Самары чехами, в районе станции Липяги произошло одно из первых крупных сражений Гражданской войны между защитниками советской власти и мятежными чешскими легионерами.

Утром 3 июня на станции Самара командирам спешно сформированных подразделений председатель самарского ревкома Валериан Владимирович Куйбышев зачитал телеграмму Владимира Ильича Ленина, в которой кратко излагалась причина мятежа Чехословацкого корпуса. Далее Куйбышев описал создавшуюся обстановку – в Пензе и Сызрани советская власть свергнута. Чехи и контрреволюционеры вешают и расстреливают большевиков и сторонников советской власти.

Ночью вернулась разведка и доложила, чехи замечены в 3-4 км от станции Липяги по направлению к станции Иващенково. В течение двух-трех дней к Липягам стягивались бойцы общей численностью до 2500 человек. Собранные «с миру по нитке отряды» – латыши с Трубочного завода, китайцы, матросы гидроавиации, венгры, немцы, румыны, добровольцы-коммунисты, эсеры, распевавшие в окопах «Ах, шарабан мой, американка», башкиры, татары Уфимского полка и подразделения Симбирского полка под командованием В.Г. Пеньевского – к сожалению, большей частью не имели боевого опыта.

«Линия основной обороны, наподобие дуги, проходила в пятнадцати километрах юго-западнее Самары. Правый фланг позиции упирался в разлившуюся реку Татьянку и в луга волжской долины, покрытые лесом. Это создавало благоприятные условия для обороняющихся, здесь белочехам пройти было трудно. В 25-30 метрах перед позицией находились избы Русских Липягов. Левый фланг заканчивался в районе рощи. Местность тут была приподнятая в сторону находящегося впереди села Воскресенка, что лишало красных бойцов хорошего обзора. Позади река Татьянка и лесок. Используя небольшую возвышенность и рощу к югу от железной дороги, командующий группировкой советских войск М.С.Кадомцев намеревался создать здесь плотную оборону, способную противостоять мятежным легионерам. Линия обороны прикрывала центр позиции и резерв, размещенный на железнодорожной станции», - писал краевед из Новокуйбышевска Владимир Михайлович Шарлот.

За два дня до сражения, после переговоров с «белочехами», член исполнительного комитета Самары Илья Павлович Трайнин задал Кадомцеву вопрос:

- Товарищ, в Иващенково мы узнали, что чехи собираются обойти вас. Готовы ли вы к этому?

- Это невозможно, — ответил Кадомцев. — Я сейчас прикажу взорвать линию. Таким образом, мы лучше будем застрахованы от ночного нападения чехов со стороны железной дороги. Что касается левого фланга, мы постараемся окопаться.

Михаил Самуилович также объяснил, что хочет создать маленький укрепрайон, который был бы не проходимым барьером для чехов.

Идея Кадомцева не была фантастичной. Даже сейчас хорошо видно, что территория  изрезана многочисленными оврагами, зарослями кустарника и лесом, существенно затрудняя наступление пехоты противника.

Лишь одно не учел Кадомцев – предательства. Во время боя кто-то провел отряд легионеров в тыл советских войск, а эшелон с боеприпасами к началу боя так и не вышел из Самары.

В четыре часа утра 4 июня 1918 года между разведками обеих сторон началась редкая перестрелка, постепенно переросшая в канонаду по всей линии советской обороны. Первый удар «белочехи» нанесли по позициям красноармейцев в районе кладбища недалеко от села Русские Липяги ( на карте цифра 1). До шести утра на этом участке обороны красноармейцы неоднократно переходили в контрнаступление. На отдельных позициях противники бились врукопашную. В шесть часов наступило относительно затишье – легионеры подтягивали резервы. В восемь утра противник перешел в наступление по всему фронту.

Как грамотные и опытные бойцы проявили себя в сражении под Липягами матросы Балтийской гидроавиации, расквартированные в Самаре. Цепь моряков растянулась километра на два, каждый боец вырыл себе небольшой окопчик. Установили пулемёты, снятые с разобранных самолётов. Впереди колышками наметили дистанцию для прицела. «Белочехи» шли густой цепью, в полный рост, не пригибаясь, а моряки спокойно ждали, пока враг дойдёт до колышков... По воспоминаниям Н.И. Ульянова, бывшего моряка балтийской гидроавиации, начальника разведывательного отряда, с позиций красных действовало только три трех-дюймовых орудия, снятых с парохода «Суворов». За пушками стояли моряки-комендоры. Огонь велся удачно, первый же выстрел попал в центр группы кавалерии чехов. После небольшой артиллерийской дуэли был подбит знаменитый чешский бронепоезд «Орлик».

В конце концов, понеся большие потери, чехословацкие легионеры сменили тактику и сосредоточили резервы на левом фланге обороны отрядов Кадомцева. Местные жители провели отряд легионеров по одному из многочисленных оврагов через село Воскресенка в тыл красноармейцев у станции Липяги (на карте цифра 2). Таким образом, позиции обороняющихся были окружены с трех сторон. Бойцы Симбирского полка, отбив несколько атак, пошли в штыковую и прорвали цепи наступающих «белочехов». «Но радость была недолгой. На той стороне реки Евлухи мы увидели цепи противника, которые открыли шквальный огонь. Мы залегли, дальнейшее сопротивление было бесполезно и мы, оставшиеся в живых, были пленены», - вспоминал командир взвода первого Симбирского полка Хусаин Аипов.

Пока до последнего бились моряки гидроавиации и латышские стрелки, часть отрядов Кадомцева стала отступать в сторону Самары. Постепенно отступление превратилось в паническое бегство. Чтобы спастись, красноармейцы бросались в реку. Один из участников сражения вспоминал: «К нам подбежал широкоплечий моряк и с залихватским криком «брюки клёш, даешь-берёшь» бултыхнулся в воду и поплыл на остров, который виднелся среди разлившейся реки».

Санитарка Симбирского полка Екатерина Воронина перевязывала под мостом раненных ( предположительное место на карте цифра 3). Мимо в сторону леса отступали бойцы, последним, отстреливаясь из ручного пулемета, бежал командир Симбирского полка В.Г. Пеньевский. «Спасайтесь, мы окружены» - крикнул он на ходу. Но панике поддались не все. Выжившие в бою вспоминали о пулемётчике, который в одиночку сражался с чехами до наступления темноты. Один из ветеранов Гражданской войны описал его так: «Худощавый, молчаливый моряк в бушлате и бескозырке у пулемёта, рядом с ним пехотинец с винтовкой». Но моряк не погиб. Тот же ветеран спустя два десятка лет случайно столкнулся на вокзале с летчиком, в котором с удивлением узнал того самого «худощавого моряка в бушлате». Им оказался Герой Советского Союза, участник операции по спасению экспедиции парохода «Челюскин» Василий Сергеевич Молоков. Во время боя под Липягами он прикрывал отход товарищей, потом привёл пулемёт в негодность и вместе с напарником-пехотинцем бросился в Самарку.

В Самаре не сразу поняли, что произошло. Очевидцы вспоминали: «Часов в пять вечера к клубу коммунистов подъехал на извозчике товарищ с испуганным лицом и упал вверх тормашками. Часовые гогочут. Его внесли в клуб, он говорит: «Вся Самарка покрыта тонущими, никакой помощи, спасайте», - и потерял сознание. Картина, действительно, была ужасная. В весенних водах тонуло сотни людей. Молили о помощи те, кого засасывала тина. А на горе собрались купчики и гоготали: «Ага, закомиссарились».

Спасенных привезли к клубу, где топилась баня, которою устроил Неклютин, потом раненных разместили в гимназии Хардиной». Таким образом, разгром был полный. После него началась расправа.

Первым делом, чехословацкие легионеры на поле боя добили тяжелораненых бойцов. Потом принялись за пленных с легкими ранениями. Их выводили из толпы, клали цепью на железнодорожную насыпь лицом вниз и расстреливали. Санитарке Екатерине Ворониной удалось спасти командира Симбирского полка - своего будущего мужа. Когда чехи заметили перевязанную руку Пеньевского и потянули его из толпы, Екатерина повисла на командире и запричитала: «Не трогайте его, это мой брат!» Удивительно, но чех оставил раненного в покое. Кто-то из бойцов накинул на плечи командира шинель, чтобы скрыть окровавленную повязку. Одну колонну пленных повели в сторону иващенковских казарм. «По дороге нас несколько раз останавливали, требовали выдачи командиров, но их не выдавали. Среди пленных оказался один мадьяр, его вывели из колонны и расстреляли. Колонна шла вдоль ж/д полотна, одновременно с толпой двигался эшелон. На крышах стояли направленные на пленных пулеметы. Из близлежащих деревень выходили поглазеть на пленных крестьяне, кулаки снимали с несчастных шинели и сапоги», вспоминала Екатерина Пеньевская (Воронина).

Другую колонну привели к станции Липяги. «Около кирпичного завода началась расправа над пленными. Первыми расстреляли большевиков, затем мадьяров и китайцев. На место расстрела пришли русские офицеры, а так же зажиточные крестьяне из близлежащих сел и станций Липяги, Воскресенск и Русские Липяги. Они просили чехов расстрелять всех до одного», - спустя годы писал  Хусаин Аипов.

Свидетелей кровавого шабаша особенно потрясло поведение земляков – крестьян сел Русские Липяги и Воскресенка. После залпа толпа бросалась к телам, которые еще корчились в предсмертной агонии, и стала стягивать с расстрелянных одежду и сапоги. Один из выживших бойцов с разрешения легионера подобрал брошенную шинель, но тут чехи начали шарить по карманам пленных в поисках ценных вещей и документов. «Начался обыск и, как нарочно, в рукаве мой шинели нашил документы китайского бойца. Меня отвели в сторону, где расстреливали пленных. Один из чехов прицелился в меня, я попросил слово и сказал чехам, что шинель не моя, что я подобрал ее с разрешения чехов, который находился среди них. Добавил, что я не китаец, а российский татарин, мои товарищи подтвердили мои слова. И тот же чех, что дал мне шинель, подтвердили мои слова. Чехи велели идти мне на место», - рассказывал ветеран.

Житель же Липягов П. Просвирнов записал следующее: «После захвата деревни Липяги и станции расправа была ужасная. Попавших (в плен) красноармейцев не стреляли, а брали на штыки, как крестьяне берут вилами снопы... вешали за ноги на телеграфную проволоку». Спасаясь от расправы, восемь красноармейцев спрятались в печи кирпичного завода. Чехи  закрыли все выходы из печи и растопили ее. Семеро красноармейцев задохнулись, но одному удалось по внутренним скобам выбраться наружу. Он кричал сверху, просил пощады, однако грохнул выстрел, боец упал с тридцатиметровой высоты и разбился.

По мнению чешской стороны, результат боя под Липягами выглядит следующим образом. Чехословаки: убито - 30, ранено - 89. Большевики: убито - около 1500, утонуло - порядка 300, взято в плен - около 2000.

1300-1500 человек убитых - официальные данные советской историографии. Но первое, на что обращаешь внимание, это удивительная диспропорция в потерях. Чехи – 30 убитых, красноармейцев – 1500. Странно, не правда ли?

Лобовые атаки на пулеметы, рукопашные схватки, а потери всего 30 бойцов. Напомню, что в сражении под Зборовым, в котором чехи фактически сражались с чехами, во время одной атаки будущие легионеры потеряли 184 солдата убитыми и 700 раненными.

На то, что чешские источники, мягко говоря,  лукавят, исследователи обратили внимание давно. О том, как необходимо относится к «освобожденческой легенде», созданной самими легионерами, в тридцатых годах прошлого столетия написал Александр Ефимович Котомкин - российский военный деятель, поэт, фольклорист: «…я должен сказать несколько слов о легионерской литературе вообще. Почти от всех авторов я имел подаренные мне книги с автографами… Восхвалительный тон, поднимающийся до гомерических преувеличений… Книг… о себе они выпустили целое море... Дивишься и еще одному: написано вроде бы с натуры, а клюква, извечная развесистая европейская клюква разрослась тут в такой дремучий лес, что читаешь и прямо боишься за свое здоровье. Так, например, тут я впервые ознакомился с «русским обычаем», а именно: в порыве радушного гостеприимства, русские мужики предлагали им, легионерам своих дочерей... на ночь. И Боже вас упаси отказаться — смертельно обидишь отца и осквернишь «русский обычай». В общем же, со страниц этих глядит на вас странный глупец, погрязший в грязи и пьянстве — смешной русский человек, а рядом с ним героический титан — чешский легионер, затмивший собою все, доселе удивлявшее человечество».

Так, что заниженные потери чехословацких легионеров и завышенные потери красноармейцев, вероятно - ария из оперы, спетая «чешскими бардами». Цель -  очередное возвеличивание чешского военного гения, мол, смотрите, как мы их! И ничего, что отряд Кадомцева насчитывал 2500 человек, напишем – пленных  2000 – бумага все стерпит.

На одной из встреч с ветеранами Гражданской войны первый секретарь Средне-Волжского областного комитета ВКП(б) Мендель Маркович Хатаевич поделился своими соображениями по поводу потерь: «Надо предполагать, что не меньше 800 человек погибло, я читал, что 300-400 человек, но, по-моему, больше. Мы послали туда 2500 человек, вернулось обратно всякими путями 1500 или 1300 человек. 300-400 человек было взято в плен, остальные погибли. Вы знаете, что несколько сотен человек потонуло в Свинухе, переправляясь вплавь, пытаясь спастись, когда они были окружены».

Хатаевич, один из организаторов обороны Самары, знал численность подразделений, отправленных под Липяги. Так что приблизительное число убитых и расстрелянных на поле боя красноармейцев можно оценить в 500 человек. Много, очень много, но никак не 1500. Возможно, цифра в 1300 убитых стала фигурировать после статьи в  газете «Волжское слово» от 14 июня 1918 года: «По 14 июня схоронено 1300 красноармейцев; похороны продолжаются». Однако не ясно, 1300 — это убитые на поле боя или совокупность всех потерь. Кстати, до сих пор не ясно, где находятся братские могилы красноармейцев.

О потерях чешской стороны можно только гадать – точных данных, естественно нет. Очевидцы тех событий пишут о том, что во время боя чехи несли большие потери. Да, но насколько большие? Предположительно, не менее 100 человек убитыми и несколько сотен раненными.  До сих пор не найдена и братская могила легионеров. Есть информация, согласно которой трупы легионеров чехи сожгли в топках кирпичного завода, но насколько эти данные правдоподобны, судить трудно.

Как только чехи сталкивались с регулярными частями РККА, ситуация для «храбрых легионеров» складывалась непросто. Боец Чапаевской дивизии  Гаврилов вспоминал: «Тот страх, который был у нас перед чехами как людьми непобедимыми, с высокой технической подготовкой — оказался миражом...».

Во время Самарско-Сызранской операции в боях местного значения чехи теряли убитыми сотни человек. Вот выписка из журнала боевых действий  Пензенской дивизии: «В 15 часов 27 сентября полк выдвинулся на позиции, но был атакован противником, который, получив подкрепление, решительно перешел в наступление силами до 800 человек чехов и белогвардейцев, прибывших со стороны деревни Куваев Ключ. Но благодаря энергичному отпору Петроградского полка, противник был вынужден отступить. В этом бою у противника отнято 4 пулемета и масса винтовок. На месте боя противник оставил одними убитыми 115 чехов и много раненых». На востоке от Самары Пугачевский полк обходным маневром у села Бузаевка настиг последний эшелон чехов. Снарядом из шестидюймового орудия оторвало два вагона от состава. Легионеры выскакивали из вагонов, пытались спастись бегством, но их перебили — в плен предпочитали не брать. Чешский эшелон ушел, оставив товарищей без поддержки.

Один из организаторов отрядов Красной армии в Самаре – Яков Иванович Маурин вспоминал: «В ночь на 28 сентября  солдаты 4-го чешского полка сняли часовых и перебили 40 красноармейцев. Прибывший на помощь Кромский полк Инзенской дивизии контратаковал чехов. Те бежали, оставив на месте 300 трупов. Остатки чехов бежали по направлению Канадейки. По дороге остатки их были уничтожены Пензенской дивизией». Огромные потери — более тысячи человек — понесла самарская группировка Чечека под Николаевым (Пугачёв) и Орловкой в сентябре 1918 года. Два эпизода этого сражения – когда красноармейцы вылавливали брошенное при наступлении чехов оружие и «психическая» атака каппелевцев - показан в фильме «Чапаев». Однако, чехи на монументе, установленном в городе Пугачев, скромно указали 186 имени погибших легионеров.  Действительно, гордиться им не чем. Но есть возможность получить реванш другим способом — поставив на нашей земле в качестве «памятных знаков» помпезные монументы «своим героям».