Ставить в провинции спектакли гораздо проще, чем в столицах. Знаете почему? Ответственности меньше. Каким бы плохим не был спектакль, кто бы и что об этом не сказал, артисты в полном составе взяли больничные листы, чтобы не участвовать в премьере - ничего из этого, ровным счетом, не повлияет на строчку в резюме заезжего режиссера. Ничего, ровным счетом, не заглушит гул звенящих анонсирующих голосов местных журналистов, зачастую в своих восторгах доходящих до полного абсурда.
Напомню один из прелестнейших примеров этого вида эпистолярного искусства:
Жутковатую историю смерти красавицы Панночки написала московский драматург Нина Садур по мотивам повести Гоголя «Вий». Однако страшно не будет, обещает режиссер. Это будет веселая сказка с зажигательными песнями и танцами. (Оригинал ЗДЕСЬ)
Михаил Фейгин давно знаком ростовскому зрителю. Именно его рук дело - спектакль "Горе от ума" уже в далеком, 2002 году. Потом был еще ряд постановок , и, вот, "Август: графство Осейдж". По идее автора пьесы Трейси Леттса - трагикомедия. Более того, именно за это произведение Леттс в 2008 году получил свою Пулитцеровскую премию. После началось, можно сказать, победное шествие произведение по многим сценам, начиная от Бродвея и одноименным фильмом. Уже два года подряд это название мелькает в списках номинаций «Золотой маски» — за омский спектакль был номинирован режиссер Анджей Бубень, а сейчас на главный приз претендует Марат Гацалов, сумевший увлечь пьесой актеров новосибирского театра «Глобус». В обоих российских столицах спектакль тоже идет. И вот - Ростов.
Положив руку на сердце, я не знаю, что сказать... Если все, что я правда думаю про новую премьеру, на меня могут обидеться. Да, я знаю, в каком положении находится театр. Я все понимаю. Поэтому все мои вопросы прямо или косвенно адресованы режиссеру Фейгину. Может быть, он на них ответит. Хотя, я полагаю, проигнорирует. Это проще.
Конечно, прежде чем все это написать, я посмотрела фильм "Август" с Мэрил Стрип и Джулией Робертс. Говорят, что обычно, если сначала прочитал книгу, а уже потом увидел фильм — больше нравится всё-таки книга, и наоборот. Я не могу оперировать понятиями "нравится" - "не нравится". На мой взгляд, они не являются конструктивной оценкой. Четко я понимаю лишь одно: все происходящее на экране для меня было логично, обоснованно и объяснимо. То, что происходило аж целых два длинных акта на сцене логике не поддавалось вообще. Подчеркиваю, на мой субъективный взгляд. Попробую объяснить более подробно.
Например, одна из сюжетных линий в фильме: Барбара и Билл. Отец Барбары пропал и Билл, не смотря на то, что официально ушел из семьи, едет вместе с нею в Осейдж. Я полагаю так, Билл любит Барбару. Он рядом с нею, когда ей плохо или может быть плохо. Он хочет все вернуть. Кадры просто любовно подчеркивают, какая это гармоничная пара, как хорошо они смотрятся рядом, как много у них общего. В минуту выяснения отношений он кричит Барбаре: "Да, я люблю тебя! Ты милая, славная женщина! Но ты... как заноза в заднице!".
В спектакле: Для подчеркивания умерших отношений в этой семье Фейгин вводит постельную сцену.
- Я никогда к тебе не вернусь, - заявляет Билл, стоя с чемоданом. Даже если у меня не получится ни с кем из женщин.
Вопрос один. Зачем он с нею поехал? Из чувства садизма? Обязанностей, вроде бы, по отношению, к чужой для него семье, нет. Да и героиня, в целом, получилась у Татьяны Полищук крайне неприятной особой все время находящейся в истерике. Впрочем, во втором акте становится понятно, она, видимо, пьет и давно. Пьет и кричит. Кричит и пьет. Алкоголизм губительно сказывается на психике женщины. То у нее мания власти, то потом себя не узнает. То нежно в присутствии, якобы любимого все еще мужа, обнимает шерифа, потом плачет, что муж уходит, пьет, и выгоняет воспылавшего к нею чувствами того же шерифа. Короче, это история про женский алкоголизм? Но тогда почему это так долго и уныло мусолится?
Еще, лично для Татьяны Полищук. Пожалуйста, одевайте нижнее белье. Вы понимаете о чем я, правда?
В фильме: Мэтти Фей Эйкен давно (38 лет) живет с мужем, родным и близким ей человеком, но увы, простым обивщиком мебели. Малыш Чарли - ее самые большие ожидания и самое большое разочарование в жизни. Она боялась, что ее ребенок будет обычным человеком и проживет обыкновенную жизнь и поэтому, когда то, решилась на адюльтер - с отцом семьи писателем Беверли Уэстоном. Родившийся ребенок, увы, унаследовал его повышенную чувствительность к миру, но без таланта созидать самому. И стал, в итоге, не просто обычным человеком, а изгоем в мире этих обычных. Судьба зло посмеялась над Мэтти Фей. А отвечать за это и пришлось малышу Чарли, так и не узнавшему материнской любви.
В спектакле если Мэтти Фей, судя по всему, любила Беверли Уэстона. Более того, она любит его по сей день. Они живет с Чальзом Эйкеном непонятно зачем столько лет. Может быть ждет, когда он, наконец, уйдет сам? И все бы ничего... Но тогда объяснения, почему она так яростно ненавидит малыша Чарли нет вообще. Если женщина любит мужчину, то она любит и его ребенка. Даже если он родился с признаками умственной неполноценности, как навязчиво подчеркивается на сцене театра Горького.
Что касается Айви: в фильме это отчаявшаяся женщина, а в спектакле старательно подчеркивается, что она родная сестра малыша Чарли, в которого влюбилась и, стало быть, тоже с пороком умственного развития. Это так скучно, что и говорить не хочется. Впрочем, как и о ее сестре Карен с ее женихом.
О да, главной героиней и экстравагантной матери семейства Вайолет Уэстон в Ростове стала Татьяна Шкрабак. Появление этой актрисы всегда обеспечивает успех даже заведомо провальным спектаклям. Что уж говорить о пьесе Леттса, в которой можно разглядеть и чеховские мотивы, и признаки "черной комедии", и фарса, и следы Юджина О'Нила, и много чего еще. И вы знаете... Как-то мне видится такая картина: сидит наша уважаемая и любимая актриса напротив московского режиссера, чтобы услышать его видение роли, его понимание, что ей играть. А режиссер в этот момент смотрит в пыльное окно, в которое бьется сонная муха. Где-то издалека, как и положено, доносится как капает вода из неплотно прикрытого крана. Режиссер Фейгин пытается напрячься, понимая, что должен, должен... А в голову, как на грех, лезут мысли о том, покормила ли жена собаку на даче или какую завтра одеть сорочку.
- Ваша героиня... , - неуверенно начинает он разговор. Она... наркоманка. Да. Она... злобная. Она...
Фейгин останавливается, смотрит во внимательные глаза прислушивающейся к нему Шкрабак, и заключает
- Ну что я вам это все рассказываю! Вы же все сами понимаете! Вы это уже играли!
Все. Пьеса разваливается на отдельные ситуации и разрозненные эпизоды, а спектакль становится просто изложением пьесы — по методу "текст по очереди". Три часа бесконечных женских истерик, сценического дыма и мрачных хоралов. Когда Вайолет Уэстон, наконец, при помощи верной служанки Джоны (Екатерина Березина) одевает саван и поднимается по лестнице к небесам, чувство, что и зрители, и актеры, вздыхают с облегчением.
Хотелось бы, чтобы этот спектакль стал интеллектуальным событием для нас, но пока он скорее напоминает наспех собранные фигуры, быть его зрителем - большое испытание. Даже для завзятых театралов, априори готовых ко всему.
