Ареной деятельности его служила вся Азия – от Астрахани до Пекина и от Урги до Индии
Я люблю копаться в своих книжных залежах. И каждый раз нахожу что-нибудь новое. Хотя правильно говорится, что все новое - это давно забытое старое.
Вот и на этот раз среди старых астраханских путеводителей попалась книга Инессы Ивановны Ломакиной «Голова Джа-ламы», изданная агентством «Экоарт» Улан-Удэ, С.-Петербург, 1993 г.
В книгу была вложена небольшая записочка от автора книги: «Уважаемый Александр Сергеевич, о Вас мне рассказывала Галина Федоровна Кожевникова. Очень жаль, что поздно, книга «Голова Джа-ламы» вышла. Я так мучилась и в Хлебниковский музей писала – ни одной зацепки в Астрахани не было!
Не сочтите за труд - полистайте «Голову Джа-ламы» и, хотя тема ее далека от круга Ваших интересов, может быть, чего-то на месте удастся добиться. Давний вопрос, конечно, астраханский калмык он или нет?
В книге Ю.Н. Рериха «По тропам срединной Азии» об этом удивительном человеке говорится: «Его жизнь полна тайн и никто не знает точно, откуда он родом и каковы были его истинные намерения... Ареной деятельности его служила вся Азия - от Астрахани до Пекина и от Урги до Индии».
Мне вспомнились мои встречи с калмыцким писателем Алексеем Балакаевым и наши долгие беседы, в одной из которых мы коснулись судьбы Джа-ламы, настоящее имя которого Дамби-Джанцан. Балакаев сказал, что в свое время слышал от старого бакши (священно-
служителя), что Дамби-Джанцан родился в становище Яндыко-Мочажного улуса, охваченного тогда моровым поветрием. Все жители хотона умерли, и по приказу русского чиновника зараженные кибитки должны были сжечь. И уже несколько подожгли, когда в одной из них послышался детский плач. Пересилив страх, чиновник вошел туда и увидел на груди умершей калмычки живого младенца. Он взял его и велел передать на воспитание монахам калмыцкого монастыря Цаган-Мей. Его назвали Дамби-Джанцан. Повзрослев, счастливо спасенный стал послушником этого монастыря. Он хорошо знал весь круг калмыцкого богослужения, обычаи и обряды калмыцкого народа. Став паломником, посещал центр монгольского буддизма Ургу. Его влекла Монголия - страна, страдавшая тогда от гнета китайских властей.
Ломакина подробно описывает, как благодаря своим незаурядным способностям и таланту проповедника Дамби-Джанцан постепенно завоевывает доверие среди монгольского народа. Он создает воинские отряды из местных жителей, которые начинают вытеснять китайские гарнизоны. В 1912 году Монголия объявляет себя автономией. Китай, недовольный этим, вводит в Монголию дополнительные войска и укрепляет еще больше крепость Кобдо. Многим она казалась неприступной, но Джа-лама (под таким именем он действовал в Монголии) штурмует ее и берет приступом. Тут сказываются недюжинные военные способности Джа-ламы. Он всегда жестоко расправлялся со своими врагами.
Монголы видели в нем воплощение Маха-Калы (гневного божества) и потомка Амурсаны (легендарного героя XVIII века, поднявшего восстание против манчжуро-китайского засилья).
Приписывали ему и сверхъ-естественные способности. Так, при штурме Кобдо в него стреляли почти в упор, но он остался невредим и прямо перед своими воинами вытряхнул из своего халата 28 сплющенных пуль и показал на халате 28 дыр. Это было что-то из разряда мистики. Монгольский Богдо-хан присвоил ему звание хутухты (грозного святого князя). Однако тот же Богдо-хан в 1916 году под нажимом китайского правительства за некоторые проступки решил сурово наказать Джа-ламу. Но тут вмешался русский консул Я.П. Шишмарев и заявил, что Джа-лама - российский подданный и судить его должны русские власти. Так «святой князь» оказался в России и был водворен на прежнее место жительства в Астрахань под гласный надзор полиции.
Проживал он в доме Вереиной на Садо-Аптекарской улице, в 4-м полицейском участке.
«Под гласный надзор полиции» - это было мягкое наказание для Джа-ламы. Но осуществлять за ним надзор по прежнему месту жительства было невозможно. Он прежде жил при калмыцком монастыре Цаган-Мей. Какая уж там слежка? А в Астрахани надзор за бывшим «грозным князем» велся вначале регулярно. В одном из донесений филера говорилось, что «поднадзорный господин Джанцан зашел вечером в мелочную лавку Косохиной, у Ивановского монастыря, вышел минут через пятнадцать и, сев в пролетку, отправился в Клуб велосипедистов»…
Он часто заходил в Клуб велосипедистов, где в особом помещении велась карточная игра, но в карты не играл, бывал там всего несколько минут, видимо, для встречи с нужным человеком, но с кем и зачем, филеры так и не установили. Изредка бывал на Калмыцком базаре, который находился в 12 верстах от Астрахани. Покидать черту города ему не дозволялось. И он написал прошение на имя губернатора И.Н. Соколовского, чтоб ему разрешили хотя бы раз в месяц посещать калмыцкий хурул на Калмыцком базаре, где он мог бы совершать молитвы «по обряду своему». Губернатор разрешил, но велел полицмейстеру наблюдения за поднадзорным не прерывать. Однако вскоре осуществлять это стало невозможно. После Февральской революции, в марте 1917 года, когда чиновники губернской администрации были арестованы, а полиция разоружена, о людях, находящихся под надзором, вообще забыли.
Я приведу отрывок из книги Ломакиной. Вот как описал встречу в нашем городе в 1917 году ученый-востоковед Владимерцев своему другу коммерсанту Бурдакову: «В Астрахани встретился и много беседовал, как Вы думаете, с кем, - с Джа-ламой. Вот уж поистине изменился человек. В первую минуту, когда он вошел ко мне, я его не узнал даже. От прежнего Джа-ламы ничего не осталось. Представьте себе: ко мне вошел какой-то худой, даже тощий человек, одетый по-модному в смокинг и лакированные штиблеты... С большим трудом узнал я в нем грозного и величественного Дамби-Джанцана. Да, судьба! Ну, живется ему в Астрахани недурно, он на свободе, и никто им не интересуется. По-моему, он мог бы, если бы захотел, уехать куда хочет. Но у него, по-видимому, какие-то особые планы».
Вскоре он действительно покинул Астрахань. Джа-лама уехал в Монголию.
Некоторые с восторгом его принимают, а некоторые ненавидят. Революционные веяния долетают и до степей Монголии. Джа-лама призывает богачей раздать часть скота бедным скотоводам, но он выступает и против большевиков, которые являются безбожниками. В глазах народа он - представитель высших божественных сил. Ведь он может творить чудеса. Польский естествоиспытатель Ф. Осендовский, бывший в Монголии в 1921 году, рассказывал, как Джа-лама лечил одного арата-скотовода. Он снял с него одежды, рассек особым ножом грудь степняка так, что стали видны медленно дышащие легкие и пульсирующее сердце. Затем провел пальцем по краям надреза, и рана вскоре закрылась. После этого сердце пастуха перестало болеть.
Джа-ламу боялись. Если он попросит, ему отдавали все - скот, имущество, жен, детей...
Революционная власть, утвердившаяся в Урге, смотрела на него как на авантюриста и разбойника. Они видели в его действиях одну из форм средневекового мракобесия.
7 октября 1922 года революционный совет Урги принял решение ликвидировать Джа-ламу. Это поручили революционеру Канукову. Операция готовилась долго и тщательно. В начале 1923 года - года Черной собаки по буддистскому календарю - Джа-лама был убит. Его просоленную голову, насаженную на пику, возили по всем селениям, чтобы монголы знали - Джа-ламы больше нет, и не боялись его.
Ломакина подробно описывает, как эта голова оказалась потом в Москве и находится теперь в запасниках музея антропологии и этнографии под №3394 в специальном аквариуме с раствором формалина.
И все же остается много неясного в жизни нашего «героя», рожденного в калмыцких степях.
