Сегодня – День Великой Победы. 9 мая – символ безграничного мужества, жизненной стойкости и подлинного героизма советских солдат, тружеников тыла, детей войны. Сегодня особенно важно говорить о людях, переживших те суровые годы. Об истории своих родных вспоминает доцент кафедры издательского дела ВГУ .
«Тов. Бобков находился в действующей армии с 22.6.41 по 19.7.41 года. Состоял в должности водителя танка 81-го танкового полка 41-й танковой дивизии, 5-й армии, Юго-Западного фронта. В наступательных боях на дер. Соколовка, на подступах к гор. Киеву тяжело ранен осколком брони в левый тазо-бедренный сустав. В результате чего левая нога не разгибается в тазо-бедренном суставе. После излечения признан негодным к военной службе».
Однако сайты знают о дедушке Коле не всё.
Во время войны он долго лечился в санаториях Грузии, чтобы вернуться на фронт. И вернулся в танковые войска. Николай Карпович Бобков пробыл на фронте до мая 1945 года, был ещё раз ранен, горел в танке. Много лет дедушка Коля уже у себя на родине в Брянске ходил с палочкой, потом на костылях, потом слёг. Осколки после двух боевых ранений так на всю жизнь и оставались в ноге.
Моя мама вспоминает, как её дядя, Николай Карпович, любил с женой после работы ходить в привокзальный ресторан (ресторанов в Брянске после войны почти не было). И когда соседи спрашивали, мол, зачем такое расточительство, Карпыч отвечал коротко: я воевал. А ещё он, как и многие брянцы, был заядлым грибником. Приезжали в лес на машине, ходить по лесу дедушка Коля не мог, сидел на пеньке и показывал костылём детям и племянникам, где может быть гриб, обычно безошибочно. Потом все вместе с дедушкой Колей перемещались и вновь вокруг него собирали грибы.
Умер дедушка Коля в 61 год, очередной осколок задвигался, и дедушки не стало.
21 июня 1941 года у бабушки Раи был выпускной в школе, а 22 июня началась война. Рая Бобкова пошла на фронт в 17 лет добровольцем, следом за братом Колей, который с первых дней войны был на передовой. После школы бабушка планировала поступать в пединститут на отделение немецкого языка. Но у войны были свои планы. Пришлось рыть доты и дзоты.
Отступали, потом была битва под Москвой, и Раиса Бобкова получила свою первую медаль – «За оборону Москвы». Там она серьёзно отморозила ноги и попала в госпиталь. После – опять на фронт, и опять доты и дзоты. Потом наши начали наступать, бабушку перевели в штаб, и она стала работать нормировщиком.
Войну моя бабушка Рая, Раиса Карповна Бобкова, закончила в 1945 году в Германии. И на войне с бабушкой случилось всё. Она обрела профессию: так потом всю жизнь и работала нормировщиком, экономистом. На войне она встретила первую любовь – демобилизовавшись, сразу вышла замуж и родила ребёнка. На войне она осталась в живых.
Бабушка Рая была из тех фронтовиков, кто любил вспомнить о войне. И если мы просили её рассказать что-нибудь о фронте, она затевала по кругу одну из трёх-четырёх историй. Все истории были жутковатые, совсем не героические и очень бытовые. Например, как они, девчонки, пока не было атаки, решили перекусить, удачно сев на какой-то твёрдый устойчивый сугроб. И ели. А потом оказалось, что это дохлая лошадь. И всех стошнило. Кругом грязь, смерть, кровь – но тошнило из-за лошади.
Бабушка Рая не очень любила отмечать праздники, все, кроме Дня Победы. Это, говорила она, единственный настоящий праздник, его никогда нельзя забывать.
В больнице Электроника, куда бабушку за десять дней до смерти привезла скорая помощь, врач обратил внимание на покалеченные ноги и спросил у моей мамы, что это.
– Это следы обморожения. Она обморозила ноги в 1941 году, на дальних подступах к Москве.
Бабушка Шура была младшей в семье, брат и сестра ушли на фронт, она осталась в Брянске. Фашисты наступали быстро. Родители приняли решение уехать из города в деревню Колындовку, как им казалось – в глубокий тыл. Запрягли лошадь, погрузили вещи и поехали. И когда подъезжали к деревне, увидели на холме мотоциклистов: в чёрной форме, со свастикой. Бабушка Шура первой рассмотрела, что это немцы. И стала кричать: «Немцы, немцы!» Тогда семья развернулась и поехала назад в Брянск, потому уже было безразлично, где жить. Фашисты были везде.
Было голодно. Бабушка Шура всё чаще стала кашлять. Ей было 14 лет, но выглядела она на 11, такой была худой и низкорослой. Соседи говорили её матери: Игнатьевна, твоя Шура не жилец. А потом Брянск освободили. С фронта в отпуск на пару дней приехала её старшая сестра Рая. Увидев, что творится с Шурой, она приняла решение забрать младшую сестру на фронт. И увезла с собой, а в части устроила официанткой в столовую. Так бабушке Шуре удалось выжить.
Фронт продвигался, в часть приехал с проверкой маршал Рокоссовский и пошёл в ту самую столовую. Бабушка Шура подавала ему обед, и маршал удивился тому, что делает здесь девочка. Узнав её историю, он попросил, чтобы всегда, когда будет приезжать вновь, приглашали к столу именно её.
Александра Карповна Бобкова, бабушка Шура, прошла войну до конца и летом 1945 года вместе со старшей сестрой вернулась домой, в родной город Брянск, где прожила всю жизнь, до восьмидесяти двух лет. Хорошую, долгую, мирную жизнь.
Бабушка Марьяна вышла замуж на последнем курсе Омского мединститута, а летом началась война. Её мужа, дедушку Валю, отправили врачом в действующую армию – на запад, а её – тоже врачом, на Дальний Восток. Там стояли наши части, потому что ждали войну с Японией. И так с 1941 года бабушка стала служить в дальневосточной части, военврачом на флоте. Она несколько раз подавала рапорт о том, чтобы перевестись к мужу. Но каждый раз ей отказывали.
Тем временем советские войска гнали врага и уходили на запад. Дедушка Валя становился всё дальше. А потом пришла Победа. И бабушка Марьяна вновь подала рапорт и вновь получила отказ: хорошие врачи были нужны и на Дальнем Востоке. И тогда бабушка решилась на крайнюю меру. Был смотр флота, приехал адмирал, и после того, как объявили «вольно», она вышла из строя, побежала за адмиралом и рапорт подала ему: «Разрешите воссоединиться с мужем!».
Через несколько месяцев она уже была в Кёнигсберге, где главврачом лётной дивизии служил её муж, подполковник Валентин Вениаминович Патраков. Детей у бабушки Марьяны и дедушки Вали не было, был лишь любимый племянник – мой папа. И когда я родилась, он назвал меня в честь своей тёти – Марьяны Яковлевны Розенфельд.
Когда я была маленькой, года в четыре, попыталась примерить китель с орденами и медалями дедушки Вали. И не смогла удержаться на ногах, упала: очень китель был тяжёлым.
Дедушка Валя был военврач, подполковник медицинской службы, главврач полка, потом лётной дивизии. Ордена и медали на этом кителе были не только послевоенные, но и боевые. После войны он не был демобилизован, а несколько лет прослужил в Кёнигсберге, потом в Польше.
Помню, как с юморком, без драматизма он рассказывал о своей послевоенной службе в Кёнигсберге. Спишь ночью: справа от тебя в постели – молодая жена, слева от тебя в постели – автомат, а под подушкой – пистолет. И больше ничего не говорил о войне.
«Товарищ Патраков Валентин Вениаминович проявил себя исключительно чутким врачом к состоянию здоровья лётного и технического состава полка. Тов. Патраков на аэродроме внимательным обходом и опросом своевременно принимает меры по предупреждению сильного утомления и заболеваемости лётчиков. Своими умелыми советами не допустил выхода из строя в наиболее ответственные периоды боевой работы полка лётного состава, который по 2–3 вылета выполнял боевые задания на больших высотах. Своей заботой заслужил уважение у всего личного состава. За поддержание и сохранение сил и здоровья боевых экипажей и технического состава достоин правительственной награды – ордена «Красная звезда». 18.5.43»
