В октябре исполняется 144 года со дня рождения одной из самых оригинальных личностей в истории нашего края – донского казака Сергея Труфанова, более известного как иеромонах Илиодор.
Предлагаем нашим читателям несколько эпизодов из жизни дореволюционного Царицына, связанных с его именем.
Приказано поносить
В Царицыне иеромонах Илиодор появился в 1908 году, до этого служил в Почаевской лавре, принимал самое активное участие в деятельности Союза русского народа. И как церковный проповедник, и как незаурядный литератор. Даже для Союза оказался одиозной фигурой, поскольку, помимо традиционных нападок на революционеров, инородцев, интеллигенцию, резко критиковал высших чиновников и даже церковь.
Естественно, подобное поведение не могло остаться безнаказанным. Однако Илиодору помог небезызвестный Григорий Распутин, с которым он познакомился, ещё обучаясь в семинарии.
Влиятельный старец, друживший с царицынским епископом Гермогеном, поспособствовал иеромонаху перебраться сюда. Гермоген также не чаял души в Илиодоре, активно поддерживая (порой, правда, негласно) все его начинания.
Взаимоотношения Илиодора и Распутина заслуживают отдельного рассказа. Вначале это была тесная дружба. Кстати, по благословению Распутина Илиодор открыл в нашем городе мужской Свято-Духов монастырь. Затем их дороги разошлись, и Илиодор стал самым гневным обличителем похождений «старца», припечатав его как «святого чёрта». Но здесь нас интересует сейчас царицынская одиссея иеромонаха.
Ссылка в уездный Царицын не только не умалила, но даже и прибавила иеромонаху популярности, обретшей всероссийский масштаб. И здесь Илиодор принялся бичевать местные порядки – благо, было за что. Власти тоже не остались в долгу, используя для дискредитации мятежного иеромонаха все доступные средства. В первую очередь, конечно, печать. Приём, и сегодня пользующийся спросом. Разве не с того же самого начинают нынешние власть предержащие в отношении своих политических противников? И в нашей матушке-России вообще, и в нашем благословенном городе, в частности? Главное – создать «общественное мнение», заляпать грязью оппонента поелику возможно больше, а там и в кутузку. Рецепт, испытанный столетиями. Но вернёмся, однако, к Илиодору.
Главные газеты города «Царицынский вестник» и «Царицынская мысль» принялись поносить Илиодора, как могли. Но поношения их были стандартны и потому бездарны. Что, впрочем, легко объяснимо. Талантливый оппозиционер действует по вдохновению и как магнит притягивает пытливые умы. А оно даётся свыше. За деньги можно купить только рукопись, вдохновение же, как известно, не продаётся.
По-настоящему удался лишь один пиаровский ход: запуск в обиход клички-дразнилки. Добрая половина Царицына звала иеромонаха не иначе как Илиодор-помидор. Так что нынешние трудяги-пиарщики, изобретавшие клички в не так давно прошедшие избирательные кампании, выходит, изобретали велосипед. Однако мы опять отвлеклись.
Изгнание бесов
Сами того, быть может, не желая, власти через газеты сделали Илиодору неплохую рекламу. Иеромонах в полном соответствии с цивилизованными нормами подал в суд 14 исков на царицынских газетчиков. Ничего, что выиграл он всего один, – общественное внимание было ему обеспечено. Чтобы послушать иеромонаха, люди съезжались изо всех окрестных мест, из соседних губерний, а, случалось, даже и из столиц.
Тогда власти попытались воздействовать через вышестоящее начальство. Приём – тоже распространенный в наших полититуирующих кругах. Ничто не изменилось под Луной, и сегодня политический донос наверх дорогого стоит.
В те времена высшей инстанцией по церковным делам был Синод. Он, разумеется, внял сигналам с мест, и Илиодор был лишён права служить. Однако иеромонах, попросту говоря, наплевал на высочайшее решение, чем ещё приподнял свой рейтинг и продолжал изгнание бесов из припадочных кликуш и произнесение проповедей по разным поводам, но теперь уже при гораздо большей аудитории. Вот образчик одной из его лекций.
«Ещё скажу про царицынских общественных деятелей, они сделали заём в 1,5 миллиона рублей где-то за границей, для чего пришлось городскому голове ехать в Петербург и за границу, на расходы взял 1400 рублей, когда он мог истратить только 400 рублей. Деньги не его, а общественные, собраны от города, и немало из-за них пролито слёз и попорчено крови. Их надо было беречь, как святыню, а не распоряжаться ими, как, например, городской голова. Где будут брать деньги, чтобы уплатить тот долг? Опять будут увеличивать разные налоги. А каково придётся жить нашим детям, внукам и даже правнукам? Им будет жить ещё тяжелее, чем нам».
Напомним, что говорилось всё это в 1910 году. А как свежо звучит!
Кстати о проповедях. До нас дошли почти стенографические их записи. И этим мы обязаны царицынским жандармам, установившим плотное наблюдение за всем, что делается у иеромонаха и вокруг него. Это была ещё одна сторона деятельности властей в борьбе с Илиодором, скрытая до поры до времени от людских глаз. Параллели с современностью проводить не будем – себе, как говорится, дороже.
Жандармы и сексоты
Царицын входил в состав Саратовской губернии. Тогдашний губернатор граф Татищев, служивший постоянной мишенью для язвительных илиодоровских стрел, в личной беседе попросил главного царицынского жандарма – им был в 1910 году ротмистр фон Мертц – обеспечить постоянное наблюдение за иеромонахом и немедля сообщать обо всех действиях и речах последнего. Тот, понятное дело, отказать никак не мог. Какое трогательное единение исполнительной власти и жандармов, не правда ли? Но – нет, нет – никаких параллелей... Ротмистр, человек не очень далёкий, однако исполнительный, поставил в известность своего непосредственного начальника в Саратове о состоявшейся беседе и донёс, что имеет на примете субъекта, который обладает уникальной способностью почти дословно записывать любую речь. Причём находится этот субъект в ближайшем окружении Илиодора и готов поставлять требуемые сведения за 50 рублей в месяц. Фон Мертц высоко ценил столь выдающиеся способности потенциального сексота, но не считал возможным платить ему более 40 рублей.
Ответ из Саратовского губернского жандармского управления весьма любопытен. Начальник управления снисходительно вразумлял своего подчинённого: «Надо найти сотрудника, чтобы освещал деятельность Илиодора и доставлял его проповеди. Причём только записывал, без всякой тенденции в ту или другую сторону. Его не следует уведомлять о сотрудничестве. Можно платить 20–30 рублей. Такого сотрудника можно найти среди мелких репортёров царицынских газет».
Воля ваша, но комментировать скаредность жандарма, когда речь идёт о спокойствии власть имущих, а также его мнение о независимых газетчиках, не берусь. Пусть его.
К тому же, начальника управления поправили. И освещать деятельность Илиодора стал всё же человек фон Мертца – отставной поручик Болеслав Александрович Пучковский. Его чётким убористым почерком с завитушками исписано немало архивных страниц. Но именно благодаря его усердию и действительно уникальной способности мы можем прочитать эту страничку царицынской истории.
Если в кране нет воды...
Судя по всему, Илиодор пустился во все тяжкие. Его проповеди становились всё злее, в них компоновался триединый образ врага: чиновник, интеллигент, инородец. «Джентльменский набор», используемый и в наши просвещённые времена демагогами от политики. И именно в такой последовательности. Коли человеку плохо, его симпатии очень легко купить, лупцуя во все корки действующую власть.
Образованные люди, как правило, хают старину и смотрят на Запад. Ага, значит, они есть враги всего русского православного. А уж если кто съел эти первые два блюда и не поморщился, тот и третье заглотает, как компот.
Конечно же, эту «идейную платформу» разделяли и поддерживали могучие силы в высших политических сферах страны. Чем и объясняется удивительная безнаказанность провинциального иеромонаха. Царицынские власти не могли, а, может быть, и не хотели понимать, что для нужд российской империи подобный проповедник просто необходим. Если бы его не было, его следовало бы выдумать.
Илиодора несло по мутной волне ненависти, и Бог знает, куда бы его занесло, если бы не печальное событие: в ноябре 1910 года скончался Лев Толстой. Его смерть и связанные с ней обстоятельства потрясли Россию. Илиодор отреагировал на кончину русского гения весьма своеобразно, объявив своей пастве: «Издох Лев Толстой – духовный разбойник». Эти слова разнеслись по всей стране и взорвали общественное мнение. Газеты публиковали гневные филиппики в адрес иеромонаха, в Царицынской думе последовал запрос относительно деятельности Илиодора, причём гласный Филимонов, не обинуясь, назвал его душевнобольным.
Это был звонок для иеромонаха, но он его не услышал. Илиодор попросту зарвался. Для начала он ответил Филимонову в свойственной ему манере, назвав того негодным дураком, а потом прислал в думу протест от имени некоей структуры с мудрёным названием «Совет царицынского православного братства Союза русского народа».
Дело в том, что городская дума послала семье Толстого сочувственную телеграмму с выражением глубокой скорби о потере великого писателя и прервала заседание. Илиодоровский протест утверждал, что «самый текст и смысл телеграммы городской думы заставляет скорбеть верующее сердце православного русского человека. Граф Лев Толстой своею жизнью никогда не озарял всего мира, а наоборот последними произведениями миллионы людей сбил с правого пути».
К чести Думы она не стала продолжать перепалку, а просто вернула протест Илиодору с кратким пояснением: «Обращение группы частных лиц, как не имеющее под собой законной почвы, подлежит забвению, что сим и исполняется».
Удар по рейтингу
Взбешённый Илиодор, говоря современным языком, потерял поляну. Он направил копию своего протеста в столичные газеты, чего не стоило делать ни в коем случае. Против царицынского иеромонаха восстала вся влиятельная либеральная печать. И власти вынуждены были-таки принять решительные меры. Илиодору настоятельно приказали выехать в Тульскую епархию, однако тот уже закусил удила. Он отказался выполнить предписание и объявил голодовку. На подворье Святодухова монастыря стал стекаться народ. Полиция фиксировала ежедневно 8–10 тысяч человек.
Конечно, большинство здесь составляли просто любопытные. Но стихийные движения тем и опасны, что любопытствующий, при определённом стечении обстоятельств, легко может превратиться в активного участника.
Илиодор, однако, сплоховал. Голодовку он выдержал всего лишь сутки, даже не дотянув до рекорда Васисуалия Лоханкина.
Не получая ответа от Петербурга, он отменил голодовку, и это сразу же ударило по его рейтингу. Аудитория поредела. И всё же делегат от синода епископ Парфений не решился приехать в Царицын, а вызвал Илиодора в Сердобск. Поколебавшись, Илиодор поехал туда. На вокзале он произнёс пророческую речь: «Горе, если высшее начальство станет так и дальше обращаться с патриотами. Начальство поступает с нами как нерадивая нянька. Нам нужна соска, а нам суют сухой шиш. Мы просим правительство, мы стонем, а нам дают подзатыльник. Повторяю, если высшее начальство и дальше станет так обращаться с простым православным народом, тогда повторится в худшем страшнейшем виде то, что мы уже пережили в недавние годы. Мы отстранимся. Пусть начальство тогда останется одно против революционеров, а у революционеров зубы острые, они съедят начальство. Тогда конец единой православной России».
Прочтите внимательно эти слова, вдумайтесь в них и оглянитесь на наше сегодня...
Такие вот события сотрясали наш город более 140 лет назад. Надо ли говорить, что многое из тех дней будто ожило в днях нынешних. Так что судите сами, научились ли мы извлекать уроки, которые преподаёт нам история. Во всяком случае наш рассказ хотя бы подтвердил старую-старую истину: «Всё уже было».
На снимках: Распутин, Гермоген и Илиодор. Иеромонах Илиодор.
Автор выражает благодарность сотрудникам Государственного архива Волгоградской области за помощь в подготовке материала.
Продолжение следует.
