8 0 0
На Воркуте сначала Флуга используют чертёжником, а затем ему полюбилась геология: коллектор, геолог, начальник командировки Лентранс-проекта. Освободился в 1945 году и уехал в Калач-на-Дону, где был снова арестован в 1948 году и этапирован в Москву. По его анкете и воспоминаниям (одна глава полностью посвящена Л. Берии) создаётся впечатление об этом арестанте как о важнейшем государственном преступнике: допрашивают майор, затем полковник, потом генерал Рюмин, затем допрашивает лично Берия, которому этот немецкий граф (по словам самого графа) очень понравился, что не помешало отправить того в бессрочную ссылку в Красноярский край.
Слова, вынесенные в заголовок, вполне могли бы произнести десятки людей, тянувших лямку в годы сталинского режима в воркутинских лагерях. Титул графа имел один из зеков – Константин Валерианович Флуг. Причём не простого, а графа Священной Римской империи, что признавалось и в России: титул присваивался особыми указами российского императора. В заполненной Флугом анкете так и говорилось: «Я дворянин, граф Священной Римской империи немецкой нации...»
Из справки: Флуг Константин Валерианович, 1912 г.р., образование незаконченное высшее, студент МВТУ (Московское высшее техническое училище имени Н. Баумана). Арестован в 1932 году. Приговорён коллегией ОГПУ по ст. 58 УК РСФСР в мае 1932 года к 10 годам лагерей. Приговорён заочно, ибо с 6 марта 1932 года уже числился за Воркутой. За попытку побега получил ещё один срок – два года лагерей. Освободился 31 декабря 1945 года. В 1948 году арестован вновь и, как «повторник», отправлен в бессрочную ссылку в Красноярский край. Освободился в октябре 1954 года. Реабилитирован в 1956 году.
Какие в действительности события сопутствовали этому, можно узнать из письма матери Флуга Натальи Флуг в «Политический Красный Крест» Е.П. Пешковой в октябре 1933 года:
«…Часто, часто вспоминаю Вас и Ваши слова, что только «смерть непоправима». И вот я знаю только одно: надо исправить свершившееся, надо добиться восстановления справедливости и спасти сыновей, которые верно гибнут на моих глазах. Бывают разные натуры. Мои сыновья крайне тяжело приспосабливаются к условиям лагеря. Старший заболел уже туберкулёзом лёгких, второй находится в подавленном состоянии…, уверяет, что ему надо изучать анатомию (он рисовальщик), учиться, но в условиях лагеря его дарование, несомненно, погибнет, – такова его уверенность, которая его страшно угнетает. Сыновья подали ходатайство… о пересмотре дела, но какова будет судьба этого ходатайства?! Я Вам клянусь, Екатерина Павловна, жизнью своих детей, что никакой организации не было. Костя (старший) оговорил себя, брата и некоторых других. Его драма, где были выведены террористы (и их крах), была принята следователями за программу несуществующей организации, и следователь побудил Костю признаться в намерении осуществить никогда небывалые преступления. Следователь ставил вопрос так, что сын до сих пор не может понять, каким образом он решился оговорить себя и других….Второй сын, Вячеслав, подтвердил показания своего брата из-за романтического мальчишеского желания разделить с братом участь изгнанника…»
Екатерина Павловна Пешкова (1877–1965), первая жена А.М.Горького, после революции возглавила общество «Помощи политическим заключённым» (сокращённо – «Помполит»), была дружна со многими большевистскими лидерами – от Ленина и до руководителей ВЧК. Это позволяло ей добиваться значительных улучшений условия содержания арестантов и лагерников, а порой и освобождения некоторых из них. Дружелюбность, по мере приближения 1938 года (когда власть официально закрыла «Помполит»), таяла, и власть вначале терпела, а потом и вовсе перестала обращать на её письма внимание. Так, если дружба с Дзержинским давала ход тысячам писем от «Помполита», то Менжинский участвовал уже в сотнях судеб, Ягода помогал лишь изредка, ну а Ежов вообще на обращал внимания на такие, по его мнению, пустяки.
Наталья Никитична Флуг «сопровождала» сыновей в лагерных этапах, добралась и на Воркуту, поближе к сыновьям, в годы войны. Пошла на приём к начальнику «Воркутлага» М.Мальцеву с просьбой разрешить ей остаться работать в Воркуте. Прав у Мальцева было много: можно было отправить просительницу обратно, а можно было и упрятать в лагерь за самовольное проникновение в запретную зону… Он избрал другой путь: Наталью Никитичну направили на работу в создаваемый в Воркуте горный техникум: образование у неё было высшее; да и по профессии была преподавателем.
Но отбросим полстолетия. Шёл 1988 год. В стране создавались «Мемориалы». В Воркуту из Волгограда в редакцию газеты «Геолог Севера» (потом издавалась в Ухте) некто К.Флуг прислал рукопись воспоминаний «Воркута – чёрный архипелаг ГУЛАГа». Отрывки из воспоминаний были напечатаны. Рукопись и адрес автора редактор передал мне. Ушло письмо в Волгоград. Разумеется, вместе с бланками анкеты. Завязалась переписка.
В письмах Константин Флуг несколько по-иному, чем его мать в письме к Пешковой, даёт пояснение причинам своего ареста: «донос друга детства Владимира Юрасовского». Было предъявлено обвинение: «организация террористов против Сталина, взрыв Большого театра во время съезда, убийство немецкого посла…» Флуг перечисляет состав их «террористической группы», часть из которой он не знает, но возглавляет всех – так утверждает следствие. Называет Флуг и следователей из 4-го секретно-политического отдела ОГПУ.
На Воркуте сначала Флуга используют чертёжником, а затем ему полюбилась геология: коллектор, геолог, начальник командировки Лентранс-проекта. Освободился в 1945 году и уехал в Калач-на-Дону, где был снова арестован в 1948 году и этапирован в Москву. По его анкете и воспоминаниям (одна глава полностью посвящена Л. Берии) создаётся впечатление об этом арестанте как о важнейшем государственном преступнике: допрашивают майор, затем полковник, потом генерал Рюмин, затем допрашивает лично Берия, которому этот немецкий граф (по словам самого графа) очень понравился, что не помешало отправить того в бессрочную ссылку в Красноярский край.
Как геолог Константин Флуг считал себя первооткрывателем Харбейского месторождения молибдена, возмущался, что первооткрывателями названы другие только потому, что он в то время был зеком.
Итак, воспоминания Константина Флуга «Воркута – чёрный остров ГУЛАГа». Журнальный вариант романа «Один день Константина Валериановича». Это как бы поясняет, что его повествование создано и направлено против «Одного дня Ивана Денисовича» А.Солженицына. Есть в этих воспоминаниях тёплые слова о полковнике Мальцеве, есть даже благодарность Берии за то, что тот «предоставил Флугу возможность познакомиться с Воркутинским краем…»
В воспоминаниях несколько страниц посвящены лагерной любви: написаны откровенно и одновременно бережно. Именно эти страницы, прочитанные народным поэтом Коми Серафимом Поповым, восхитили последнего и подвигли к написанию поэмы «Воркутинский ураган», посвящённой Константину Флугу.
Самое непонятное в биографии Константина Флуга – это долгая и непримиримая вражда по отношению к двоюродному брату – народному художнику СССР Илье Глазунову, который в воспоминаниях «Россия распятая» достаточно подробно рассказывает о материнской ветви предков, которые по фамилии Флуг. Архив у Глазунова прекрасный, уважение к Памяти замечательное, но что-то не понравилось в этих воспоминаниях Константину Флугу, который дал резкую отповедь брату публикацией в 1989 году, которая с тех пор гуляет в интернете под названием «Зачем врёт народный художник СССР Глазунов?» Чтение обоих текстов не даёт отгадки на вопрос о причинах такого выпада брата, тем более что Глазунов пишет о своих предках из ветви Флугов с огромным уважением.
Константин Валерианович Флуг внесён в список репрессированных литераторов, отбывавших лагерные сроки в Коми АССР. Причин тому несколько. Прежде всего то, что причиной ареста его мать называет неизвестную пьесу старшего сына. Он прислал несколько своих очерков, рукопись пьесы. И это не считая того, что сам Флуг назвал свою работу «Воркута – чёрный остров ГУЛАГа» неоконченным романом.
