Александр Лызь: «Самое главное — никогда не теряйте оптимизма»

«После наших операций больные с инфарктом через 6–7 дней уже покидают стационар, а у пациентов с инсультом на глазах возвращаются речь и движения»

Всезнающий интернет на мой запрос об этом враче выдал следующую информацию о его медицинских специальностях: анестезиолог-реаниматолог, рентгенолог, хирург. Получилось как у Пушкина о Петре Первом: «то академик, то герой, то мореплаватель, то плотник…»

Другой интернет-источник, похоже, сузил врачебную сферу деятельности нашего собеседника, но сделал ее гораздо более непонятной для неискушенного в медицинских терминах обывателя. Знакомьтесь, у нас в гостях — Александр Лызь, врач по рентгенэндоваскулярной диагностике и лечению регионального сосудистого центра Смоленской областной клинической больницы.

С вопроса о трудно выговариваемом названии этого довольно нового течения в современной медицине — рентгенэндоваскулярной хирургии — мы и начали нашу беседу.

— Александр Анатольевич, объясните простыми словами, что такое рентгенэндоваскулярная хирургия (РЭХ)?

— Если переводить дословно, это малоинвазивная хирургия, при которой все манипуляции (лечебные или диагностические) происходят внутри сосудов. Причем сосуды могут быть любые — коронарные (сосуды сердца) либо внутримозговые, сосуды конечностей. А рентген нам помогает все это увидеть на экране, то, что внутри сосуда находится.

— То есть вас можно назвать сосудистым хирургом?

— Не совсем так. Сосудистый хирург — это отдельная специальность. А у нас немного другое. У нас все манипуляции проходят через небольшие разрезы, проколы. Размер разреза буквально 2–4 миллиметра. Затем мы ставим определенное устройство в лучевую артерию или бедренную артерию, через артерию доходим до места, которое нас интересует, и проводим наши действия — лечебные или диагностические.

— Скажите, заболевания каких органов находятся в сфере вашего лечения?

— В основном, это пациенты с заболеваниями сердца: плановые со стенокардией или экстренные с инфарктом миокарда. Сосудистые центры были созданы для приоритетного лечения острых состояний.

— Больше оперативных вмешательств плановых или экстренных?

— Примерно поровну. Экстренных больных привозят на «скорой помощи» чаще с острым инфарктом миокарда.

— И он прямо «с колес» попадает к вам?

— Существует система маршрутизации, при которой, минуя все промежуточные пункты, даже санпропускник и отделение кардиологии, больной напрямую попадает в рентгеноперационную. Наша задача — в максимально короткое время восстановить кровоток в коронарной артерии. В принципе, ее можно и нужно пытаться «открыть» и на догоспитальном этапе введением тромболитиков — лекарств, растворяющих тромб (консервативная терапия). Если это получилось — очень хорошо. Это живой миокард и спасенная жизнь. Но тромболитиками открывают не более 40–50 процентов артерий. И даже если проходимость сосуда восстановлена, в нем сохраняются остатки атеросклеротической бляшки, которые со временем становятся причиной повторного тромбоза. Поэтому операцию все равно проводить надо.

Пациента сразу помещаем на операционный стол, вводим специальные манипуляторы, убираем тромб, армируем место бляшки стентом (внутрисосудистым протезом) и восстанавливаем сердечный кровоток. Важнейшую роль здесь играет временной интервал. Чем быстрее, тем больше объем живого миокарда, больше шансов человеку выжить и вернуться к нормальной жизни.

— Какой вид анестезии используется при таких операциях?

— Стандартно — это седация. С помощью седативных или наркотических препаратов. Но иногда требуется и полноценная анестезия с отключением сознания (наркоз). В подавляющем большинстве операций больной находится в сознании. Мы с ним общаемся, спрашиваем, где болит, что беспокоит.

— А как люди на это реагируют? Они же, наверное, находятся в состоянии крайнего стресса?

— Для этого и существует анестезиологическое пособие, чтобы подавить стресс. Поскольку стресс — это и тахикардия, и высокое давление, и нарушения сердечного ритма, и беспокойство. И все это усугубляет клиническую картину острого инфаркта миокарда.

— РЭХ — относительно новое направление в медицине. А в институте вы какую базовую специальность получали?

— Для меня базовая специализация — как-раз–таки анестезиология–реаниматология, и она мне во многом сейчас помогает. Это многолетняя тренировка стрессоустойчивости в ситуациях, когда что–то пошло не так. А в РЭХ все может перевернуться с ног на голову в течение десяти секунд. Сложности и проблемы могут возникнуть внезапно, и надо уметь моментально сосредоточиться и пытаться их решить.

— Вы выпускник смоленского медуниверситета?

— Да, я окончил СГМИ в 1992 году, потом после интернатуры работал в первой городской клинической больнице в качестве врача анестезиолога–реаниматолога. Кстати, там я и сейчас продолжаю работать.

— Ваше окончание института в начале 90–х пришлось на самое трудное время в нашей стране. Фактически поступали вы в одной стране и обстановке, а оканчивали обучение уже совсем в другой. Вы пришли на ваше первое место работы уже в условиях развала и анархии? Или не все так было плохо?

— Нельзя сказать, что все было плохо. Мы были молоды, полны сил и энергии. Нам казалось, что проблем особых нет. Не с чем было сравнивать. Мы же не работали в больницах в 60–70–х годах, к примеру. Должен сказать, что развала и анархии я не видел. Учителя были достойные. А развалиться можно и в богатое, и в бедное время. Работали и радовались первым самостоятельным шагам на поприще медицины.

— Как пришла в голову мысль так кардинально поменять свою специальность?

— Дело в том, что у нас открывался ангиографический кабинет в первой городской больнице, первым рентгенэндоваскулярным хирургом был Козлов Андрей Васильевич — главный РЭ–хирург Смоленской области. Вот мы и начинали вдвоем. Я как анестезиолог, Андрей как РЭ–хирург. И я подумал, почему бы мне тоже не попробовать, специальность новая, сложная, результаты лечения впечатляющие.

— Пришлось переучиваться?

— Да. Курсы, в Москве и Казани. А потом переучивался полностью, получил диплом РЭ хирурга в Национальном медицинском центре сердечно — сосудистой хирургии имени А.Н. Бакулева в Москве. Далее были зарубежные стажировки.