Оккупанты понимали, что, убив нашу веру, они убьют и русскую душу. Но на мечтах шляхтичей о «Великой Польской империи» был поставлен большой православный крест
фрагмент картины смоленского художника Юрия Мелькова «Прорыв» (2016 г.)
В нынешнем году мы отмечаем событие чрезвычайно важное не только для города Смоленска, но и для всей нашей страны (учитывая роль нашего древнего города в истории России). 370 лет назад, в сентябре 1654 года, русские войска, возглавляемые лично государем Алексеем Михайловичем, после долгих месяцев осады смогли взять Смоленск, к тому времени уже более сорока лет оккупированный Речью Посполитой.
Эта виктория славно завершила трагический и героический период в истории нашего города и его защитников, переживших многочисленные осады и штурмы, порабощения и освобождения.
События 1654 года были предтечей узаконенного через тринадцать лет Андрусовским перемирием факта: древний русский город Смоленск, город–ключ, город–ратник, город–герой навсегда вошел в состав государства российского.
Польско–литовские походы на Смоленск
Свои претензии на смоленскую землю Польша и Литва выказывали еще с середины 14–го века. В результате многочисленных кровавых и жестоких столкновений практически весь 15 и начало 16–го века Смоленск входил в состав Великого княжества Литовского.
Отвоеванный Василием III в 1514 году и закрепленный чуть позже в составе Московского княжества город на протяжении последующих почти ста лет надежно прикрывал западные рубежи России от Речи Посполитой.
Польша, игравшая в этом новообразовании роль провокатора, застрельщика и «старшего брата», не оставляла своих притязаний на русские земли. Итогом ее экспансионистской политики стало Смутное время и воцарение в Москве Лжедмитрия I.
Для смолян же все обернулось двадцатимесячной осадой города, фактическим геноцидом мирных жителей, осквернением православных храмов и насильственной «католизацией» русских людей.
Надо отметить, что невероятное упорство и героизм защитников Смоленска в ходе обороны города в 1609–1611 годах сыграли одну из ключевых ролей в дальнейшем переломе в событиях Смутного времени. А значит, и в сохранении государственности и независимости России.
Сигизмунд III был крайне уязвлен тем, что одна из сильнейших на тот момент армий Европы не может сломить сопротивление горстки смолян. Решил стоять под Смоленском, пока тот не падет, и отклонил предложение своих приближенных оставить город в осаде, а все силы бросить на помощь польскому гарнизону в Москве.
Смоленск он взял. Но после этого выяснилось, что остатки потерявшей в этих сражениях более 30 тысяч человек польской армии уже были не в состоянии вести хоть какие–то боевые действия. Таким образом, в русской столице польские оккупанты остались без военной поддержки, а сам Сигизмунд на Москву не пошел и вернулся в Польшу.
Позже была неудавшаяся в 1632 году попытка русских войск под предводительством воеводы Михаила Шеина вернуть Смоленск в «родную гавань». И, наконец, завершились многолетние беды и страдания древнего русского города блистательной освободительной операцией 1654 года, проведенной царем Алексеем Михайловичем Романовым.
Средневековые «полицаи» и освобождение русских земель
В реалиях событий современности довольно знаковым является следующий факт. Первый штурм Смоленска в сентябре 1609 года закончился для оккупантов неудачей. После этого к войску Сигизмунда присоединились 10 тысяч запорожцев и реестровых казаков (говоря сегодняшним языком — украинцев).
Основной задачей эти «хлопцев» в Речи Посполитой было участие в войнах и полицейских акциях. Учитывая гораздо более поздние исторические события времен Великой Отечественной войны, вряд ли стоит сомневаться, что свои обязанности «полицаи» из 17–го века против своих единоверцев–православных исполняли исправно…
А вот в 1654 году всё волшебным образом поменялось. Запорожцы во главе с Богданом Хмельницким присягнула на верность русскому царю. Их боевые действия с войском Речи Посполитой активизировались, и это не позволило ей прийти на помощь осажденному польско–литовскому гарнизону Смоленска.
Освобождение нашего города стало одним из начальных этапов русско–польской войны, которая продлилась еще тринадцать лет и завершилась подписанием Андрусовского перемирия.
К России кроме Смоленска отошли Дорогобуж, Невель, Красный, Велиж, Чернигов со Стародубом, а также вся левобережная Малороссия.
Это перемирие дважды продлевалось и, в конечном итоге, завершилось подписанием в 1686 году так называемого «Вечного мира». По нему к Русскому царству окончательно перешла вся левобережная Малороссия, включая Киев и Запорожье. Кстати, не лишним будет напомнить, что Киев при подписании «Вечного мира» был после очень долгих торгов выкуплен Россией у Польша за почти 4,5 тонны серебра.
Конец Речи Посполитой
Это стало началом скорого заката былого величия Речи Посполитой. Ее положение в Восточной Европе значительно ослабло, при одновременном усилении влияния России и Православной Церкви.
На мечтах шляхтичей о «Великой Польской империи» от «моря до моря» был поставлен большой православный крест. В конце 18–го века произошли три раздела Польши между Австрией, Пруссией и Россией, и в 1795 году Речь Посполитая прекратила свое существование.
Великий «объединитель» Европы Наполеон воссоздал в 1807 году Польское герцогство, и более 100 тысяч поляков стали самыми преданными сателлитами армии Бонапарта, участвовавшими в русской кампании с первого до последнего дня.
Нетрудно представить, с какой радостью они вновь огнем и мечом прошлись по смоленской земле. Но правда и в этот раз оказалась на стороне русских (а когда было иначе?). После разгрома Наполеона русские войска в 1813 году полностью завоевали Польское герцогство, а в 1815 году Венский конгресс передал большую его часть Российской империи.
Подлинные истоки польской русофобии
Многие историки и политики по сей день считают, что причиной многовековой оголтелой польской русофобии послужили именно историческая зависть и обида Польши на Россию. Дескать, именно наша страна незаслуженно заняла место Речи Посполитой на мировой арене. Именно Россия, а не Польша стала великой империей, решающей судьбы народов, стран и континентов. Наверное, такой вариант вполне имеет право на существование. Однако главным в исторической неприязни, перерастающей в ненависть Польши к России, является все—таки другое.
Не случайно первым, что сделали поляки, захватив Смоленск в 1611 году, стало осквернение всех смоленских православных храмов и открытие в них костелов. Оккупанты прекрасно понимали, что, убив нашу веру, они убьют и русскую душу. Король Сигизмунд III никогда не скрывал, что главной своей целью в русской кампании он видит уничтожение православия и насильственное насаждение католической веры.
Впрочем, для воинствующего католицизма такие методы были не внове. Достаточно вспомнить поход против Руси, проведенный в 1240–1242 годах тевтонскими рыцарями Ливонского ордена с целью завоевания земель Пскова и Новгорода и обращения их в католицизм. Или геноцид ацтеков испанскими конкистадорами в 16–м веке.
На чьей стороне в итоге оказалась правда, мы видим в наши дни. Римский престол во всем идет на поводу у содомитов, извращенцев и безбожников, а наша Православная Церковь осталась последним оплотом и защитником общечеловеческих ценностей и Божиих заповедей.
Польша ненавидит Россию, но ненависть — саморазрушающее чувство. Она отрицает любовь и пробуждает в людях самые темные и низменные силы, которые со временем пожирают своих носителей. И конечных целей у ненависти нет. Для нее конечная цель и итог — это тупик и собственная гибель.
А у добра конечные цели просты и понятны. Это Мир, Любовь и Вера.
Нам не нужно заставлять кого бы то ни было любить себя. Наша страна самодостаточна по своей исторической сути. И требовать чьей–то любви мы никогда не будем. Но уважать Россию, наш народ, наши интересы мы можем и заставить. Любого.
«Замучаетесь пыль глотать!»
Сейчас, когда мир расколот на два непримиримых полюса в отношениях России и «прогрессивного» Запада, больше нет недосказанности, можно говорить прямо.
Так вот. Польша даже все эти годы «дружбы» с Россией, Украиной и Белоруссией не отказывалась от своих территориальных амбиций. Сейчас при очевидной поддержке своих заокеанских покровителей, она претендует на звание «главной опоры США в Европе». Причем, Америка всячески поощряет территориальные аппетиты «гиены Европы» (как метко окрестил Польшу Черчилль). И аппетиты эти никуда не исчезали на протяжении веков.
А тем, кто до сих пор с ностальгией вспоминает нашу «дружбу» с Польшей, ее «акты доброй воли» и стремление «восстановить» наш Смоленский католический костел, напомню следующее.
Свои претензии на костел польская сторона стала активно раскручивать сразу же после развала СССР. «Акела промахнулся», почему бы не урвать кусок ослабшей плоти?
И эта польская «атака» (а если называть вещи своими именами — идеологическая операция) проводилась весьма умело.
На первый взгляд, польская сторона действовала «исключительно в интересах сохранения этого памятника культурного наследия и заботой о смоленских католиках».
В случае передачи костела, как неоднократно заявляли поляки, они незамедлительно начнут там масштабные восстановительные работы. Они «готовы приступить к работам хоть на следующий день» после принятия решения о передаче костела «верующим католикам».
Но надо быть совсем уж наивным, чтобы не понимать, что на самом деле стоит за этой готовностью потратить огромные средства на реконструкцию католического храма в чужой (а с учетом нынешних реалий и вовсе — враждебной) стране.
И надо быть совсем слепым, чтобы закрывать глаза на то, что на самом деле тема передачи польского костела — это даже не отдельная, не самостоятельная тема. Их требование по смоленскому костелу — это лишь одна из трех составляющих «большой смоленской темы».
Первые две — Катынь и катастрофа польского борта №1 — много лет беззастенчиво и мощно использовались для подогрева антироссийских настроений.
Повторимся, Польша — один из главных застрельщиков антироссийских настроений в Европе и ярый апологет США. И в этой большой антироссийской политической игре «смоленская тема» все годы активно использовалась по всем трем направлениям.
Наверняка хоть раз кто–то из тех, кто читает сейчас эти строки слышал (в разных ситуациях и от разного калибра спикеров) утверждение о том, что «Смоленск — это Польша» и что «мы сюда еще вернемся».
Каждый раз в таких случаях лучше, чем Путин, и не скажешь: «Замучаетесь пыль глотать!»
текст: Антон Савенок, Светлана Савенок
