За последнюю неделю в Самарской губернии зафиксировали 16 случаев суицида. «Семь суицидов за неделю», «За сутки в области зафиксировано четыре самоубийства», «За двое суток в области четыре пенсионера покончили с собой» - сообщают заголовки самарских новостных лент. Из жизни в нашем регионе добровольно и всё чаще уходят и пожилые, и взрослые, и дети. По официальным данным, только с января по июль этого года было зафиксировано 12 случаев суицида подростков.
«ЭТО НЕ ТОЛЬКО НАША БЕДА»
Как уже ранее сообщал «Засекин», ровно столько же случаев подростковых самоубийств было зафиксировано по итогам всего 2013 года. В 2012 году эта цифра равнялась восьми. В 2011 – шести. Видно, что годовой порог 2013-го года по числу самоубийств – это данные только среди подростковых самоубийств – Самарская область в 2014 году преодолела за первые шесть месяцев. Число суицидов растёт. Всего же по официальной статистике, в губернии совершается – не только среди подростков, но и среди людей всех возрастов – в среднем 8 самоубийств в неделю.
Ирина Скупова, уполномоченный по правам человека в Самарской области: «К сожалению, это не только в Самаре происходит. По всем регионам идёт волна самоубийств».
Николай Ренц, депутат Самарской губернской думы, кандидат медицинских наук: «Оценка некорректная. Нельзя судить по результатам за полгода. Может случиться, что за вторые полгода будет одиннадцать самоубийств. Я не являюсь специалистом, не могу сказать. Но да, силовики отмечают, что количество самоубийств выросло».
ЧТО НЕ ТАК С САМАРОЙ
Самоубийство – сложное явление. Понять причины этого решения, мотивы самоубийцы непросто.
Николай Ренц, депутат Самарской губернской думы, кандидат медицинских наук: «Лично знаю один случай самоубийства. Повесился ребёнок. Совершенно адекватный. Даже в мыслях ни у кого не было, что он может повеситься. Как предположили, произошло это потому, что он очень переживал за результат ЕГЭ. Других версий нет. Девушки, с которой он мог бы расстаться, у него не было, наркотиков не было, родители нормальные».
Если заглянуть в данные Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), то можно увидеть, что Россия по количеству самоубийц на 100 тысяч населения идёт чуть ли не впереди всех. Рейтинг нашей страны один из самых высоких – по этому показателю мы не опускаемся ниже третьего места уже многие годы. А среди пожилых людей в России смертность по причине суицида – самая большая в мире.
В конце XX века социолог Эмиль Дюркгейм, споря с исследователями данного феномена, которые настаивали на психологических причинах самоубийства, показал, основываясь на статистических данных, что в основе самоубийства лежат социальные причины. Что же с Самарой не так?
Константин Лисецкий, декан психологического факультета, заведующий кафедрой психологии развития СамГУ, доктор психологических наук: «У всех свои причины. Но есть объективные свойства, которые плывут по общественному сознанию и застревают в некоторых головах. В первую очередь, это общее напряжение, огромное количество депрессивной информации, которую показывают по телевизору. Это способствует депрессивному состоянию. Во-вторых, в школе так и не появилось серьёзной психологической службы. Есть районные системы, но им явно не хватает масштаба. Иногда достаточно мгновения, чтобы пресечь ситуацию, но этого мгновения просто не происходит. В каких-то частных или хотя бы более-менее приличных школах есть психологическая школа, которая может выполнять свои функции. Конечно, общий уровень психологов, выполняющих эти функции, заслуживает лучшего качества. В-третьих, сказывается усиление противоречия между младшим и старшим поколением. Потому что для детей современные технологии - естественная среда, а взрослые чувствуют себя ветеранами, которым надо учиться. У детей появилась замкнутая культура, в которой взрослые представлены хуже, чем это было раньше. Раньше взрослые и дети были ближе друг к другу. В-четвёртых, агрессия, подавленная в подростках. Она чаще всего ищет повод или жертву. Дети сейчас, с ними проводились исследования, становятся агрессивней. Уровень культурной заботы об этих подростках падает. Даже нелепый ЕГЭ показал, что идёт снижение баллов по сравнению с предыдущими годами. В-пятых, современные дети – это дети поисковых систем. Это дети, не познающие мир, а дети поисковых систем, которым легче найти что-то в гугле, чем поговорить со взросллым. И если взрослый чего-то не знает, то он действительно бестолковый и не умеет пользоваться гуглом. Но в гугле нет ответов на душевные вопросы. И гугл сокращает человеческие контакты, которые, конечно, надо как-то компенсировать. Я за гугл, и гугл великая вещь, но гугл не может заменять человеческие контакты. В человеческом контакте взрослые услышат интонацию, а не просто запрос. Душевные человеческие контакты сейчас сходят на нет.
Ещё одна причина – чувство отчаяния, которое охватывает подростка. Он не знает, что с ним делать. И не умеет обратиться к кому-нибудь за помощью. И в силу того, что он не умеет, ему остаётся только погибнуть. Потому что люди совершают самоубийства не потому, что считают «я хочу себя убить», а потому что «я не хочу жить в той ситуации, в которой я оказался, я хочу родиться в более светлом мире, в следующий раз». И все эти магические игры, где у тебя пять тел, ауры-шмауры, поддерживает эту чушь. И отсюда в результате это «я умру, но зато смогу жить в другой жизни». Многие не хотят умирать, но многие и не хотят жить так, как сложилось у них. Это внутреннее противоречие. Помощи, в которой нуждаются люди для того, чтобы с ним справиться, её нет.
Плюс ко всему сейчас падение доходности. Доходы родителей падают, и они волей-неволей иногда говорят ребёнку «если бы тебя не было, глядишь было бы лучше». Это, конечно, редкие, отдельные, немногочисленные, слава богу, случаи.
А ещё эта неуклюжая дифференциация в соответствии с доходностью семей. Любая секция, любое катание, аквапарк – дорогое удовольствие. Один берёт своих детей, едет в аквапарк, у него уходит две, две с половиной тысячи рублей. А другой не может себе это позволить. И он начинает ненавидеть того, у кого эта возможность есть. Вот эта взаимная ненависть, взаимное преследование – достаточно сильный фактор. И ребёнку, который плавал в аквапарке с мамой, с папой, становится страшно выходить во двор. А страх в подростковой культуре очень силён».
Ирина Скупова, уполномоченный по правам человека в Самарской области: «Одна из причин – обмен информации через сети и попытки подражательства. Завораживает сам факт события, попытка сделать то же самое. Это слово, наверное, неупотребимо, но самоубийство становится модным как рэп, как что-то ещё. В таком возрасте люди, наверное, не могут отдавать себе отчёт в последствиях, не понимают, что это последнее событие можно. Но социальные причины никуда не делись. Сколько бы мы ни говорили о воспитании молодёжи, патриотизме, мероприятиях, хождении строем, кружках технического творчества – это важно, но всё-таки не самое важное. Человека спасает доверительное общение с личностью, а педагоги загружены отчётностью, показателями. В нашем советском детстве основное воспитание происходило вне аудитории, во дворах, когда собирали макулатуру, металлолом, на субботниках. В студенчестве, когда преподаватели приходили в общежития просто как друзья и вели философские беседы за жизнь. Кто сейчас из преподавателей, работающих на двух-трёх ставках, может себе это позволить? Родители тоже вкалывают до позднего вечера. Дети предоставлены сами себе, их окружают соблазны».
Стоит заметить, что в тоталитарном Советском Союзе статистика по самоубийствам являлась закрытой, а саму тему было запрещено исследовать, поскольку самоубийство считалось несовместимым с образом жизни советского гражданина.
РАДИ ЧЕГО ЖИТЬ
Но убивают себя не только дети и подростки. Диаграмма, составленная Всемирной организацией здравоохранения, увы, не слишком объективная, потому что охватывает в разные временные периоды кардинально разное количество стран (11 стран на момент 1950 г., 47 стран на момент 2000 г.). Она отчётливо демонстрирует, что суицид помолодел. Однако есть и другие графики, которые говорят нам иные вещи. Чем старше люди, тем выше процент самоубийств.
В XX веке огромную популярность приобретает экзистенциальная проблематика. В это время, когда права человека не стоили ничего, самоубийство рассматривалось как уход от абсурда мира (яркий пример – Камю) и связывалось с потерей смысла жизни. В связи с чем, например, известный психотерапевт Виктор Франкл после освобождения из концлагеря стал одним из основателей экзистенциальной терапии, где главное - вернуть пациенту смысл жизни, преодолеть отчаяние, показать смысл страдания.
Константин Лисецкий, декан психологического факультета, заведующий кафедрой психологии развития СамГУ, доктор психологических наук: «В интернете есть исследования, когда исследовали людей, умирающих, лежащих на смертном одре. Они жалеют о том, что мало проявляли свои чувства, мало проявляли свою любовь, мало общались, работали по 12 часов вместо того, чтобы работать головой. Там много моментов в подобном духе. У взрослых всегда это связано со ступором, либо с потерей смысла жизни. Взрослые не кидаются, конечно, с балкона из-за любви, такое гораздо реже. Скорее, причина в потере смысла жизни. Батрачил, батрачил всю жизнь, содержал семью, когда же радость наступит. Это трагедия, когда хочется убежать из мира».
Ирина Скупова, уполномоченный по правам человека в Самарской области: «Люди уходят из жизни без свидетелей. И не потому что нарушена какая-то статья УПК, а от безысходности и одиночества, невозможности справиться с проблемой, с состоянием. Человек не оставляет последнее завещание со словами «мои права нарушены». Скорее, эти слова будут «меня никто не понимает».
СВЕТ В КОНЦЕ ТОННЕЛЯ ЕЩЁ НЕ ВКЛЮЧИЛИ
Тенденция такова, что количество самоубийств растёт из года в год. Статистика, представленная ВОЗ, не даёт никаких оснований для позитивных выводов.
Константин Лисецкий, декан психологического факультета, заведующий кафедрой психологии развития СамГУ, доктор психологических наук: «Повлиять на ситуацию можно. Региональную систему нужно как-то масштабировать – центры «Семья», психологические службы. На самом деле, если там квалифицированные люди, то они могут оказывать серьёзную помощь. Во-вторых, есть телефоны экстренной помощи. Например, такой телефон уже пять лет работает у нас – от университета и РПЦ, которая платит нам абонентскую плату, а мы предоставляем специалистов, сидящих за этим телефоном. Работают волонтёры, они не получают зарплату. Те, кто сидит на таком телефоне профессионально, за деньги, они через 4-5 месяцев выгорают, и им становится глубоко безразлично. Туда ведь непрерывно звонят. Там постоянно сидят люди. Звонят и по ночам. Звонят ВИЧ-инфицированные, брошенные пенсионеры, которым не с кем поговорить, с компьютером ведь не поговоришь. Такие телефоны – хоть какая-то альтернатива, возможность получить место, где тебя признают присутствующим. Особенно пенсионеры, которые одиноки, это вообще ужасающая, конечно, ситуация. Такие службы могли бы помочь. Пока, по крайней мере, в нашей стране они держатся на волонтёрах, потому что зарплаты маленькие, и те, кто работает на таких телефонах, со временем начинают проявлять агрессию».
Подготовил Никита Коваль
:
