Об «атмосфере ненависти», которая убила яркого и молодого политика, о неусыновленных детях из-за «закона Димы Яковлева», о санкциях, лишивших не только гурманов пармезана, но и диабетиков качественного инсулина, написано немало. А сделано тем более. Даже больше, чем нужно для того, чтобы снизить болевой порог и принимать за норму ту повседневность, в которой живут граждане нашей страны – взрослые и их дети.
После премьеры кукольного спектакля «Малыш и Карлсон» выходят дети и родители, бабушки и внуки. Неподалеку, вдоль дороги, есть огороженная невысоким заборчиком детская площадка. Аттракционов немного – несколько качелей, горка. Таящий снег, глубокие лужи. Но детям хочется продолжения, они желают разделить радость с малышиным сообществом. И вот все взрослые заходят в калитку, тут же попадая в сеть запретов. С горки съезжаешь – прямо в лужу. «Нельзя!» Отталкиваешься ногами от земли, сидя на качелях, – ноги снова в луже. «Отойди, просто побегай!» Но бегать-то снова приходится по лужам. Постепенно детей уводят, соблазняя иными далями.
Заходит женщина с ребенком 1,5 лет. Он случайно попадает ногой в жижу. Ходит едва-едва, поскальзывается и падает. Мать подбегает к нему ставит его на ноги, бьет рукой по голове несколько раз и кричит: ах ты с*ка!
Все замолкают. Ребенок немного плачет, снова что-то делает не так. Тогда мама хватает его, сильно сжимая, ставит к выходу, приговаривая: иди на х**, как же ты, за**ал, иди на х**. Ребенок плачет и семенит за ней, она тащит его за руку.
В вагоне, в купе утром кричит мальчик, его перекрикивает мама словами: «Покажи мне глаз! Покажи глаз!! Что туда попало? Мальчик говорит нет, не покажу». Шлепки. Он продолжает плакать. Мама достает последний довод: ну и хорошо. Я тебя здесь оставлю и уйду, поедешь дальше один. Мальчик кричит: «Не-ет!»
Несколько раз наблюдала семью алкоголиков: пьяные мама и отчим, за которыми ходит девочка. У мужчины и женщины своя история, в ней не до ребенка. Девочка все понимает и ноет: уйду, говорит, от вас. А они: «Иди, иди, только, куда ж, ха-ха, двинешь?» Она плачет. Плачет и идет за ними. Говорит: «Ненавижу, уйду, ненавижу вас».
В старом городе рядом с новостройками ютятся совсем ветхие дома. В них живут чаще всего беженцы из ближних стран. Часто нелегальные. У них нет прописки, медицинского обслуживания, они почти не говорят по-русски. Будущее для них – условность. Там была молодая женщина, моя ровесница, у нее была сильно и как-то нехорошо, совсем не по-летнему кашляющая маленькая дочь. Однажды мы с ней разговорились (а говорила по-русски она совсем плохо). Первый ее вопрос был: а муж у тебя красивый? А ты мужа любишь? Вот так запросто, только меня узнав, она вторглась в сакральное. Муж привез её с ребенком в этот полуразрушенный дом в центре Самары, кажется, из Таджикистана. В доме сырость, нет воды. Никакой. Она набирает воду из колонки и стирает в тазу на улице руками, затем развешивает белье на растянутых по двору веревках. Удивление от того, что я живу в квартире, что зимой там тепло, и у меня есть несколько платьев. Я боялась часто приходить в тот двор. Ведь ее ребенок мог заразить моего. Дети там бегают босые, и грязными руками трогают моего малыша. Это я, выросшая в Ташкенте, так быстро напиталась представлениями о свой-чужой, как только дело коснулось личной гигиены. Я не хочу этого видеть, я ухожу с площадки. Я оставляю детей в гетто, понимая, что не знаю о месте, где им будет лучше.
Это как полагаться на счастливый случай. Молодая мать 19 лет, одна воспитывает ребенка. Соседи обеспокоены частым плачем, звонят в отдел по делам семьи. Чиновники приходят, все нарушения фиксируют, но ребенка не забирают. Не лишать же сразу родительских прав (а это процесс весьма трудоемкий), подождем – вдруг все однажды изменится? Однажды мать в состоянии алкогольного опьянения избила ребенка до смерти.
Мы знаем массу способов выживания. И у каждого есть сотни способов радости. И десятки счастливых примеров. Но:
В магазинах, аптеках, специализированных детских маркетах нет пандусов
На пешеходных дорожках лед не тает до апреля
Грязные сугробы повсюду
Весной глубокие лужи
Летом пыль
Высокие бордюры
Библиотеки и музеи в большинстве своем не работают с детьми до 3-х лет
А в больницу просто лучше не попадать. Легче стать убежденным гомеопатом и выпасть из традиционной системы отношений и миропонимания.
И таких отклоненных и отверженных – тьма. Неблагополучная среда проникает повсюду.
А что делают одинокие мамы с максимальным ежемесячным пособием в 19 000 руб.? А что они делают после 1,5 лет, когда пособие выплачивать прекращают, а детский сад таких детей не принимает?
Мужчина, от которого девушка забеременела начал ее избивать. Они расстались, но через несколько месяцев она поверила в его раскаяние, и они сошлись вновь. Когда ребенку было 2 месяца, он жестоко избил ее, сломал копчик и выгнал голой на мороз. Она пыталась подать в суд, но у него были связи и дело не пошло. Алименты он не платит уже больше трех лет, но живет вполне спокойно, работает. Ей повезло. Со сломанным копчиком она пошла в ночной клуб и встретила мужчину, который оказался человеком с добрым сердцем и узнав об обстоятельствах молодой мамы содержал ее до выхода из декрета. В его семье уже были усыновленные дети. Сейчас девушка работает, ребенок пошел в сад. Ловко делая маникюр, она между прочим делится своей историей. Не исключительной, а просто: «Вот видите, и так бывает, но все хорошо теперь. Может одумается, купит летом путевку в Турцию».
Ольга Служаева, специально для Засекин.Ру
