Знакомство и сватовство молодых. 8 июля – День семьи, любви и верности. И именно к этой дате мы публикуем статьи под общим названием «Донская свадьба». Материал предоставлен Аксайским военно-историческим музеем (коллекция собирателя фольклора Ивана Рокачева-Вешенского). Мы расскажем о том, как проходило сватовство, об обычаях и приметах, как было принято играть свадьбы у донских казаков в конце XVIII и начале XIX веков. Итак как, где и при каких обстоятельствах могли познакомиться будущие жених и невеста?
ФОТО Ивана Василенкова
Мироновы
У Миронова Наума Семеновича и жены его Натальи Павловны в станице – одно из самых крепких хозяйств. Просторный дом, крепкие надворные постройки, в хлеву много холеной скотины. Но главная гордость и радость – сын Василий. Статный, ловкий, чернобровый, а возьмется что-то делать – работа так и кипит в его сильных руках. Девушки на улице уж как засматриваются на парня. «Пора, пора его женить», – решил отец. А мать давно начала приглядываться к девчатам: «Вася-то наш чай парень видный! Вот и хочется в дом взять такую, чтобы и красавица, и умница, и хозяюшка хорошая, и послушна была свекрови и свекру. Конечно, лучше бы местную сосватать, ну а там уж как получится. Свадебку лучше б сыграть в рождественский мясоед, в свободное от полевых работ время, можно и на Красную горку. Мясоед-то бывает большой – десять недель, и маленький – пять недель. В маленький мясоед можем и не успеть управиться, приданое невесте готовят долго. Ну да ладно, рано пока об этом думать! А вот поедем-ка мы на Троицу в церковь. Лучше и не придумать места, где всех невест рассмотрим».
Вытащила Наталья Павловна из печи чугунок с кашей, замесила тесто, руки привычно хлопочут по хозяйству, а мысли женщины летят туда, где она сама девушка на выданье. Наташа была, как в народе говорят, «из первого десятка не выкинешь». Рослая, но тоненькая. И уже в 16 лет стали свататься женихи. Многие были сыны богатеев, но ей ни один не нравился. Один рябой, другой всегда ходил с облупленным носом, третий больно мал ростом, четвертый такой робкий, что как начнет говорить, заикается, ни слова не разобрать. Пятый беден, хата на бок валится, хотя сам грамотный парень. Шестой приемыш, да и рубец у него во всю щеку. Седьмой из дальней станицы. Восьмой… Вот он был красавец, танцор, балагур. Но родители девушки даже разговаривать не стали, сразу ему отказали. Мать-то его портниха, вдовью долю тащит. Угла своего не имеет, скитается по чужим людям. Сыновья по сапожному делу, а дочери помогают матери в шитье. Наталье еще и влетело за то, что допустила до сватовства. Девятый – милый и добрый парень, но круглый сирота, жил с дедушкой вдвоем. Родители невесты не захотели, чтоб она сразу стала к печке и повела все хозяйство. Десятый жених Наум – кучерявый, высокий, на шесть лет старше Натальи. Но не лежала у девушки к нему душа. А между тем, еще его дедушка построил в станице мельницу, с тех пор семья их жила богато. Наума ценили за трудолюбие и вежливое обхождение.
Девушки в кубиляках. 1875-1876 гг.
Причин для отказа не было, Наташа твердила лишь: «Да он старый для меня», а мать отвечала: «Зато жалеть больше будет. У старого ты на ручках полежишь, а у молодого у кровати постоишь». Бабушка, в свою очередь, увещевала жениха: «Наум, ты не гляди, что она нос воротит. Молодая, глупая. Заживете вместе, стерпится, слюбится!»
Сватов прислали под Новый год. Наташа тогда гадала с девушками. На тонких полосках бумаги писали мужские имена и клали их в шапку. Василисе достался листочек с именем Наум. Подруги смеялись: «Крутись, Наталья, не крутись, а отдадим тебя за Наума!» И вот все гадание, как на грех, у Наташи получалось к венцу. Налетели родственники на девушку, кто с уговорами, кто с угрозами: «Нечего киснуть! Люди они хорошие, парень еще поискать таких! А выходить замуж надо! Все выходят. В нашем роду никогда не было «сидех». Вот вперед тебя отдадим младшую Клавку замуж, позора тогда не оберешься! Утрись-ка, и глаза докрасна не натирай!» Поняла она – ее воле конец. За того, кто сердцу мил, не отдадут. Глотая слезы, дала Наташа свое согласие…
И вот теперь у нее с Наумом за плечами двадцать пять лет, пробежавших как один миг, прожитых в любви, согласии и достатке. Правы, выходит, были ее родители, ох, как правы! Теперь бы сына, Васю, женить удачно…
Улица в праздничек на виноградовых садах. 1875-1876 гг.
Егоровы
Весной Авдотье, дочери Марьи Тихоновны и Матвея Федоровича, исполнится семнадцать. Подошла пора замуж ее отдавать. Уже с осени, после уборки урожая, все члены семьи Егоровых, кто засучив рукава, кто подвернув подолы, взялись за ремонт своего хозяйства. Чтобы не стыдно было перед сватами, упаси бог, люди судить будут.
Поправляют, строят, мажут, кроют крыши, красят дома, ворота, ставни. Отец и старшие сыновья готовят к зиме сани, тщательно смазывают сельхозмашины, закатывают их в добротный сарай. Казачьи дворы, у которых есть дочка на выданье, держат всегда в идеальной чистоте и порядке. Заново выбелен дом, и особенно старательно побелена труба, ведь в народе говорят: «У кого труба бела, там девчонка стоит дела». Двор выметен, дорожки присыпаны светлым речным песочком. В палисаднике качают головками разноцветные цветы. В доме все сияет чистотой: столы, подоконники, скамьи выскоблены так, будто бы лакированы. На стенах портреты, рамки блестят на солнце. Всю эту работу выполняет девушка, ее с малолетства приучают к этому. «За неряхой и сваты не придут. «Вековухой будешь жить»,– говорила мать дочери. Дуняша, так ласково называли девушку домашние, и старается, чтоб не остаться старой девой. Старшая сестра Анна недавно покинула дом. Сосватали ее по казачьему обычаю за сына отцова сослуживца. Батюшка ей так сказал: «Мы с другом моим не раз смотрели в глаза смерти, делили последний кусок пополам и дали друг другу слово породниться. Потому, ласточка, не отказывай. Уважь отца». Анна и не думала перечить, отправилась после свадьбы в дальний хутор к мужу. А Авдотья мечтала, чтобы ее женихом стал парень из своих, местных. Во-первых, к маменьке с папенькой поближе, а во-вторых, не зря же говорят: «На своем хуторе возьмешь полудурка, а на чужом полного дурака» или вот еще: «Хоть за курицу, но на свою улицу».
Казачка в торжественном костюмчике. 1875-1876 годы.
На Троицу отправились Егоровы в станичную церковь. В их-то хуторе своей церковки нет. Запрягли рано утром кобылу слепую в тарантас и поехали. Когда отец кобылку эту покупал на базаре, то и не заметил, что она не видит. Но лошадка справная, нрав у нее спокойный. Кто-то сказал Матвею Федоровичу, что ежели кобылке в уши вдернуть нитку и накапать на нее воску, то лошадь станет зрячая. Так и сделали, раскачиваются в ее ушах веревочки будто сережки. До станицы верст восемнадцать, на дороге людей много, все поспешают, хотят успеть к церковной службе. Как только рассвело, стали повозки обгонять друг друга. А кобыла Егоровых не спеша едет, ей с дороги съезжать нельзя – начнет волноваться и вилять. Казаки объезжают тарантас Егоровых и кричат шутливо: «Где такие сережки кобыле брали? Дорого за них заплатили?»
В церковь, по-праздничному убранную, съехался и сошелся народ со всей окрестности. Дуняша волнуется. На ней сегодня самый дорогой и красивый наряд. Юбка из кашемировой ткани, длинная, широкая, аж в пять полотнищ. По подолу выпущены тонкой полоской кипельно-белые кружева подъюбника. На изящных ножках мягкие полусапожки. Светлая кофточка со стоячим воротничком из легкой кисеи, с застежкой по левому плечу и боку. А на груди вышивка искусная. На голове шелковый платок, концы его Дуняша плотно завязала под подбородком. Тяжелые русые волосы заплела в косу и украсила яркой лентой. После службы прихожане вышли в церковную ограду, собрались в кружки, посудачить о том, о сем. Девушки тоже сбились в стайку, договариваются, куда пойти да что надеть, чтобы у них непременно наряды были похожие. А в сторонке стоят мамы и бабушки женихов, рассматривают невест. Парни тоже нет-нет, да и поглядывают в ту сторону, откуда слышен звонкий девичий смех. На ребятах отцовы брюки с лампасами, сатиновые рубахи разноцветные, шиты косовороткой, с вышивкой по воротнику, манишке и подолу. А на голове надета чуть наискось фуражка с красным околышком. В кармане обязательно утирочка (платок). Частенько все четыре уголка утирочки вышиты это подарок любимой девушки. Дуняша стеснительная, в разговоры девушек не вступает, на парней старается и вовсе не глядеть. А как почувствует на себе чей-нибудь любопытный взгляд, так нежные щеки и заливаются стыдливым румянцем.
Казачка в донской шубе. / ФОТО из Донского альбома И.В. Болдырева
На следующее воскресенье после Троицы проводы весны. На этот шумный и веселый праздник в станицу съезжалась с окрестных хуторов вся молодежь. На площади устанавливали карусели и качели, приезжали хироманты, на чем только не предсказывали судьбу: от карт до морских свинок! Парни водили девушек по базару, покупали гостинцы. Дуняшке и младшей сестре тоже велели идти. Дуняша хотела было отказаться, да бабушка говорит: «Собирайтесь, девоньки! Народ посмотрите и себя покажете. Вас замуж отдавать, а вы людей чураетесь!» Делать нечего, хочешь не хочешь, а поехали. Старшая сестра Анна как раз гостила у родителей, вот она Дуняшке и наказывает: «Подойдет какой парень, предложит тебе на каруселях покататься – не отказывайся ни в коем случае. Нравится он тебе или нет – не важно. А ежели кому откажешь, народ про тебя скажет, что ты гордячка. Да и парня зря обидишь!»
Пришлась по нраву юношам скромная Авдотья Егорова, только она сойдет с каруселей, как ее тут же снова приглашают кататься. У девушки уже перед глазами все плывет и кружится, но помнит она наказ Анны. Вдруг подошел к ней парень, про которого в станице шла дурная слава, да и внешне он был неприятный, сам худой, а голова огромная, его так и называли: «Сам худ, голова с пуд». Дуняша не хочет с ним идти кататься, стоит, глаз не поднимает, а щеки горят от стыда и волнения. На помощь неожиданно пришел стоящий рядом высокий парень, отпихнул могучим плечом «голована»: «Я ее вперед пригласил!» Посмотрела девушка на спасителя с благодарностью, а ей кто-то на ухо шепчет: «Это же Миронов Василий, не знаешь, что ли!» Василий улыбнулся и позвал Дуняшу с сестрой смотреть базар. Кивнула девушка, но пока по рядам прогуливались, еле-еле два слова сказала, уж очень робела.
А между тем спустились сумерки. На берегу Дона, будто луговые цветы, запестрели на траве яркие сарафаны девушек. Здесь водили хороводы, пели песни, плели венки. В хороводе парень старался встать с той девушкой, которая ему приглянулась или которую ему наметили в жены родители. Дуняша и не заметила, как очутилась рядом с Василием. Молодежь стала играть в «селезней и уток». Парни – «селезни» за кругом, девчата – «уточки» в круг встали. Ныряют «селезни» в круг, пытаются поймать «уток», а те так просто не даются, убегают. Запыхалась совсем Дуняша, и кажется ей, что не видит ничего она, кроме смеющихся карих глаз Василия. Так веселится молодежь, провожая весну, и много, много свадеб «задумывается» на этом празднике.
Мироновы
После праздников бабушка и мать завели будто бы невзначай с Васей разговор о девушках. Кого-то расхваливают, кого-то хулят. А он молчит себе, только улыбку прячет.
Лето прошло в трудах, хозяйство-то большое. На Успение опять в станице праздник. Василий уж ни на кого, кроме Дуняши, и не смотрит. Мироновым соседи все уши «прожужжали»: «Так, мол, и так, сынок ваш от Авдотьи Егоровой не отходит!» Наталья Павловна не стала ходить вокруг да около: «Ну, сынок, говори, куда сватов будем засылать?» Вася, не раздумывая, отвечает: «К Матвею Федоровичу Егорову, сватать его дочку – Дуняшу». Тут уж все Мироновы собрались и ну давай «косточки перебирать» родным невесты. Но ничего плохого за ними не нашли. Семья зажиточная, трудолюбивая. Девушка скромная, красивая, работящая. «Что ж, – говорит тогда отец, – согласны мы с тобой, сынок. Будь по-твоему, пошлем к Егоровым сватов!»
Уж за полночь, а у Мироновых – свет в окошках. Судят – рядят, как ехать сватать.
– Мы с тобой, Наталья Павловна, не больно и речистые, сами ни в жизнь не сосватаем. Я в словах спутаюсь, – оглаживая бороду, говорит Наум Семенович.
– Так мы сватов пригласим, вон Пелагея такая уж языкастая, от семи собак отбрехается и глазом не моргнет! – отвечает Наталья Павловна.
Наступил день сватовства. Стучат сваты к Егоровым в дом. Приоткрыв дверь, бойкая Пелагея кричит:
– Можно зайти?
– Заходите, люди добрые, – доносится из комнат.
С молитвой входят сваты, их приглашают присесть на лавки. И Пелагея начинает разговор:
– Мы пришли к вам не поесть, не попить, а посвататься. Послали нас к вам Наум Семенович и Наталья Павловна Мироновы. Сынок их Василий Наумович хочет жениться на вашей дочке Дуняше. Уж больно она ему понравилась. Да и сам он хорош да пригож. Словно лебедь белый. Вот послали нас сосватать вашу лебедушку. Хотят Мироновы собрать молодых под своей крышей, чтобы они гнездышко вили, да деточек растили. Каково же ваше слово будет, Матвей Федорович и Марья Тихоновна?
– Есть у нас лебедушка, да ее надо спросить, умеет ли она гнездышко вить, – отвечает степенно отец невесты и назначает день, когда прийти за ответом. А опытная сваха Пелагея, уходя из дома, незаметно сунула под полу одежды старый веник, что приметила в чулане. Знает, если унести из дома невесты старый веник или половую тряпку, то отказа не будет, обязательно усватают.
У Егоровых тоже собирается совет, перемывают косточки всей родне жениха, но ничего плохого нельзя сказать о Мироновых. Лучших сватов желать и не надо. Дуняша было закапризничала, хотела погулять еще годок, но ей сказали: «Хватит, погуляла до 17 лет и довольно! Самый хороший возраст сейчас, а в 19 – перестарок, сваты будут стороной обходить. Да и младшая сестренка уж заневестилась». В назначенный день родные невесты послали от себя сваху в дом жениха, сказать о согласии. В доме Мироновых сваху принимали, угощали, благодарили за хорошую весточку. В тот же вечер жених Василий с родителями и сватами поехали в дом невесты. Наталья Павловна взяла хлеб, соль и скатерть, Наум Семенович – водку, чтоб, если договорятся, накрыть стол. Входят в дом невесты с молитвой, впереди сваха:
– Дорогой хозяин, пусти обогреться. Ехали мы с базара, да заблудились, запуржило, на улице темень – ни зги не видать. Потом видим огонек, стали держать на него, и вот прибились к вам. Уж разрешите у печурочки руки погреть.
– Милости просим, люди добрые, заходите, обогрейтесь, обсушитесь, – улыбаясь, говорит отец невесты, а потом смотрит в окно и продолжает. – Только что-то я вам не верю, люди добрые, на дворе-то не метель. Говорите уж прямо, зачем пожаловали?
– Приехали мы посмотреть вашу дочку – Дуняшу. А вам показать своего сыночка, Васю. Соберем их вместе, может, договоримся. Такого парня по всей станице поискать надо, всем взял – и ростом, и красотой, и умом. И работящий! – зачастила сваха Пелагея.
Позвали Васю, который с товарищами на крыльце стоит:
– Ну, проходи, Вася, посмотрим на тебя. Уж больно тебя сваха расхваливала. Какой станицы казак, какого округа и войска?
И посыпались вопросы: «А водку пьешь?», «Табак куришь?», «Драться умеешь?». Жених, покраснев, отвечает: «Водку пробовать не доводилось, табаком только балуюсь, а кулачные бои люблю». «Молодец, вот теперь я вижу, что ты казак», – говорит отец невесты. Пришло время позвать Дуняшу, она заходит принаряженная, в сопровождении старшей сестры Анны. Анна кланяется сватам:
– Вот я ваша невеста, глядите на меня!
– Нет, нашу звать Дуняша, да и росточком она повыше, и коса у нее до пояса. А кто это за тобой стоит? Ну-ка, отойди в сторонку! Вот! Это – наша! – говорят сваты смущенной и зардевшейся Дуняше.
Жениха и невесту ставят рядом и спрашивают, нравятся ли они друг другу. Они отвечают: «Из воли родительской не выходим».
– Ну, что ж, дети нравятся друг другу, с нашей стороны нет возражений. Разрешите стол накрыть? – говорит Наум Семенович.
– В добрый час, – отвечают родители невесты. Наталья Павловна расстилает принесенную скатерть, достает из корзины хлеб, соль, ставит водку. Все, кроме молодых, садятся за стол, а жениха и невесту ставят перед столом. Отец невесты говорит слово будущему зятю:
– Дорогой Василий Наумович, ты приехал в мой дом просить руки моей дочери Авдотьи, я против ее воли не иду, – Матвей Федорович соединил руки дочери и Василия. – Да благословит вас господь бог, и я вас благословляю!
Поклонился Василий в ноги будущему тестю и поцеловал невесту. После этого жениха и невесту отпустили в другую комнату, а родители продолжили беседу. Ведь нужно договориться, как будут играть свадьбу, каким будет приданое невесты. Отец невесты выговаривает с жениха 100 рублей денег, большой платок – шаль, подвенечное шелковое платье, шубу и валенки. Конечно, Дуняша – девушка хорошая работящая, умеет шить, прясть, ткать, косить, вязать. За такую будущие свекры ничего не жалеют. Но они, в свою очередь, тоже отчаянно торгуются за каждую вещь, что невестка принесет в приданом.
Приданое
Три первых года после замужества молодым ничего не покупали. Даже полотенец никто не повесит. Жена должна обходиться теми, что в приданом. Поэтому его готовили очень тщательно и долго. А уж торговались – договаривались будущие родственники о нем не один час. Бывало, не столкуются о приданом, и разбегутся сваты, расстроится свадьба. Даром, что невеста и жених друг другу любы. Порой, чтобы справить приличные обновы, родителям невесты приходилось продать большую часть скотины. Богатые казаки давали за своей дочерью несколько шуб: «донская» – крытая сукном, отороченная мехом, «запашная» из дубленых овчин, опушена кругом белым «курпяком» (мех ягненка или овцы). Без «запашной» нельзя было обойтись, в них женщины носили младенцев в церковь, шли в гости и отправлялись в дорогу. Дитя клали на левую руку, прижимали к груди, одной полой шубы – заворачивали, другой накрывали. Простая овчинная шуба для работ по хозяйству. И шубка «московская» – длинная, крытая шерстью или плисом, с большим меховым воротником. Могли пошить невесте и пальто, к нему – обязательно муфту. Ватных кофт, как правило, шили три: две крыты плюшем или сукном, одна – простой материей, для дома. Платки, шали, полушалки (малые головные платки) – совсем простенькие, из ситца, и кашемировые, вышитые вензелями и украшенные кружевом. Штиблеты (полусапожки), валенок две пары – будничные и праздничные. Кофточек и юбок – не перечесть. Чулок шерстяных вяжут столько, чтоб за три года не сносить. Себе и мужу – варежки, перчатки, кушаки, непременно красные, чтоб подпоясывать шубы.
А еще молодая жена привозила с собой в мужний дом большой сундук и коврик на него. Кровать железную с периной, не меньше четырех подушек, постельное белье, ватные одеяла, ковер на стену. Невесте также справляли прялку, а если отец ее из зажиточных казаков – то и швейную машину. Бывало, что давали в приданое полдюжины стульев, занавески на окна из тюли или батиста. Все предметы приданого перевозились в дом свекров до венчания, придирчиво рассматривались и обсуждались.
Смотрят место
Совсем поздно, допита бутылка, будущие родственники договорились о приданом с первого раза. Мироновы поднимаются, прощаются и приглашают в следующее воскресенье Егоровых приехать к ним смотреть место. От смотрин многое зависит. Частенько бывало в станице и такое: приедут родители невесты смотреть подворье семьи жениха, а там – никакого порядка, ворота покосились, в крыше – дыры, колодец обвалился. Разворачиваются тогда невестины родственники и уезжают, через людей только передадут несостоявшимся сватам, чтобы те уж не ждали.
Приехали Егоровы смотреть место. В доме жениха все готово к приему гостей. Наталья Павловна ночь не спала, готовила угощение. Надо сделать так, чтобы все понравилось дорогим сваточкам, чтобы они нигде и ни в чем не заметили недостатка или непорядка. Наум Семенович сам открыл ворота и встретил гостей за двором, сразу повел их по своему подворью. Стал показывать хозяйство, скакунов, быков, коров, овец, птицу. Зашли с гостями в амбары, полные хлеба, в сарай, где стояли в ряд смазанные косилки, молотилки, веялки, рядилки, заглянули в кладовые. А после – за стол. Пили, ели, нахваливали друг друга и своих деточек. Довольны родители невесты ласковым и хлебосольным приемом, богато живет Наум Семенович, справное у него хозяйство! А Наталья Павловна соловьем разливается:
– Дуняша будет у меня жить хорошо, я ее не обижу, и наряжать буду наравне со своими дочками!
До полуночи просидели сваты, песен попели, поговорили, вкусно поели. Пора и честь знать. Еще через два – три дня устроят окончательный сговор «запой» и окончательно назначат дату венчания, тогда уж начнут готовиться к свадьбе.
Сговор «запой»
Собрались гости в доме Дуняши, Василий привез к намеченному дню полные корзины еды, созвали всех близких. Нужно договориться, кто дружкой будет, кто свашкой (должна она быть в первом браке), дружком обычно был крестный отец жениха. Кстати, в крестные не брали «второженцев» и вдовцов. После сговора – «запоя» отказаться от намеченной свадьбы уже нельзя, считалось это страшным бесчестием. Василий садится за стол рядом с невестой, а кто-то из стариков кричит, протягивая стакан: «Не видим, за кого будем пить!» Жених и невеста встают и стоя выслушивают речь крестного отца Дуняши:
– Собрались мы с вами для того, чтобы заложить фундамент новой казачьей семьи и соединить руки Василия и Авдотьи. Но мы должны знать, по доброму ли согласию, без принуждения, вступают они в брак? Скажите всем родным свое слово.
– В согласии идем под крест и венец, – отвечают молодые.
– Дай Бог, начатое нами довести до конца. Желаемое получить в чести и в радости не рушимо! Определи, Господь! – говорит крестный и поднимает стакан. Вслед за ним все гости повторили «Определи, господь!», выпили, а остатки выплеснули на потолок со словами: «Молодым на кудри!» (То есть на счастье, чтобы жизнь молодых была красивой и вилась, как кудри.) А Дуняша уже взяла поднос со стаканами водки и вместе с женихом пошла обносить всех родных. Жениху и невесте кричат «Горько!», молодые целуются и получают дары. В основном на «запое» одаривают деньгами. Когда невеста поднесет последнему гостю водки, старшая сестра быстро берет у Дуняши из рук поднос, а невеста убегает к девушкам. Василий должен был ее удержать, да не успел, теперь ему приходится ее выкупать. Начинается веселый торг, прерываемый взрывами смеха. Когда невеста снова стоит рядом с женихом, Василий дарит девушке дорогие золотые серьги, а Дуняша застенчиво протягивает ему пуховой шарф, что сама ему связала. Подвыпившие старики вспоминают свою молодость, службу, войну с турками, а молодые женщины, особенно жалмерки, заскучали. Они потихоньку оставили свои места за столом и перебрались в горницу к молодежи. Танцуют под гармошку «Краковяк», «Полечку-бабочку», танцы сменяются хороводами и песнями. Но веселье подходит к концу, расходятся гости. Жених в эту ночь остается у невесты, так же как его близкие друзья и подружки Дуняши. Расстилают на полу полости, домотканые ковры, и на них бок о бок ложатся. Каждый парень старается улечься поближе к понравившейся девушке. И до самого утра шепчется, смеется молодежь. А если с какой девушкой парень не ляжет, это считалось позором, и девушка становилась предметом насмешек.
Теперь, когда «запой» с дарами запит, начнется оглашение в церкви и придет время предсвадебным вечеринкам.
Продолжение в следующем номере.
