+9
Один из камней преткновения — формальный статус такой таблички. Представители «Последнего адреса» из Москвы настаивают на том, что юридически это типовой информационный знак, и за его порчу вандалы должны нести ответственность. В Петербурге же чиновники не раз давали понять, что у таблички «Последнего адреса» никакого статуса нет.
«Мы с самого начала пробовали согласовывать таблички. Писали во все профильные комитеты, начиная с тех, которые отвечают за имущество. Что мы видели? Комитет имущественных отношений сообщает, что это не их вопрос, направляет в КГА. Там тоже отвечают, что это не их вопрос, направляют в КГИОП. КГИОП: не наш вопрос, переадресует в комитет по печати. Комитет по печати направляет нас в КГА — круг замкнулся», — поделилась координатор «Последнего адреса» в Петербурге Марина Демиденко, демонстрируя папку документов только по одному адресу.
В 2019 году комитет по охране памятников прислал «Последнему адресу» нестандартный ответ: предложил инициативе провести за свой счёт историко-культурную экспертизу и предоставить архитектурный проект таблички в трёх проекциях — как если бы это была мемориальная доска.
«Это не может быть мемориальной доской. Есть регламент, по которому для мемориальной доски необходимо доказать, что человек совершил подвиг или имеет другие заслуги, за которые ему должен быть установлен памятник. А типовой знак „Последнего адреса“ может быть установлен каждому, кто был убит ни за что», — подчеркнула координатор Оксана Матиевская.
Представители проекта продемонстрировали и коллекцию ответов от районных администраций, с которыми тоже вели диалог: иногда по поводу жалоб на таблички.
«Таблички не могут быть квалифицированы как рекламный объект… В результате установлено, что таблички не несут угрозы жизни и здоровью граждан. Наличие административного нарушения установить невозможно. Решили сохранить, не стали демонтировать по заявке», — озвучила Демиденко выдержки из ответа администрации Адмиралтейского района в 2023 году. «Самым жёстким» в коммуникации она назвала Центральный район, показав пример ответа, где чиновники просят предоставить сначала документы о согласовании от ведомств.
Каждый раз «Последний адрес» в Петербурге во время переговоров об установке таблички собирает подписи-согласия жильцов дома. Есть четыре случая, когда были проведены полноценные общие собрания собственников, на которых люди проголосовали «за». Но даже это охранной грамотой не становится.
За определение чёткого статуса табличек борется петербургское отделение партии «Яблоко»: депутаты обращались по этому поводу к вице-губернаторам и губернатору, но пока это ни к чему не привело.
«Мы сторонники проекта „Последний адрес“ в том виде, в каком он сейчас есть. Но возможны другие формы. Так, для блокадных имён было предложение размещать на фасадах домов не таблички с именами, а QR-коды. Наводишь на них камеру — и попадаешь на сайт, где видишь имена людей, их истории», — отметил помощник депутата Александра Шишлова Андрей Толмачев.
Координаторы «Последнего адреса» возразили, что фактически и то, и другое — информационный знак, при этом форма и доступность информации совершенно разные. QR-код не заменит памятную табличку с чётко выверенным символическим дизайном. А, по словам руководителя центра «Возращённые имена» Анатолия Разумова, идея с QR-кодами также не нашла поддержки в ходе обсуждений с чиновниками. Трудность согласования, по его мнению, не в форме, а в том, что инициатива идет снизу.
В русле государственной концепции?Представитель аппарата уполномоченного по правам человека в Петербурге Светланы Агапитовой Сергей Васильев рассказал, что ей поступает много писем по поводу вандализма и демонтажа табличек «Последнего адреса». Аппарат уполномоченного вступил в диалог по этому поводу с вице-губернаторами Петербурга, предлагая наделить таблички чётким статусом, который их защитит, — статусом информационных знаков. Сама Светлана Агапитова обратилась в МВД с требованием проверить факты вандализма и осквернения табличек «Последнего адреса» на предмет состава преступления, а также указала на бездействие органов власти в этой ситуации.
«Сейчас все переживают по поводу изменений в концепции государственной политики по увековечиванию памяти жертв политически репрессий. Я как сотрудник аппарата уполномочного проанализировал её и считаю, что если воспринимать даже актуальную концепцию как руководство к действию — есть все основания опираться на неё в разговоре с чиновниками. Любые попытки свернуть работу в этом направлении должны быть пресечены, поскольку они идут вразрез с этой концепцией», — отметил Сергей Васильев.
Концепция, утвержденная правительством России в 2024 году, значительно отличается от предыдущей. Сейчас она содержит перечисление национальных интересов РФ, среди которых «защита российского общества от деструктивного информационно-психологического воздействия». Появилось утверждение о том, что амнистия 1955 года «привела к реабилитации по формальным критериям и обелению пособников нацистов и изменников Родины, служивших в прибалтийских, украинских и иных карательных подразделениях, сформированных по национальным признакам, участников подпольных националистических и бандитских формирований». Указано на то, что «Российская Федерация обеспечивает защиту исторической правды».
«Отмена решений о реабилитации нашего проекта пока не коснулась», — отметила координатор «Последнего адреса» Оксана Матиевская в ответ на вопросы представителя аппарата уполномоченного по правам человека.
Также она рассказала, что не было ни одного случая, когда после установки таблички обнаружилась бы какая-либо историческая ошибка, из-за которой увековечено имя настоящего преступника. Есть другая сложность: крайне мало необходимых документов за период с 1917 по 1920-е годы, из-за чего не всегда возможно проверить, работал ли сам расстрелянный в прошлом в ВЧК или других структурах — предшественницах НКВД.
Память о репрессированных коллегахНа круглом столе обсуждали и другие формы сохранения памяти. Старший научный сотрудник Института экспериментальной медицины Елена Захарова рассказала, что поначалу хотела установить в память о своем дедушке табличку «Последнего адреса»: он жил в доме на Невском проспекте. Но ей был предложен вариант только с другой стороны дома, «в подворотне» — и она сочла его неподходящим. Тогда она решила инициировать установку памятника на Левашовском мемориальном кладбище всем репрессированным с завода «Двигатель», где её дедушка работал инженером.
СПРАВКА
Левашовское мемориальное кладбище (Левашовская Пустошь) с 1937 по 1989 было спецобъектом НКВД, МГБ, КГБ. В 1937–1953 годах на эту территорию свозили тела расстрелянных в Ленинграде. Единственное официально признанное место погребения расстрелянных в этот период. Получило статус мемориального кладбища 18 июля 1989. Объект культурного наследия регионального значения — достопримечательное место с декабря 2015 года.
«По нашему Институту экспериментальной медицины есть списки репрессированных. Сотрудники сами собрали деньги на памятник в Левашове: он в виде большой книги, в которой перечислены те, кто расстрелян. Ещё мы установили мемориальную доску в актовом зале института, где перечислили всех: кто выжил, кто умер в лагерях и был расстрелян. Это 46 человек», — рассказала Захарова.
Она участвовала в установке четырёх памятников в Левашове, а также писала статьи и книги о репрессиях на основе архивов ФСБ. Сейчас вместе с музеем НИИ гематологии и трансфузиологии добивается установки мемориальной доски хирургу Эрику Гессе, который был одним из создателей института и системы донорства в городе. Его расстреляли в 1938 году. Разрешение на установку мемориальной доски получено, но пока не удаётся собрать деньги на реализацию.
На Левашовском мемориальном кладбище, как и у табличек «Последнего адреса», неспокойно на фоне общественного напряжения. Так, летом 2023 оттуда убрали памятник репрессированным полякам. Сообщалось, что его облили краской, а потом ещё и дерево сверху упало, поэтому он нуждается в реставрации.
«Мы около десяти раз обращались к различным вице-губернаторам по поводу памятника полякам, который был демонтирован в Левашове. Получаем подробные ответы о его повреждениях, но когда он будет установлен вновь — не сообщается. Последний такой ответ получили позавчера», — отметил помощник депутата Александра Шишлова Андрей Толмачев.
«Митрополит благословил»Ещё одна традиция — это акция чтения имен репрессированных «Хотелось бы всех поименно назвать…». Ей более 10 лет. Каждое 30 октября, в День памяти жертв политических репрессий, горожане читают имена людей из списков, собранных и изученных проектом «Возвращённые имена». Им занимается руководитель одноимённого центра при РНБ Анатолий Разумов.
Существует электронная база данных, а также книга памяти «Ленинградский мартиролог», в каждом томе которого перечислены тысячи человек. Работа над книгами памяти началась сразу, как было разрешено публиковать имена репрессированных, в 1989 году. По данным Большой российской энциклопедии, в общей сложности, за несколько волн реабилитации осуждённых в СССР по политическим статьям, были оправданы порядка 6,8 миллиона человек.
Акция «Хотелось бы всех поименно назвать…» проходит в Петербурге в рамках официальных городских мероприятий ко Дню памяти жертв политических репрессий. Молитвенное чтение имён поддерживает Санкт-Петербургская митрополия РПЦ: в церквях совершают заупокойные службы по погибшим из-за репрессий, перед началом чтения имён на городских площадках служится поминальная лития.
«Я не могу говорить от лица Русской православной церкви, я простой священник. Но если вы откроете любой календарь РПЦ, то найдете там много дней памяти канонизированных новомучеников. Сначала поминают святых и мучеников древности, а потом мучеников 1930-х, 1940-х, иногда военных и послевоенных лет. Это вросло в нашу жизнь. В День памяти жертв политических репрессий служат панихиду по всем, не только канонизированным. Митрополит благословил участие духовенства в чтении», — рассказал отец Николай, клирик Храма святителя Петра на Роменской улице.
В Петербурге церемония по-прежнему остается широко публичной (в отличие от Москвы, где её проводят только в Саду памяти при Музее истории ГУЛАГа) и имеет официальный статус. Но количество площадок, где удается договориться о проведении церемонии, сокращается. В этом году, помимо чтений в церквях, церемония должна пройти в пяти локациях: на Левашовском мемориальном кладбище, у Соловецкого камня на Троицкой площади, в саду Фонтанного Дома у музея Ахматовой, у памятника Достоевскому и у Павловского кафедрального собора в Гатчине.
«Музей Анны Ахматовой — последнее государственное учреждение, учреждение культуры, музей, где разрешают проводить 30 октября чтение имён. Что-то очень изменилось. Раньше это было огромным эмоциональным и смысловым переживанием для коллег. <…> Сейчас круг людей, для которых внутренне важно поддерживать память о репрессиях, сужается. Не хотелось бы, чтобы это становилось формальностью. И проблемы других музеев можно решать совместно», — рассказала президент благотворительного Фонда друзей музея Анны Ахматовой Нина Попова.
Представители других инициатив поддержали её в этом и отметили, что важно пробовать разные формы и не только зачитывать имена, но обращать внимание людей на то, что в круговорот репрессий мог попасть каждый.
«Домохозяйка, 24 года, лежит в Левашове, в яме. Дать прочувствовать это. Заниматься просвещением, рассказывать, что дело не в доносах. Были плановые списки, целевые показатели: по регионам, предприятиям, национальные», — отметила Марина Демиденко.
