Саломея

Сто двенадцать лет оперные режиссеры ломают голову над вопросами: кто такие Иоканаан и Саломея, чье столкновение ведет к катастрофе, и что такое десятиминутный танец семи покрывал, который Саломея исполняет в кульминации оперы? Ведь не может быть, что он — всего-навсего пророк, она — простая иудейская царевна, а знаменитый танец — банальный восточный стриптиз.

Режиссер Марат Гацалов, чьи работы хорошо знакомы любителям драматического театра, дебютировал в оперном театре — и все штампы, приставшие к «Саломее» за сотню лет, решительно отменил. Нет в новом спектакле ни танца с семью отрезами ткани, ни пальм под истомленным небом Иудеи, нет вообще никаких примет страны и эпохи.

Действие происходит — всегда и везде, в утонченном дизайнерском пространстве художницы Моники Пормале, в огромных буквах-небоскребах. А что появилось вместо танца и вместо головы Иоканаана (нет-нет, никаких бутафорских голов на серебряном блюде) — о том написать нельзя, нужно обязательно смотреть. Сто двенадцать лет лучшие мировые исполнители самоотверженно бросаются в жерло вулкана, который Рихард Штраус спрятал в «Саломее». Валерий Гергиев и Мариинский театр приняли вызов Штрауса в третий раз — и снова виртуозно укротили кипящую полтора часа без перерыва музыкальную стихию.