Дом радио попрощался с публикой, напоследок запустив ее бродить по темным коридорам, где когда-то ходили Шостакович и Берггольц. В студиях и кабинетах всего на пару дней открыли кинозалы, инсталляции, книжные, кафе, — получилось то самое единое творческое пространство, которого так не хватает Петербургу, и где хочется проводить целый день, перетекая из помещения в помещение и наслаждаясь атмосферой творчества, по возможности в нем участвуя.
По «закулисной» части здания, куда раньше публику не пускали, организовали променад — придуманный совместно с Музеем Иосифа Бродского «Полторы комнаты». И оказалось, что это не сложно — сделать огромное здание живым, наполненным: поставить одинокую розу в микрофонной стойке во дворе, подвесить на лесках в комнате набор странных предметов, — и оставить интерпретацию зрителям: в созданном контексте и при определенной подготовленности публики все становится высказыванием, которое можно интерпретировать. И даже настоящий белый кот, играющий с человеком в одной из комнат, — становится живой цитатой из «Кота внутри» Уильяма Берроуза:
«Белый кот символизирует серебряную луну, заглядывающую в углы и расчищающую небо для нового дня. Белый кот — «очиститель» или «зверь, который сам себя чистит», на санскрите его называли margaras, это означает «охотник, идущий по следу; следователь; ищущий бесследно пропавших». Белый кот — охотник и убийца, его путь озарен серебряной луной. Все темные, потайные уголки и существа обнаруживаются в этом неумолимо нежном свете. Ты не можешь отказаться от своего белого кота, потому что твой белый кот — это ты сам. Ты не можешь скрыться от своего белого кота, потому что твой белый кот прячется у тебя внутри. Для меня белый кот — посланник, вызывающий меня противостоять ужасам термоядерного опустошения (как это видится из зоомагазина «Диллонза»), гоняющегося за моими кошками по разрушенному дому с пистолетом. Это видение опустошает меня, и металл распадается, чтобы предотвратить ярость великих держав. Нам нужно чудо».
Проект «Транзит» был задуман как демо-версия будущего Дома Радио, каким он станет после ремонта. Но многое было здесь и раньше. Например, библиотека-фонотека, комната «Тесла», наполненная подлинной радиоаппаратурой и, наверное, самый странный бар в городе — секретный «Алексеич», расположенный будто в подвале без окон (но на самом деле, на первом этаже). Сюда попадают по узким лестницам, мимо шкафа с алхимическими склянками, инсталляций из телефонных трубок и из женских туфлей на стенах. Внизу, возле пианино, пьют чай мате в темно-красном освещении черных стен. Кто-то из гостей променада попал сюда впервые — как и в кабинеты резидентов «Дома Радио» — композиторов, которых musicAeterna пригласила в Петербург сочинять специально по заказу проекта.
Когда-то в этих комнатах были кабинеты редакции Радио «Петербург», где готовили передачи (в том числе и автор этих строк). Сотрудники бегали по лабиринтам лестниц из кабинетов в студии звукозаписи, рассказывали отсюда новости, знакомили с интересными собеседниками, ставили музыку. Уже потом, после отъезда радио, было что-то ностальгическое в том, чтобы проходить мимо закрытых дверей этих кабинетов уже в новом качестве — посетителя лекций или участника творческих проектов. Было приятно видеть, что Дом Радио — в хороших руках, что он стал выглядеть куда опрятнее, обновляется и живет новой жизнью — к которой получилось сохранить некоторое отношение.
Тем печальнее оказалось расставаться. Когда ближе к концу второго вечера в кинозале показали премьеру фильма о Доме Радио от Noir Films, где Теодор Курентзис под кадры разных лет, красивейшие панорамы и игру света и тени, говорил о том, что Петербург должен «держать флаг» и продолжать предлагать миру выдающиеся произведения искусства, — стало очевидно, как многое уже связывает с Домом Радио и город, и публику. Он стал, действительно, домом для каждого из тех, кто сюда ходил.
Ведь именно здесь в последние годы проводились самые оригинальные в Петербурге камерные события. В фойе с росписями, как в эрмитажных Лоджиях Рафаэля, можно было слушать программы редко исполняемой старинной музыки, сидя на подушках, в дымке ароматов благовоний. Посещать мировые премьеры только что написанных сочинений и удивляться немыслимому строению кинетических скульптур, где барабаны стиральных машин встречаются с морскими раковинами.
Те, кто приходил, становились частью семьи: musicAeterna «своих» затягивала возможностью участия — в доброжелательной обстановке люди не боялись петь так, как получалось, двигаться (даже если это было не танцем в классическом понимании, а просто импульсивным движением), пробовать, играть, мастерить новые звуковые инструменты. Обсуждать труды философов, вместе находя ответы на вопросы о мире и человеке.
Хотя проекты Дома Радио будут жить и вне его стен, будет здорово, если мы все сюда вернемся как можно скорее. Хотя два с лишним года это все-таки большой срок (особенно по нынешним временам), и за это время многие станут другими людьми, и жизнь может измениться.
