В октябре в Омске состоялся юридический форум Lexfort Litigation Forum, приуроченный к 20-летию юридической компании «Лексфорт». В деловой программе юристы рассказали о трендах в своей профессиональной сфере. Представляем читателям выступление на этом форуме руководителя практики банкротства ЮК «Лексфорт» Дмитрия БАЯНОВА:
— Споры о субсидиарной ответственности, наверное, одна из самых острых и популярных тем сегодня в банкротном праве. Как все мы помним, предназначение процедуры банкротства – наиболее полное удовлетворение требований кредиторов. За счет имущества, которое мы можем в процедуре собрать, оспаривания сделок, взыскания денег с дебиторов. Но есть плохие новости: 55% процедур банкротства заканчиваются тем, что кредиторы получают ноль, просто ничего. Средний уровень удовлетворения требований по итогам 2023 года – 9,7%.
Процедура банкротства длится, как правило, не меньше года-полутора. Но есть дела, которые идут даже 10 лет. Соответственно, все это время кредиторы несут расходы, в том числе на то, чтобы в этой процедуре участвовать – на оплату услуг представителей, накладные расходы, командировочные. С девятого сентября мы еще вынуждены тратиться на сильно подорожавшие судебные пошлины.
И вот как раз субсидиарная ответственность потому и стала таким популярным институтом, потому что он позволяет напрямую протянуть свои руки, так скажем, к имуществу контролирующих лиц, к виновникам всего этого банкета и за их счет компенсировать разницу между размером обязательств и суммой, которую мы получаем в результате продажи имущества.
Есть три глобальные тенденции в этой сфере, с которыми мы сталкиваемся в работе.
Во-первых, максимально расширен круг контролирующих лиц. С 2017 года произошли очень существенные изменения в законе о банкротстве: вместо одной статьи появилась целая глава, посвященная этим вопросам, и целая статья о том, что это за «контролирующее лицо», то есть ответчик по заявлению. Достаточно очевидно, это формальные контролеры: директора, акционеры, учредители и так далее. Они, правда, имеют возможность опровергнуть это, доказав, что на самом деле у них не было юридического контроля над бизнесом, что они номиналы. Хотя это, конечно, не освобождает от ответственности.
Это также лица, которые могли определять действия должника, руководить им в силу других факторов. Например, это обладатели прямых полномочий, вытекающих из должностного положения: финансовый директор, главный бухгалтер, лицо, которое имеет возможность распоряжаться банковским счетом. Либо полномочия следуют из доверенности, есть практика привлечения к субсидиарной ответственности и юристов.
Также это извлекатели выгоды из недобросовестных действий руководителей. Самый рельефный, часто встречающийся пример: у жены (уже, как правило, бывшей) директора/учредителя есть собственная компания, куда уходят сумасшедшие оплаты под видом неких поставок, но которых никогда на самом деле не было.
И четвертый тип контролирующих лиц может быть определен на основании совершенно любых обстоятельств, например совместного проживания в гражданском браке или даже совместного обучения.
Второй тренд – банкротство группового бизнеса. За последние три года большая часть случаев обращений к нам по субсидиарной ответственности относится именно к нему. Самый нормальный сценарий, где есть что защищать, это, собственно, банкротство по объективным причинам. Представим себе группу компаний, торговый дом, в котором есть центр, держатель активов, операционный центр, арендный оператор, завод-производитель и так далее. И все компании одномоментно падают в банкротство.
С подобным сталкивались, например, в 2014-2015 годах, когда резко изменились курсы валют. Сельхозпредприятия зависят от климатических факторов, когда, допустим, они под постоплату закупили семенной материал, удобрения, произошла засуха, урожай сгорел и рассчитаться нечем, приходится идти в банкротство. Очень популярная история была с пандемией COVID-19 – после 2020 года постоянно видим на это ссылки у судов. В частности, торговый центр закрыли, и у розничных сетей произошел резкий обвал выручки. Потом на это наслоился еще кризис контейнерных перевозок из Китая, когда с огромными задержками поступала продукция, и в продажу не попали сезонные товары. А львиная доля выручки у сетей зачастую делается в предновогодний пик.
Все это создает кумулятивный эффект. Для нас это самая интересная история для работы, потому что нужно установить и подтвердить перечисленные факторы, провести аудит-аналитику должника и понять, как это представить суду, чтобы нам поверили и освободили контролирующее лицо от ответственности. У нас успешно наработана подобная практика.
Субъективные сценарии банкротства – это, очевидно, намеренные действия контролирующего лица, который, по сути, изначально организует групповый бизнес таким образом, чтобы избежать обязательств перед кредиторами. Классический пример: с самого начала создается некий центр прибыли, который собирает на себя всю маржу, допустим, продает готовую продукцию конечным покупателям. А есть центр убытков, существующий только для того, чтобы копить долговую нагрузку, к примеру, налоговые обязательства. Накапливается критическая масса, компанию бросают, переходят на другой центр убытков. Сейчас с таким научились бороться. Выводы Верховного суда однозначны: подобная организация бизнеса неверна, и целенаправленный ущерб кредиторам наносить нельзя.
Другой сценарий – так называемый перевод бизнеса на зеркальные компании. Допустим, есть определенная нагрузка, не очень хочется погашать обязательства, поэтому на похожую компанию одномоментно чудесным образом переходит штат сотрудников, все активы, перезаключаются контракты, используется зачастую та же интеллектуальная собственность, например, патенты. В этой ситуации можно привлечь к субсидиарке и контролирующих лиц, и даже зеркальную компанию, на которую перевели бизнес. Существует достаточно много косвенных признаков, как это установить. Например, отследить синхронное уменьшение у первой компании финансовых показателей и увеличение их у второй, изменение среднесписочной численности сотрудников и так далее.
И третий тренд – привлечение к субсидиарке контролирующих лиц банков. Есть очень серьезные требования ЦБ, большое количество нормативов, и их неудовлетворение может привести к отзыву лицензии. В результате в банке назначается временная администрация, дальше путь только в конкурсное производство. Санация, финансовое выздоровление – достаточно редкая история. И забавно, что через несколько лет по итогу такой процедуры, даже с учетом гигантских текущих расходов, которые несет конкурсный управляющий – Агентство по страхованию вкладов – требования в реестре почему-то погашаются. То есть получается, что денег всегда было достаточно – парадокс.
Здесь нужно отметить, что круг контролирующих лиц тоже чрезвычайно широк. Один из первых громких кейсов – привлечение бывшего сенатора Сергея ПУГАЧЕВА к ответственности Межпромбанка на 75 млрд рублей. Причем формально его вообще с банком ничего не связывало, но у него был свой кабинет, доверенность с широкими полномочиями, он лично принимал на работу, проводил собеседования. Подобная история была и с Инвестиционным торговым банком и Владимиром ГУДКОВЫМ, активно раздававшему интервью СМИ о планах развития банка.
Как правило, здесь к ответственности привлекают за выдачу так называемых технических кредитов. К сожалению, не все, но многие кредиты АСВ трактуются как невозвратные даже в ситуациях, когда кредит выдали, а проблемы с обслуживанием долга у заемщика появились только через несколько лет. Нам приходится в таких ситуациях защищать менеджеров, причем не обязательно бенефициаров – это могут быть члены кредитного комитета, люди, которые реально просто исполняли свои должностные обязанности в рамках требований банка.
Ранее репортаж был доступен только в печатной версии газеты «Коммерческие вести» от 23 октября 2024 года.
