Талантливых школьников отправляют не только на Северный полюс, но и в Корею, причём тоже Северную. Мы поговорили с жителем Тары — 16-летним Дмитрием, который прошёл отбор в лагерь «Сондовон» в КНДР на конкурсе «Движение первых», и узнали, как прошла поездка и правда ли, что в этой стране строги к иностранцам. В путешествии Дмитрий провёл 10 дней и вернулся в начале августа. О северокорейской таможне, кухне и людях — в нашем интервью.
«Меня зовут Дмитрий Клещенок, я из Тары, учусь в гимназии № 1. В начале июля я увидел отбор на путешествие в «Сондовон», лагерь в Северной Корее. Тогда у меня оборвалась поездка в «Артек», и я хотел это компенсировать. У меня как раз был загранпаспорт, которым я ещё не пользовался. Решил подать заявку. Нужно было написать эссе и снять видеовизитку с ответом на вопрос, почему именно я должен стать участником. Прошло несколько дней, и я увидел себя в списках!»
«Говорили, что нам могут запретить общаться на английском»
Дмитрий уже не раз отправлялся в путешествия: участвовал в фестивалях и слётах, несколько раз посещал «Артек». В этот раз ему впервые предстояла поездка за границу. Прямых рейсов до КНДР из Омска, конечно, нет, да и из Москвы их запуск ещё только обсуждается. Улететь в столицу Северной Кореи, Пхеньян, можно из Владивостока. Но добираться до него Дмитрию пришлось сложным путём. На вопрос, как строго проверяют иностранцев на северокорейской границе, Дмитрий отвечает — по-обычному.
«Сначала я один из Омска летел до Москвы, где участники на день собрались в гостинице. Затем мы поделились на три группы и добирались до Владивостока с пересадкой: я летел через Хабаровск, другая группа — через Красноярск. Во Владивостоке мы тоже остановились на два дня, нам провели экскурсию по городу. Оттуда в КНДР мы полетели корейской авиакомпанией.
Парочку раз перечитал все сайты и посмотрел видео про то, что запрещено и разрешено в Северной Корее. Не брал с собой все записывающие устройства, например, петлички. На таможне у них не так строго. Я бы даже сказал, довольно свободно. В России у меня ничего не спрашивали, в Северной Корее посмотрели на меня, улыбнулись, что на фото в загранпаспорте у меня другая причёска, нежели сейчас. Парочку раз спросили моё имя и что Тара — это мой город, и ещё немного вопросов, которые на руках понять можно. И отпустили — досмотра никакого не было. Только посмотрели марку телефона, даже не записывали.
Меня эта поездка не пугала. Подавая заявку, я всё хорошо обдумал, хочу ли я вообще туда съездить, если пройду. Я знаю, что за последние годы наши страны стали теснее сотрудничать, что уже много туристов туда съездили, а потом рассказывали, что там было классно. В Москве у нас состоялась встреча, где участников закидали всевозможными фактами о КНДР. Говорили даже, что нам могут запретить общаться на английском. В итоге мы свободно на нём разговаривали. В аэропортах и отелях надписи дублируются на русском и английском.
Что удивило по приезде, так это ковидные меры, которые там до сих пор есть. Нам начали мерить температуру, пшикали антисептиком. При входе в крупные заведения тоже измеряют температуру. До конца это не ушло».
«Посередине главного корпуса находится памятник вождям»
До лагеря «Сондовон» ещё тоже нужно было добраться. Дмитрий рассказывает, что автобусы с детьми сопровождали полицейские машины, а местные радовались их приезду и собирались посмотреть на иностранцев у дороги.
«Сначала мы прибыли в Пхеньян. Нас было 50 человек от «Движения первых» и ещё около 200 детей от разных российских организаций, но они поехали за свой счёт. В столице нам провели экскурсию, а через день мы отправились в лагерь. Большой колонной на восьми автобусах в сопровождении полицейских машин с мигалками мы отправились в долгий переезд до «Сондовона». Ехали пять часов — буквально через всю Корею.
Лагерь — это один большой синий корпус, в котором были и столовая, и актовый зал, и библиотека, и сами жилые корпусы. Он довольно технологичный и даже похож на торговый центр. Там было два лифта и эскалаторы до пятого этажа. Остальные этажи были больше для сотрудников. Снаружи выглядит обычно, но внутри — сказка для детей. Разноцветные стены, интересные рисунки, комнаты: голубые для мальчиков и розовые для девочек. Там даже были аквапарк, аквариум и зоосад. Выглядит на уровне.
Посередине главного корпуса находится памятник. Это северокорейские вожди, которые стоят вместе с детьми. За ним ухаживают, рядом стоит охранник. Северокорейские дети каждое утро около него подметали. Нам говорили, что делать это можно по желанию. Среди наших было много добровольцев, которые там подметали по утрам. Лично я не пошёл на этот интересный «обряд», потому что хотелось поспать.
В лагере был шведский стол. Ели в основном европейскую еду, иногда была капуста кимчи — острое национальное блюдо. Некоторые жаловались, что давали одно и то же, например, рис. Но мне показалось, что мы питались разнообразно. Лучше, чем в обычных лагерях. Всегда на столе — рис и соевый соус. Раньше не пробовал это сочетание, но тема классная. Часто были курица, разные виды мяса, рыба, поджаренная ломтиками картошка. Иногда давали осьминогов и кальмаров. И почти всё время была газировка. Такая советская газировка, в стеклянных бутылках по пол-литра. Постоянно ходили улыбчивые северокореянки и открывали нам бутылки на завтрак, обед и ужин».
«Северокорейцы в основном учат русский как иностранный»
Дмитрий отмечает, что в северокорейском лагере было больше свободного времени, чем в российском. Дети обходились без связи и интернета, зато были другие интересные активности.
«У нас почти всегда был отдых: пляж, бассейны, посещение достопримечательностей в лагере. Много свободного времени. Вставали не рано, на завтрак приходили в 8:20. Для лагеря это позднее время.
Интернета у нас не было, связи тоже. Но мы снимали на камеру телефона всё, что хотели, записывали, пользовались в открытую, никто ничего не забирал. Единственное, что было запрещено — фотографировать лозунги, памятники и портреты вождей.
За пределами лагеря мы посетили ещё раз Пхеньян. Там сходили в два аквапарка, кегельбан, парк аттракционов, в цирк и зоопарк. Ещё там есть монумент «Освобождение», который построили в память о советских солдатах. Выезжали на горнолыжный курорт «Масикрёнг». Правда, это было летом, поэтому никакого снега не было. Мы поднялись в горы на фуникулёре, пофоткались и пообедали. Нас возили в храм, где мы тоже в основном фотографировались.
По пути назад, проезжая город Вонсан около пляжа, мы увидели много местных, которые выстроились вдоль дороги и начали нам махать. Для них было необычно, что едет восемь автобусов с иностранцами, ещё и с мигалками.
Северокорейцы в основном учат русский как иностранный, поэтому чаще общались на нём. Никто из наших ребят, конечно, северокорейского не знает. Общались с местными переводчиками о культуре КНДР. С детьми в лагере тоже разговаривали через переводчиков либо на пальцах или ломаном английском. В основном просто спрашивали, как пройти куда-нибудь, или просили нас сфотографировать.
В целом о России думают хорошо, их интересовала наша культура. Говорят, что хотели бы побывать в нашей стране.
На обратном пути мы думали, у нас будут просматривать телефоны и сумки, но ничего не смотрели совсем. Просто отпустили домой. В целом для нас всё прошло спокойно и открыто».
Читайте также на портале Om1.ru
Фото: предоставлено героем публикации
