Еще два отца — Владимир ГУБАРЕВ и Валерий АГРАНОВСКИЙ – совсем по-другому вспоминают факты о рождении, жизни и угасании автора фантастических детективов.
Напомню, что в первой части расследования о рождении П. БАГРЯКА, позже переименованного в Павла, вспоминали его отцы — Ярослав ГОЛОВАНОВ, Дмитрий БИЛЕНКИН и Виктор КОМАРОВ. Но всего отцов было пятеро (а может, шестеро – об этом в 3-й части).
Владимир ГУБАРЕВ о БАГРЯКЕ
В 2022 году издательство «Алатырь» в «рамке» «Синие люди» опубликовало эссе Владимира ГУБАРЕВА «Пять разных характеров и... БАГРЯК. История о том, как иногда рождаются писатели» (спасибо коллегам _Pir_ и VERTER, переславшим ее мне). Похоже, это первая публикация: Владимир Степанович ушел из жизни в январе 2022 года и вполне мог по просьбе издательства написать это эссе. В эссе он целиком перепечатал ранее упомянутый отрывок из дневника 1966 года Ярослава ГОЛОВАНОВА и примечание к нему 1998 года, но представил и ранее неизвестные факты. В частности, о том, что – был случай – БАГРЯК выступал по радио, где назвал свои произведения «фантастически-приключенчески-детективно-философскими» и частично озвучил в этом выступлении то, о чем говорилось в послесловии к польскому изданию «Синих людей» 1974 года, а еще – что после «Фирмы приключений» начал работать над новой повестью «Бессмертный» — «но тут произошли события, которым было суждено погубить БАГРЯКА»...
Далее ГУБАРЕВ в этом эссе пишет следующее:
— Кризис в творчестве БАГРЯКА наступил... в те дни, когда популярного писателя пригласили в КГБ к руководству. Предложение от Госбезопасности было заманчивым: написать книгу о советском разведчике, которая была бы читаема молодежью подобно «Как закалялась сталь».
Мы не поняли, что попали в творческую ловушку. Одно дело создавать героев, придумывать их судьбы, оправдывать или осуждать их поступки и совсем иное – герой в реальной жизни.
Однако дерзости БАГРЯКУ хватало, чтобы взяться за эту сложнейшую работу.
Казалось бы, встречи и долгие беседы с такими выдающимися разведчиками, как Рудольф Абель или Гордон Лонсдейл, и другими, чьи фамилии для нас оставались за семью печатями, дают массу материала, неизвестного публике. Но он никак не поддавался сюжетам, которые мы щедро предлагали нашим «работодателям». И тогда мы неожиданно предложили написать сразу две книги, документальные, конечно. Одна – воспоминания Абеля, другая – Лонсдейла.
Идея была хороша, но руководство КГБ она не устраивала. Почему? Ответа нет до сих пор...
Вокруг БАГРЯКА начали постепенно сгущаться тучи. В «Синих людях» чиновники из ЦК комсомола обнаружили критику нашей космонавтики, а в «Пяти президентах» — насмешку над социалистической системой. Обвинения были серьезные, и «часть БАГРЯКА» решила перестраховаться, а другая, закаленная в газетных боях, поддерживала социальную направленность творчества БАГРЯКА.
Конфликт не достиг своего максимума, когда смерть БИЛЕНКИНА поставила точку в биографии БАГРЯКА.
От mif1959: обращаю внимание, что, по словам ГУБАРЕВА, активное расхождение соавторов произошло гораздо позже попытки написать книгу о советских разведчиках: каждый пошел уже своим путем, о чем ранее говорили и БИЛЕНКИН, и ГОЛОВАНОВ. Но в этой главе речь идет именно об несостоявшейся (вернее, о состоявшейся лишь у одного соавтора) попытке книги о разведчиках.
Виктор КОМАРОВ о тех же событиях так вспоминает в статье 2003 года «История несостоявшейся книги»:
— Я хотел бы обратиться к еще одной мало кому известной странице необычной биографии П. БАГРЯКА — к истории так и не состоявшейся книги, посвященной работе советских разведчиков в мирное время, действовавших за пределами нашей страны.
В послевоенные годы огромной популярностью пользовались произведения, посвященные советским разведчикам.
Как раз в это время Председателем КГБ был В.Е. Семичастный, работавший в течение нескольких лет первым секретарем ЦК ВЛКСМ и хорошо знакомый с деятельностью «Комсомольской Правды». И он предложил нашей литературной группе написать новый роман о советских разведчиках, основанный на подлинных материалах, которые нам было обещано предоставить.
И вот почти каждую неделю наша группа в заранее условленный день и час в полном составе приходила к одному из подъездов здания на Лубянке. Нас встречал человек в штатской одежде с готовым пропуском в руках и, спустя несколько минут, мы оказывались в просторном помещении, где нас за длинным столом ожидало несколько человек в штатском. И начиналась беседа...
Наиболее сильное впечатление произвели на нас два человека — Гордон Лонгсдейл, он же Константин Трофимович Молодий, и полковник Рудольф Иванович Абель...
К сожалению, книга, о которой идет речь, БАГРЯКОМ так и не была написана. Пока мы собирали материалы, сменилось руководство Комитета. Видимо, изменились также ориентиры и методы работы и, судя по всему, необходимость в создании нашей книги отпала. Соответственно прекратились и наши посещения здания на Лубянке.
От mif1959: читатели, наверное, обратили внимание, что до сих пор цитировались четыре соавтора БАГРЯКА из пяти (о так называемом шестом будет отдельная глава). Упоминаний о мемуарах пятого – Валерия АГРАНОВСКОГО – я не обнаружил ни в одной статье, заметке, информации о П. БАГРЯКЕ. А между тем они существуют, причем в открытом доступе, – и они гораздо полнее всего, что писали четверо других.
Но сначала предыстория. В девятом номере журнала «Знамя» за 1988 год была опубликована документальная повесть Валерия АГРАНОВСКОГО «Профессия: иностранец» о советском разведчике Лонгсдейле, он же – Конон Молодый.
Начиналась она со следующего абзаца:
— В самом конце шестидесятых годов я, молодой литератор, упражняющийся в сочинении детективов и уже напечатавший к тому времени (правда, под псевдонимом и в соавторстве) несколько приключенческих повествований в центральных молодежных журналах, получил неожиданное предложение от соответствующего ведомства собрать материал для документальной повести о советском разведчике Г.-Т. Лонгсдейле.
И далее: «у меня было с Кононом Трофимовичем ровно одиннадцать встреч».
С 1989 по 1992 год повесть была издана несколько раз. Было даже издание у нас в Омске:
А в 2000-м году (в год смерти Валерия АГРАНОВСКОГО) издательство «Вагриус» выпустило эту повесть с ранее не печатавшимся послесловием «Детектор правды», в котором автор впервые рассказал об обстоятельствах ее написания:
— Объявил нам о неожиданном заказе Володя ГУБАРЕВ. Вот так он "обрадовал" БАГРЯКА: беру это слово в кавычки. Побывать в КГБ на Лубянке, чтобы собрать материал о разведчике, увидеть его "живьем" и вправду могло показаться любому из нас интересным делом, особенно с творческой точки зрения. Что же касается лично меня (не берусь говорить от имени всех БАГРЯКОВ), то в первый момент я элементарно испугался, даже аббревиатуру "КГБ" ощутил с генетическим страхом, имея на то личные основания: мои родители в злопамятные тридцатые годы побывали в "тех" местах не день и не месяц, да и мы со старшим братом испытали счастье поносить звание детей «врагов народа»...
Визитов пятерки БАГРЯКА на Лубянку, где соавторы впервые познакомились с будущим своим героем Кононом Молодым, было только три. Роман с Комитетом внезапно оборвался.
И на том заботы БАГРЯКА о будущей повести кончились. Увы.
Заказчик материала дал неожиданный для нас отбой. Рассказ о разведчике отменялся. С нами вежливо распрощались. И попросили о визитах позабыть, как будто их вообще не было.
От mif1959: в мемуарах АГРАНОВСКОГО говорится, что встречи эти на Лубянки проходили в 1968 году. В изначальном предисловии, повторю, говорится об 11 встречах, а здесь, в послесловии 2000-го года, — о трех. Автор объясняет: три были с пятью соавторами, а спустя полтора года он столкнулся с Кононом Молодым у своего дяди Леонида Аграновича, известного режиссера и сценариста, в будущем — лауреата Государственной премии СССР. Дядя с Молодым работали над пьесой «Процесс», посвященной суду над Лонгсдейлом (то есть над Молодым) в Лондоне. Позже она даже была поставлена, но недолго продержалась в репертуаре. В результате и случились остальные 8 встреч уже один на один. А так как Конон Молодый умер в октябре 1970 года, то БАГРЯКИ были на Лубянке, похоже, действительно в 68-м.
Понятно, что в доинтернетную эпоху все мемуары грешат неточностями. Память всегда подводит. Виктор КОМАРОВ связывает, например, приглашение в ведомство БАГРЯКА с Владимиром Семичастным. Но его 18 мая 1967 года уже сменил Юрий Андропов, у которого были свои литературные предпочтения в виде Юлиана Семенова (может, этим и объясняется утрата интереса к БАГРЯКУ?). Да что там в доинтернетную: в материале ТАСС 2021 года по итогам встречи с дочерью Семенова Ольгой в его крымском музее говорится, что «с подачи Андропова писатель начал работать над романом "Семнадцать мгновений весны". Ему просто открыли переписку Сталина, Черчилля и Рузвельта, в которой шла речь об операции "Санрайз" и о "хорошем человеке, который честно делает свою работу", а в интервью в «Кировской правде» в 2023 году та же Ольга утверждает: «Роман «17 мгновений весны» был основан на совершенно официальной информации, которая на тот момент публиковалась. Это – переписка Сталина с Черчиллем и Рузвельтом по поводу их тайных переговоров с нашими врагами о возможном заключении сепаратного мира".
Остов повести Валерием АГРАНОВСКИМ был написан в начале 70-х, а сама документальная повесть – в начале 80-х:
— После этого я приехал к Диме БИЛЕНКИНУ и положил ему на стол рукопись, попросил пустить вкруговую по БАГРЯКАМ. Повесть называл тогда вычурно: "Прометей ХХ века". (Сам в ужасе сейчас: ну и вкус!) Что ты таинственно подкладываешь мне? — спросил Дима. Это БАГРЯК, ответил я. Через сутки Дима позвонил мне: я не вижу БАГРЯКА, а вижу тебя, что ты хочешь? Благословения на подпись, ответил я: именем БАГРЯКА обозначить автора повести. Когда все прочитали, собрали консилиум. Мои коллеги, увидев автором П. БАГРЯКА, не выразили удивления. Кто будет печатать, ты сможешь сам получить визу Комитета, учитывая твою ситуацию? Работа вам нравится, спросил я. Ничего, ответил Ярослав... Володя ГУБАРЕВ: возражения против авторства Вали не имею, повесть по теме не БАГРЯКСКАЯ. Дима немедленно согласился: она и по стилистике не наша, а Валеркина. Лады? — подвел итог обсуждению Вовка ГУБАРЕВ.
От mif1959: подчеркиваю: все это было опубликовано в 2000 году, когда были живы трое упомянутых здесь соавторов П.БАГРЯКА.
Зачем КОМАРОВ?
Когда я — mif1959 — впервые прочитал дневники Ярослава ГОЛОВАНОВА, вот эта фраза — «Написать нетрудно, гораздо труднее выдумать. Мы позвали в соавторы Виктора КОМАРОВА — лектора Московского планетария и замечательного выдумщика» — мне была очень непонятна. Зачем нужен человек со стороны четверым журналистам «Комсомольской правды», трое из которых — из редакции науки и техники — совместно много чего выдумали – хотя бы в рамках газетной рубрики «Клуб любознательных»? У того же Дмитрия БИЛЕНКИНА было уже к этому времени в загашнике под двадцать фантастических рассказов.
Как писал Виктор КОМАРОВ в уже упомянутой статье «История несостоявшейся книги» в 2003 году:
— В 1972 году у одного из нас возникла довольно оригинальная идея фантастического детектива... В результате непредвиденного стечения обстоятельств в одной из научных лабораторий произошло раздвоение личности талантливого ученого профессора Миллера. Возникло два абсолютно одинаковых человека, отличавшихся друг от друга только тем, что один из них оставался нормальным прежним человеком, а другой, так сказать, носителем зла. Случилось так, что один из них затем погиб, но так сложились обстоятельства, что неизвестно кто именно остался — добрый или злой. И чего можно от него ожидать.
Автор идеи поделился своим замыслом с Валерием АГРАНОВСКИМ, который в то время работал в отделе науки газеты «Комсомольская правда». АГРАНОВСКИЙ загорелся и увлек других сотрудников отдела науки, которые решили совместными усилиями сочинить повесть под названием «Кто?».
КОМАРОВ скромно не называет автора идеи (о неточностях в датах — а они есть и у других мемуаристов — я уже говорил выше). Но об авторе идеи пишет в своих мемуарах и Валерий АГРАНОВСКИЙ:
— (Вдруг вспомнил: недавно позвонил домой старый студенческий друг Витя КОМАРОВ, а проще говоря «КОМАР», и прямо по телефону выложил забавный сюжетик: осилим вдвоем?) Ребята, сказал я, есть социальный заказ Панкина. В секунду объяснил, был мгновенно понят, газетчики более других сообразительны. А имена ребят уже гуляли по устам читателей «Комсомолки». Называю поименно: Володя ГУБАРЕВ, в недалеком будущем один из самых популярных журналистов, прикомандированных к космонавтам, автор нашумевшей пьесы; Дима БИЛЕНКИН, ставший через несколько лет одним из родителей молодых научных фантастов страны; Ярослав ГОЛОВАНОВ, вскоре написавший «Этюды об ученых», отдавший умение, знание и усердие истории жизни и гибели «царя» космонавтики Сергея Королева. Созвездие талантов.
Что теперь? Сюжет? Вообще-то сюжеты на дорогах не валяются. И я тут же позвонил КОМАРУ: приезжай. Витя, кажется, то ли учился со мной в юридическом институте, то ли тренировал нашу студенческую футбольную команду. Был КОМАР феерически талантливым человеком: прошел фронт и войну, потерял ногу, а у нас — тренер! И еще читывал лекции в планетарии, был (и есть!) щедрым на идеи и легким на подъем человеком: через полчаса его собственная «инвалидка» с ручным приводом притарахтела в редакцию. Сели, поговорили. КОМАР кратко изложил скелет сюжета, которых было у него, как воробьев на улице. Остальное, как сказали бы шахматисты, было делом техники.
Во всяком случае, здесь уже понятна логика появления в тесном КП-шном коллективе человека со стороны.
Валерий АГРАНОВСКИЙ о БАГРЯКЕ
И вот, наконец, сами воспоминания Валерия Абрамовича о коллективном авторе фантастических детективов:
— Я работал тогда спецкором «Комсомольской правды» и был в нормальных (товарищеских, если не в дружественных), отношениях с главным редактором газеты Борисом Панкиным. В один прекрасный день декабря шестьдесят шестого года у меня в кабинете на шестом этаже «зазвонил телефон»: Валерий? Борис Панкин. Не заглянешь прямо сейчас? Зайду. Невинный «текущий» газетный разговор, и уже перед прощанием: Валь, у тебя много знакомых писателей (я недавно был принят в Союз, часто бывал в писательском Доме творчества «Малеевка», откуда и шли знакомства с молодыми талантливыми литераторами). Не можешь ли ты подбить кого-то быстро написать нам коротенькую повестушку? Что ты имеешь в виду? Лучше приключенческую или остренькую. Подписка у порога, Боря? Она, стерва. Подумаю, но твердо не обещаю. Ну-ну, но с условием, Валерий: что-либо детективное на пять-шесть подач. С тем и расстались.
Вышел и пошел по длинному коридору шестого этажа к себе в кабинет. По дороге первая дверь налево — отдел науки. Зашел. Там сидели мои хорошие товарищи.
От mif1959: далее идет кусок, который я процитировал в предыдущей главе — о приезде Виктора КОМАРОВА на «инвалидке», с которым далее и пошло обсуждение:
— За один час мы обговорили героев повестушки, дали им иностранные имена, чтобы подальше отвести действие от подцензурного Советского Союза. Фамилии героев взяли из подвернувшегося под руку номера «Советского спорта»:
Миллер — ученый и выходец из Мичиганского университета, репортер — Фред Честер с дамочкой по имени Линда (Линду взяли из редакции «Сельской жизни»), полицейский комиссар — Дэвид Гард (господи, чего мы там наворотили!), профессор Чвиз, инспектор Таратута…
Внешний вид и характер каждого героя, цвет волос, если не лысый, любимые словечки, присказки и прочее записывать не стали; потом я взялся свести все в единое целое. Написать следовало быстро и с наименьшим количеством грамматических ошибок. Развернули сюжетную линию, расписали по главам, которых получилось ровно десять: по две главы на нос. Номера глав — в шапку, шапку — по кругу: какой номер вытащишь, тот и пишешь. Через три дня итог — ко мне на стол. Коллеги сразу сказали мне: Валь, пройдешься потом рукой мастера? (Уже со второй повести «Перекресток» мы провозгласили другой принцип: каждый выбирает себе главу по вкусу и настроению.) А уж причесывать повести кому-то воистину следовало. Написанный материал я взял с собой домой и несколько вечеров «притирал» героев друг к другу, кое-что перепечатывал заново и наполнял мясом скелет сюжета. Признаюсь, это было увлекательное занятие. И в конце концов удалось добиться: Миллер не был разным во всех главках и по внешнему виду, и по содержанию, и по манерам. И стилистика с темпом повествования не оказались «разноперьевыми», что часто случается у молодых соавторов. В тот вечер мы спокойно разошлись по домам, а через три дня я уже входил в кабинет Бориса Панкина, чтобы положить повесть «Кто?» ему на стол.
БАГРЯКА мы придумали в последнее мгновение, желая хоть по одной буковке автора втиснуть в фамилию детективщика. Фамилию лепили и так и эдак: от Димы БИЛЕНКИНА взяли «б», от меня вылепили «агр» (пересолили, конечно), зато в «агре» букву «р» отдали Володе Губареву, от Ярослава ГОЛОВАНОВА в ту же «агр» зачли «г», но еще воткнули «я» в БагрЯка: мальчик получился крепенький, смышленый и резвый. Халтура и есть халтура, мы именно так и отнеслись к нашему первенцу. Впрочем, еще раз вспомню букву «п», которая стала составной БАГРЯКА по двум причинам: и по тому, что нас было Пятеро, и по нашему первому и лучшему иллюстратору Павлу БУНИНУ. Если уж на то пошло, то пора сказать: всех героев повестей БУНИН рисовал с натуры — с нас. Читатель может в БАГРЯКских персонажах обнаружить практически всех авторов. И еще на закуску: мы даже заставили одного из героев выпить слабительное, а называлось оно «опанкин»; ну — босяки!
Однажды Слава ГОЛОВАНОВ мудро сказал: вот будет хохма, если в историю войдет не наш газетно-книжный капитал, а один единственный «Павел БАГРЯК», его-то и занесут в энциклопедию или в книгу рекордов Гиннеса...
Мы работали так. К кому-то из нас домой (чаще всего к Диме БИЛЕНКИНУ или ко мне, учитывая наше географическое «срединное» расположение) собиралась вся гопкомпания, заранее уведомленная. Случаев манкировки не помню, о прогулах вообще не говорю, хотя каждый был по горло занят редакцией и личной жизнью (творческой и семейной).
От mif1959: с подачи дневников того же Ярослава ГОЛОВАНОВА все писавшие о БАГРЯКЕ сообщали, что коллектив собирался у Дмитрия БИЛЕНКИНА, но почитайте в предыдущей моей публикации начало рассказа БИЛЕНКИНА «Человек, который присутствовал»: «В тот вечер мы, как всегда впятером, собрались у Валерия Гранатова» — вот еще одно подтверждение истинности мемуаров АГРАНОВСКОГО. Но продолжим:
— Скажу просто и честно: наша группа обладала практически всеми достоинствами и недостатками, которые присущи любому литератору-детективщику. Попробую сказать скопом, а уж каждый из БАГРЯКОВ разберет качества по своим карманам, не покушаясь на «чужое»: были среди нас авторы, глубоко и профессионально знающие науку с техникой (кроме меня, грешного — единственного из пятерки чистого гуманитария), носители острого и юмористического начала, такого же языка, знатоки драматургии, выдумщики «ходов» и «поворотов» темы, щепетильные носители точности, «язвенники» до болезности, фантазеры и «приземлисты», скрупулезные буквоеды, феерические пилоты мысли, скучнейшие материалисты: как видите, качеств больше чем соавторов, а это означает, что среди нас не было ординарных людей. Все БАГРЯКИ являли собой пример типичных многостаночников, играющих каждый на многих инструментах жанра.
Продолжение следует
Первая публикация на портале «Фантлаб».
Главное фото — рисунок © Павла БУНИНА.
