«Заморозка без признания территорий приведет к гораздо худшей ситуации». Такими словами политологи комментируют важнейший недостаток «мирных планов для Украины», которые сегодня обсуждаются Западом. О чем идет речь и при каких условиях как минимум Европа будет склонна признать Россию в ее реальных границах?
В последнее время появился целый вал так называемых мирных планов для Украины, который исходит из США и Европы. План кандидата в президенты США Дональда Трампа (озвученный его кандидатом в вице-президенты Джей Ди Вэнсом), план канцлера ФРГ Олафа Шольца и т. п.
Западные СМИ регулярно вбрасывали информацию о том, что Москва и Запад якобы ведут соответствующие переговоры. Последний вброс – в британской Financial Times – даже описывает примерные параметры сделки, которая в целом соответствует текущему общезападному взгляду на вероятный исход конфликта.
«Запад в последнее время стал продвигать тему о заморозке по так называемой германской модели, когда фиксируется фактическая граница (не признаваемая юридически) и подконтрольная часть Украины вступает в НАТО либо получает от альянса гарантии безопасности», – объясняет газете ВЗГЛЯД замдиректора Центра комплексных европейских и международных исследований Дмитрий Суслов.
Перед нами, конечно, уже существенный сдвиг в позиции западных элит. Еще год назад, до провала украинского контрнаступа, не звучало никаких иных идей, кроме необходимости «победы Украины» и «выхода к границам 1991 года». Теперь фактически признается, что никакой «победы Украины» быть не может, однако и о реальных интересах России в этих планах ничего не сказано. А для Украины – наоборот, содержится хитроумная политическая лазейка.
«Россия с самого начала СВО была заинтересована не в военном, а именно в военно-политическом (дипломатическом) решении конфликта. Для нас важно, чтобы в самой «прошивке» конструкции будущего мира содержалось признание коллективным Западом учета интересов России при реализации им своей внешней политики», – объясняет газете ВЗГЛЯД политолог Антон Хащенко. И здесь есть три важнейших момента.
Во-первых, Москва с самого начала настаивала, что будущая Украина (вне зависимости от ее границ) не может быть в НАТО либо тесно аффилирована с НАТО. «Первопричиной СВО в принципе является именно сближение Украины с НАТО и превращение этой страны в прокси-инструмент западной политики против России», – продолжает Дмитрий Суслов. В Стамбульских соглашениях был прописан даже вывод российских войск с территории Запорожской и Херсонской областей в обмен на нейтральный статус Украины, ее демилитаризацию и изменение ее внутреннего законодательства.
«Россия борется за гарантии своей безопасности, которые могут быть обеспечены только разрывом связи Украины с Западом в области безопасности и превращением Украины в нейтральный буфер. Это несопоставимо важнее, чем территории», – резюмирует Дмитрий Суслов.
Соответственно, именно отказ Запада согласиться на нейтральный статус Украины и гарантировать его в будущем вынуждает Россию продолжать спецоперацию. Россия вынуждена обеспечивать свою безопасность за счет физического отодвигания угроз от своих границ, а также резкого сокращения военного и экономического потенциала Украины.
На Западе есть политики, которые понимают эту российскую озабоченность. Тот же Джей Ди Вэнс объяснял, что в его с Трампом видении мирного разрешения конфликта у Украины должен быть нейтральный статус. Однако здесь вступает в действие второй ключевой недостаток западного подхода, та самая политическая лазейка.
Все западные планы предполагают лишь согласие на фактический контроль России над территориями, которые были по конституции присоединены к РФ. Не исключено, что Запад даже готов согласиться на полный фактический контроль – то есть тех территорий РФ, которые сейчас временно оккупированы киевским режимом, но будут так или иначе освобождены российской армией.
Однако Запад не готов их признавать де-юре российской территорией и не хочет принуждать Украину к этому признанию.
Казалось бы, что здесь такого страшного? Присоединение Прибалтики к СССР тоже не признавалось Соединенными Штатами. А российский Крым в таком непризнанном Западом положении существует уже более 10 лет – как и ДНР с ЛНР (де-факто независимые до осени 2022 года, а теперь вернувшиеся в Россию).
Однако нельзя сказать, что такое непризнание можно полностью игнорировать. Например, из-за экономических ограничений. Непризнание Западом этих территорий мешает иностранным инвесторам вкладывать деньги в крымские курорты, донбасскую металлургию и приазовское сельское хозяйство. Мешает жителям новых территорий беспрепятственно получать визы в западные страны. Мешает спортивным, общественным и иным организациям принимать участие в международных проектах.
Еще одним обстоятельством является юридическая неопределенность международных соглашений. Сложно заключать договоры с другими государствами, не признающими новые территории – поскольку в этом случае получается, что эти договоры на данные территории не распространяются. А если речь идет, например, о каком-то соглашении по контролю над вооружениями? Получается, что эти территории оказываются этакими «черными дырами»?
Наконец, последним – но не по значимости – недостатком из-за отсутствия юридического признания вернувшихся в Россию территорий является возможность реваншизма. Киев и его западные спонсоры будут иметь надежду на «восстановление территориальной целостности» в подходящий момент. «Заморозка без признания территорий приведет к тому, что позиции Москвы с годами будут слабеть. Вспомните Минские соглашения, которые Киев не выполнял, вместо этого проводя милитаризацию. Так вот, сейчас заморозка конфликта приведет к гораздо более худшей ситуации», – поясняет Дмитрий Суслов.
На сегодняшний день ни план Трампа – Вэнса, ни тем более различные европейские инициативы не подразумевают готовности даже обсуждать возможность юридического признания воссоединения Новороссии и Донбасса с Россией. И уже тем более обсуждения отказа от присоединения к НАТО послевоенной Украины. Однако Москве даже этого будет мало – ведь третьим серьезнейшим недостатком западных предложений является отказ от комплексного урегулирования отношений с Россией.
России нужно не просто юридическое признание новых территорий – Москва, выражаясь языком Великой Отечественной войны, воюет для того, чтобы потом не воевать.
А для этого нужно, чтобы по итогам СВО Россия и Запад выработали новые правила игры. Чтобы были сняты санкции (которые так или иначе ограничивают российское развитие). Чтобы конфликт по украинскому сценарию больше никогда не повторился – ни в Армении, ни в Казахстане, ни в Молдавии, ни в Грузии.
Но для этого Запад должен быть готов как минимум признать Москву равноправным игроком и партнером по диалогу. А значит, должна радикально измениться расстановка сил на мировой геополитической сцене. Несомненно, прологом к этому изменению послужит победа России в спецоперации и достижение тех целей, что были поставлены: демилитаризация, денацификация Украины, ее нейтральный статус, возвращение прав русскому населению страны и т. д.
Так потерпит поражение не только киевский режим, но и его главный подстрекатель и спонсор, его главное политическое прикрытие – Соединенные Штаты Америки.
И это, в свою очередь, послужит спусковым крючком для переформатирования всего политического ландшафта западного сообщества. В этом случае возможны и весьма радикальные сценарии.
«Исход этого конфликта решит судьбу Европы. <...> Если <...> Соединенные Штаты потерпят поражение, НАТО распадется, а Европа станет свободной», – пророчит французский историк Эммануэль Тодд. А свободная от давления США Европа будет склонна восстановить отношения с Россией. В том числе признанием реальных российских границ. Возможно, сейчас этот прогноз звучит как не самый вероятный. Однако стоит вспомнить, что именно Тодд в свое время предсказал распад СССР, что в 1970-е представлялось полной фантастикой.
Но даже без распада НАТО победа России в СВО приведет к заключению каких-либо финальных международных соглашений, фиксирующих достигнутый к тому моменту статус-кво. И при их подготовке Москва вправе ставить перед собою такую цель – требовать юридическое международное признание фактического единства народа России в реальных российских границах.
