Современные боевые действия невозможно представить без радиоразведки и радиоэлектронной борьбы (РЭБ). Эти методы активно применяются сегодня российскими войсками и во время спецоперации. Между тем сами эти виды вооруженной борьбы зародились в России ровно 120 лет назад усилиями знаменитого русского флотоводца, командующего Тихоокеанским флотом вице-адмирала Степана Макарова. Как это произошло?
Вскоре после того, как новомодный «беспроволочный телеграф» начали внедрять в вооруженных силах, появилась мысль о том, что его можно использовать не только для связи, но и для разведки. На тот момент дальность действия радиосвязи была очень невысокой – и если уж радиотелеграфист поймал в эфире вражескую радиограмму, можно было с уверенностью полагать, что неприятель где-то рядом.
Еще в январе 1902 года на заседании российского Морского технического комитета была высказана такая мысль: «Телеграфирование без проводов обладает тем недостатком, что телеграмма может быть уловлена на всякую постороннюю станцию, а следовательно, прочтена. Кроме того, передаваемая телеграмма может быть перебита и перепутана посторонними источниками электричества. Это несовершенство приборов приобретает особую важность во время войны, когда телеграмма может быть перехвачена неприятелем или спутана и искажена им во время получения на нашем корабле».
На практике эту идею радиоперехвата первым воплотил знаменитый русский флотоводец Степан Макаров. Он был известен как выдающийся новатор, ученый и теоретик, обогативший военно-морскую мысль множеством находок и изобретений.
После неудач начального периода Русско-японской войны Макарова спешно направили в Порт-Артур, командовать российским Тихоокеанским флотом. Макаров был прекрасно знаком с отечественным изобретателем радио Александром Поповым и знал о возможностях созданного им аппарата. 7 марта (20 марта по новому стилю) 1904 года был опубликован макаровский приказ № 3340, предписывавший вести обязательную запись вражеских радиограмм. «Если будет чувствоваться неприятельская депеша, надо доложить командиру и определить направление на неприятеля», – велел главнокомандующий.
К сожалению, 13 апреля (31 марта по новому стилю) Макаров трагически погиб – его флагманский броненосец «Петропавловск» взорвался на японских минах. Вскоре враг решил повторить эту удачную для него операцию – однако радиотелеграфисты эскадренного броненосца «Полтава» перехватили очередную японскую депешу, содержавшую план ночной постановки мин перед Порт-Артуром. Располагая данными этого радиоперехвата, русское командование своевременно усилило дозоры перед базой. Благодаря этому японская минная постановка, предпринятая в ночь на 20 апреля 1904 года, закончилась для неприятеля неудачей.
А уже через три дня после гибели Макарова японцы предприняли обстрел Порт-Артура корабельной артиллерией. Японские броненосные крейсера «Ниссин» и «Кассуга» били с моря вслепую, «перекидным огнем» – перебрасывая снаряды на гавань через нависшую над портом гору Ляотешань. В свою очередь, два японских легких крейсера заняли позицию напротив гавани и корректировали огонь.
Однако броненосец «Пересвет» открыл ответный перекидной огонь, а радиостанции броненосца «Победа» и берегового поста «Золотая гора» заработали в режиме создания помех, срывая японцам корректировку. Это было фактически первое применение средств радиоэлектронной борьбы (РЭБ) в истории.
Убедившись в бесполезности предпринятой им операции, враг отошел. Контр-адмирал Павел Ухтомский, временно заменявший Макарова, доложил вышестоящему начальству: «Неприятелем выпущено более 60 снарядов большого калибра. Попаданий в суда не было».
Методы радиоразведки использовал и российский крейсерский отряд, базировавшийся во Владивостоке. Этот отряд, состоявший из крейсеров «Рюрик», «Россия» и «Громобой», совершал дерзкие рейды, раз за разом перехватывая шедшие в Японию торговые суда с военными грузами на борту. Японцы направили на перехват русского отряда мощную эскадру адмирала Камимуры. Но русские умудрялись раз за разом ускользать от Камимуры, совершая свои операции буквально у него под носом. Один из таких эпизодов имел место 11 апреля 1904 года, когда владивостокцы сошлись с Камимурой в густом тумане почти вплотную.
Позднее контр-адмирал Карл Петрович Иессен в своем рапорте, касаясь этого эпизода, докладывал: «В 10 часов в счислимой широте 41 град. 24 мин и долготе 131 град. 10 мин по мегафону с "Громобоя" передали, что на приемном аппарате беспроволочного телеграфа получен был ряд знаков, схожих с японской азбукой, объявленной в секретном приказе покойного командующего флотом Тихого океана, и согласно перевода их, сделанного плавающим в отряде в качестве переводчика японского языка студента Восточного института Занковского, они означают приблизительно следующее: "Густой туман препятствует передвижению, и передача сигналов затруднительна". Принимая во внимание, что радиус действия аппаратов, находящихся на судах вверенного мне отряда ограничивается maximum 25 милями, я предполагаю, что в это время проходила эскадра адмирала Камимуры в каком-нибудь месте площади круга, обозначенного на приложенной карте. Поэтому приказал развести пары во всех котлах и судам держаться вплотную».
Соблюдая, в отличие от японцев, режим радиомолчания, отряд Иессена оторвался от Камимуры, вышел на коммуникации противника и потопил три японских судна. Кроме того, на одном из захваченных японских пароходов удалось завладеть японским секретным телеграфным кодом. Получив его в свои руки, русские специалисты разобрались в порядке составления японских радиограмм, существенно упростив в дальнейшем обработку перехватываемых депеш.
Талантливый лейтенант Ренгартен
В промежутке между Русско-японской и Первой мировой войнами российское военное командование позаботилось о дальнейшем развитии радиоразведывательного дела. Была создана целая сеть, призванная перехватывать вражеские сообщения.
«Маломощные радиостанции, приданные действующей армии, ведя наблюдение за радиостанциями противника, должны выяснить: кто говорит, с кем и как часто. Более мощные полевые радиостанции, находящиеся в тылу, путем засечек, производимых радиолокационными станциями, должны определить местонахождение неприятельских радиостанций и, главное, следить за их перемещениями. Наконец, постоянные радиостанции большой мощности (Царскосельская, Тверская, Московская и др.) обязаны перехватывать радио Берлина, Вены, Будапешта, Софии, Мадрида, Северной Америки», – цитирует российский военный историк, полковник Михаил Болтунов один из регламентов того времени.
Рассказывая о первых страницах истории российской радиоразведки, нельзя обойти вниманием Ивана Ивановича Ренгартена. Этот человек, проживший очень немного (он умер от сыпного тифа в Петрограде в 1920 году – в 36-летнем возрасте), успел, невзирая на молодость, поучаствовать в обороне Порт-Артура. И именно там у него родились идеи, которые он воплотил десятилетием позже. Увлекшись конструированием радиопередатчиков, Иван Иванович создал в 1911-м аппарат, который оказался гораздо лучше немецких «телефункенов», применяемых тогда на российском флоте.
А в 1914 году Ренгартен изобрел радиопеленгатор, позволявший точно определять направление на вражескую радиостанцию.
С началом Первой мировой войны новатор создал при штабе Балтийского флота службу радиоразведки, которая оказала огромное подспорье в военных действиях. Эффективность этой службы оказалась тем более высокой, что в конце августа 1914 года Ренгартен получил в свое распоряжение таблицы секретных германских кодов, добытые на борту выскочившего на мель немецкого крейсера «Магдебург». Поскольку германское командование об этом не подозревало, пребывая в уверенности, что команда «Магдебурга» успела уничтожить коды, россияне получили доступ к практически неиссякаемому источнику информации.
Загоризонтное целеуказание
Стоит рассказать об одной из военных операций времен Первой мировой, в которых радиоразведка сыграла большую роль для российской армии. В июне 1915 года из перехваченных германских радиограмм удалось выяснить, что немцы стянули большую часть своих военных кораблей, оперировавших на Балтике, в порт Либавы (Лиепаи).
«Сопоставляя это основание с агентурным сообщением о готовящемся императорском смотре флоту в Киле, где уже к 15-му (июня – прим. ВЗГЛЯД) было собрано до сорока судов, можно было допустить, что германцы, совершенно игнорирующие за последнее время наш флот, пошлют туда все лучшие суда, возложив охрану побережья от Данцига до Либавы на сравнительно ничтожные силы», – гласила разведывательная сводка штаба Балтийского флота №11-12. У лейтенанта Ренгартена и старшего флаг-офицера оперативной части штаба командующего Балтфлотом лейтенанта Александра Саковича возникла идея, по их словам, «быстро использовать создавшуюся обстановку с целью нанесения противнику хотя бы морального удара, способного вместе с тем несколько поднять настроение у нас в тылу».
Оба лейтенанта обратились со своим планом к флаг-капитану по оперативной части капитану 1-го ранга Александру Колчаку, и он вполне его одобрил – а далее удалось убедить и командующего флотом вице-адмирала вице-адмирала Канина. В итоге 18 июня (1 июля по новому стилю) русский отряд в составе крейсеров «Рюрик», «Адмирал Макаров», «Баян», «Богатырь», «Олег» и девяти эсминцев под командованием контр-адмирала Михаила Бахирева вышел в море для обстрела портовых сооружений и судов в гавани Мемеля (ныне Клайпеда). Однако, когда отряд уже находился в море, радиоразведочный отдел Ренгартена выяснил, что как раз в это время германские крейсера «Роон», «Аугсбург» и «Любек» также вышли в море, обеспечивая прикрытие минного заградителя «Альбатрос», который должен был выставить заграждение у российских берегов.
Ренгартен велел передать на флагман Бахирева «Адмирал Макаров» следующую информацию: «19.06 "Аугсбург" назначил рандеву вероятно легкому крейсеру в квадрате 377». Чуть позже Бахирев получил еще одно сообщение: «9.45 место неприятельского крейсера, которому назначалось рандеву, квадрат 339».
Русский отряд тут же отказался от обстрела Мемеля ради более жирной цели и двинулся на перехват. 19 июня Бахирев перехватил у шведского острова Готланд «Аугсбург», «Альбатрос» и три немецких эсминца. В ходе завязавшегося боя «Альбатрос» был изрешечен русскими снарядами и выбросился на шведский берег (в связи с чем Швеция потом выразила дипломатический протест России), а «Аугсбург» с эсминцами ударились в бегство.
* * *
К моменту революции российская армия и флот подошли с мощными радиоразведывательными структурами. Революция отправила эти достижения под откос, но не до конца – уже 13 ноября 1918 года было создано первое в послереволюционной России подразделение армейской радиоразведки – приемно-контрольная станция в Серпухове.
С января 1919 года в Красной Армии и на флотах началось формирование пеленгаторных и приемно-информационных радиостанций – первых подразделений фронтовой радиоразведки. В ходе Гражданской войны радиоразведкой активно пользовались обе противоборствующие стороны – и красные и белые. В межвоенное время эта отрасль получила бурное развитие – и потом радиоразведчики внесли свой достойный вклад и в Победу в Великой Отечественной.
