Говорим о детях и культурно-спортивных обменах. Соревнования до сих пор проходили дважды в год — весной в норвежском Лонгйире и осенью в нашем Баренцбурге. С утра до вечера идут состязания в волейбол, бадминтон, шахматы, хоккей с мячом и мини-футбол. К слову, начали выигрывать у норвежцев во многих соревнованиях, раньше много лет проигрывали. Вечером проходит совместный ужин и награждение отличившихся. Причем команды с обеих сторон сами выбирают тех игроков, кого хотели бы отметить памятным подарком.
17 мая на День флага Норвегии более 10 наших детей парадным маршем прошли вместе с норвежскими. А на православное Рождество более 30 норвежских детей приезжали и исполнили с нами церковные рождественские песни — они свои привезли, а мы им православные пели. Очень проникновенная встреча была, многие плакали от радости. Даже американские журналисты, которые потом написали об этом в Associated Press.
Говорим с норвежцами много о поставках необходимого оборудования, продовольствия и материалов, чтобы наше присутствие там было крепким. Не дай бог допустить дефицит товаров! Например, норвежцы в I квартале этого года ввели лицензирование импорта табака на Шпицберген, и мы оперативно получили лицензию.
Беседуем о транспортном сообщении, потому что наши поселки должны быть связаны с аэропортом в Лонгйире. Обсуждается и план наших поселений, потому что мы сейчас строимся и ремонтируемся. Это требует изменения вида разрешенных участков — были промышленные и сельскохозяйственные, а мы хотим туристические. Еще хотим назвать наши улицы именами полярных исследователей. Сейчас ждем ответа на запрос от Норвежского полярного института.
Я хотел бы подчеркнуть, что диалог конструктивен, несмотря ни на что.
— Сказалось ли на вашей деятельности признание Норвегии недружественной для РФ страной?
— Это лишь формальность. Может быть, это отразится на тресте только в вопросе визового взаимодействия. Раньше мы визы за 10 дней могли получить, сейчас будем, возможно, за 45.
— Пыталась ли Норвегия или какие-либо другие страны в последние годы оспорить «Договор о Шпицбергене (или Свальбарде)», по которому Россия имеет на острове равные с Норвегией права на хозяйственную деятельность?
— Договор 1920 года неизменен, совершенно непоколебим и интегрирован как один из основных документов Шпицбергена. Он позволяет РФ осуществлять свою экономическую деятельность. База для этого — добыча угля, поэтому мы этим и занимаемся. Но сейчас вектор нашей деятельности сместится в сторону международного научного центра для стран БРИКС и дружественных государств.
Эта инициатива вызвала очень широкий резонанс в научном сообществе. Турция направила делегацию, чтобы посмотреть, чем мы богаты в плане инфраструктуры. Еще дипмиссия достаточно большой и значимой страны Азии, Тайланда, в августе посетит наши поселки для возможного научного сотрудничества. Интерес уже есть, и мы развернем сейчас вектор с угледобычи на науку и туризм. Это два столпа, на которых будет жить «Арктикуголь» до своего столетия в 2031 году.
— Какая выгода от перехода с угледобычи на туризм и науку для треста «Арктикуголь» и России в целом?
— Угледобыча убыточна тут уже 93 года. Раньше уголь был нужен для существования всего судоходного флота в Арктике, когда корабли ходили на нем. И в том числе для обеспечения энергосистем Мурманской и Архангельской областей. А сейчас угледобыча нужна только для того, чтобы вырабатывать электроэнергию для нас — наша семимегаватная ТЭЦ работает на угле. А если есть электроэнергия, можно и строить научный центр, и развивать туристические направления.
Но основная выгода для России, помимо уникальности природной территории, — это привлекательнейший инфраструктурный транспортный хаб. В Арктике севернее Шпицбергена ничего нет. А у нас есть глубоководный функционирующий морской порт, где можно ремонтировать суда, вывозить грузы, вести хоздеятельность в северных широтах. Да, это требует реорганизации и реконструкции, существенных инвестиций, но такую точку на земном шаре терять нельзя.
Еще и исследовательская деятельность в Арктике — гляциология, орнитология, ихтиология, метеорология. В таких широтах иметь возможность изучать эти вещи, а значит — обладать уникальным научным потенциалом. Уже работают 13 научных институтов, целая плеяда российских ученых. А иностранцы только хотят сюда попасть. Как им зайти, если нет больше ни у кого инфраструктуры, как у Норвегии и нас?
— Уже есть какие-то подвижки в создании международного научного центра, который планируется построить на Шпицбергене?
— Концепция научного центра согласована всеми федеральными органами исполнительной власти. Мы ждем от нашего учредителя, Минвостокразвития, окончательного согласования концепции, чтобы начать развертывать центр сначала документально, а потом физически. Ждем и реакции норвежских властей на наш запрос, какие правовые основания будут регулировать нашу международную научную деятельность. Хотим все согласовать на берегу, к концу августа.
— Уверены, что со стороны Норвегии все будет утверждено?
— Надеемся. Но явных оснований ограничивать нашу деятельность нет. И так сложная ситуация. Не думаю, что следует ее еще сильнее усложнять.
— Вы планируете модернизацию ТЭЦ в автоматизированный гибридный энергокомплекс, где, помимо угля, будут использоваться дизель, солнечная и ветряная энергия? В какую сумму это обойдется? И будет ли она полностью покрыта за счет госбюджета?
— Это сердце нашего присутствия, помимо угольной шахты. Вся электроэнергия, тепло, вода — оттуда. В июле делегация из Всероссийского теплотехнического института и специалисты из одной электрокомпании посетили ТЭЦ, разобрали документы и прошли все технологические узлы. У нас есть рекомендации, что делать с ТЭЦ, чтобы она была крепкой и без сбоя давала требуемое.
Но есть и план замены на более экологичную. Это симбиоз российско-китайских технологий, инвестиции могут составить чуть больше двух миллиардов рублей. К столетию ТЭЦ должна быть улучшена. Надеюсь, коллеги поддержат.
— Как продвигается создание музейной концепции «Заповедный архипелаг», которая отразит историю этих мест?
— В августе хотим закончить планирование музейной концепции. Каждое здание — от адмиралтейства до вертодрома — будет оцифровано, им будет предан музейно-исторический смысл. Возьмите адмиралтейство — это памятник культуры, который требует переосмысления. Сейчас оно в полуразобранном и блеклом состоянии, а будет точкой входа в поселок для туристов на яхтах. Там будет красивый инфоцентр с кафе и апартаментами.
Будет восстановлен дом Майи Плисецкой — она впервые вышла на сцену в Баренцбурге, втором по величине городе Шпицбергена. Где-то будет поморская деревня, чтобы показать преемственность поколений по концепции «от поморов до шахтеров». Где-то — музей пионерии и Комсомола, где-то — мультимедийный центр с интерактивами.
Мы ждем от команды творческих людей эту концепцию, чтобы они нам показали, какой смысл будет нести каждое здание, какими будут экстерьер, парапеты, тротуары, подсветка и музыка. Каким шрифтом будут написаны дорожные знаки, будет ли транспорт из новых мерседесов или наших родных буханок. Как получим концепцию — хотели бы привлечь финансирование из наших средств и с рынка, чтобы начать ее воплощать.
— Не повредит ли наплыв туристов тонкой экосистеме острова?
— У норвежских властей есть закон об охране окружающей среды, это один из самых жесточайших законов на планете Земля. Я его знаю уже как Отче наш. Все, что мы делаем, проходит оценку на безопасность окружающей среды у губернаторской службы.
Захотел на судне с воздушной подушкой пройтись между поселками — нужно разрешение. Они оценят, как это повлияет на тюленей, птиц, скатов и прочих зверей. Хочешь причал поставить чуть побольше — опять разрешение. Не помешает ли это белому медведю ходить по льду?
Жесточайший контроль позволяет сохранить природу архипелага в первозданной красоте. Не думаю, что развитие туризма в трестовских масштабах на нее повлияет негативно. У нас экономика замкнутого цикла — ничего никуда не выбрасывается. Шкурка от банана идет в отвал, потом превратится в уголь через сколько-то лет. Все фантики, окурки и бутылки пакетируются в центре сортировки и отправляются на материк.
— Как дела с логистикой? Продвигаются ли переговоры с «Яндексом» по появлению на Шпицбергене «Яндекс.Такси»?
— У нас была встреча с руководством «Яндекса» и с партнерскими компаниями. Но все-таки мы находимся на территории другого государства, и там развертывать полноценную систему «Яндексу» будет очень непросто. Сейчас сложнее стало, на территории Скандинавии, в частности. Эти страны немного покусывают «Яндекс» по причине передачи личных данных своих граждан.
Поэтому мы пошли другим способом: у нас месяц назад появился свой диспетчер, два водителя работают без остановки. Стоимость такси по поселку — 50 рублей, а вне границы поселка любая поездка — 100 рублей. Это потому что есть электромобили, свой уголь, электроэнергия и таксисты.
— Уже удалось наладить чартер на Шпицберген из Мурманска и Москвы?
— Если бы был российский самолет, который мог бы к нам полететь, мы могли бы согласовать это с норвежской стороной. Но самолета нет, потому что многие российские авиакомпании боятся лететь на территорию страны НАТО. Причин много: непокрытие страховкой возможной поломки, неурегулирование споров лизинговыми компаниями, или что запчасти могут не продать. Плюс полеты выше 78-й параллели требуют определенной навигационной надстройки, чтобы посадить воздушное судно. Эти надстройки предоставляет американская компания, но не нам.
Иностранная компания, которая могла бы к нам полететь, не может лететь из Москвы, потому что у нас пятая степень защиты воздуха. Например, нельзя из Тбилиси прилететь в Москву, забрать пассажиров и улететь в Норвегию — другие правила. Арабские, армянские и азербайджанские компании еще рассматривают возможность сотрудничества с нами, ну и еще пара частных компаний.
— Вы заявляли, что хотели бы привлечь режиссеров Болливуда на Шпицберген для съемок. Кто-то уже согласился?
— Индусов пока не было. Но это страна БРИКС, и когда концепция с научным центром заживет, по официальным каналам Индия притащит к нам и ученых, и режиссеров. Туристы из Индии уже ездят — мне однажды негде было переночевать в Русском доме, потому что индусы заселили его полностью.
Не секрет, что Том Круз снимал на Шпицбергене фильм «Миссия невыполнима». Снимал у нас немецкий фотограф Марио Хеллер. Все его фотоработы вошли в десятку Нью-Йоркской выставки фотографий, он получил приз. Правда, шахтеров он в бане снял голых, и они сказали (в шутку, конечно), чтоб второй раз не приезжал, а то намнут ему бока.
У нас есть киностудия Arctic location, которая промоутит наши поселки среди российского кинематографа. Уверен, что этой зимой будет сотрудничество и с американскими кинокомпаниями. В сентябре снимают французы свои документалки.
Фото: pixabay
Алексей Красовский
По материалам: “Daily Storm”
