В рамках празднования 130-й годовщины со дня рождения Владимира Маяковского в Государственном Кремлёвском дворце состоялась премьера спектакля Театра Луны «Маяковский. Городской мюзикл», посвящённого великому советскому поэту. Его образ на сцене воплотил Андрей Школдыченко, известный по работе в таких постановках, как «Призрак оперы», «Шахматы» и «Юнона и Авось». В беседе с RT артист рассказал о подготовке к роли, новых и старых проектах, а также о том, что лично для него значит Маяковский.
— Что для вас значит Маяковский, как личность, как поэт?
— Мой путь к Маяковскому лежал, как ни странно, через Есенина. Лет шесть-семь назад, после просмотра сериала о поэте, я подумал, что Есенин для Сергея Безрукова — больше чем поэт, больше чем ещё одна роль в фильмографии. Тогда я перечитал Есенина и задался вопросом: а кто из поэтов ближе для меня? И стал целенаправленно искать своего. Не знаю, для чего, — просто так. Читал, перечитывал, прислушивался к себе. Было много хорошего, но не до щелчка: «Вот оно!» А потом добрался до Маяковского. В школе он как-то прошёл мимо меня: учить такой слог было сложно, понять — ещё сложнее. А тут прочёл «Вам!» — и сразу в яблочко! Я его выучил — тоже для себя. Так я впервые осознанно познакомился с Маяковским-поэтом. Кстати, «Вам!» я читал на кастинге в «Маяковского» и читаю сейчас в спектакле.
И как личность, и как поэт Маяковский абсолютно неординарен — он не как все и не для всех. Многие представляют его каким-то плакатным, статичным, памятником с голосом-рупором. И стихи будто соответствуют образу: изложены такими же широкими мазками, резко, наотмашь, где слова вывернуты с корнем.
При этом в этой глыбе столько человеческого! И это человеческое хочется открыть зрителю в спектакле, показать Маяковского живым — со своими слабостями и переживаниями.
-
Андрей Школдыченко в спектакле «Маяковский. Городской мюзикл»
-
РИА Новости
-
© Екатерина Чеснокова
«Жилистая громадина стонет, корчится» — точно про него. Он будто маленький ребёнок, запертый в памятнике, который стоит на площади.
— Когда готовились к роли, какие источники в первую очередь использовали?
— Различные лекции, документальные съёмки, естественно, слушал имеющиеся в сети записи голоса самого поэта, читал воспоминания о Маяковском, книги о нём, просматривал фотографии. За его физикой наблюдал в художественном немом фильме «Барышня и хулиган». Алгоритмы сети работают исправно, поэтому после запросов о Маяковском разного материала достаточно, остаётся только погружаться и погружаться.
До начала работы над нашей постановкой я предполагал, что подача стихов должна быть более документальной и звучать максимально близко к авторскому исполнению. Но режиссёр поставил другую задачу: в спектакле строки созвучны настроению той или иной сцены, происходящим в ней событиям и внутреннему состоянию.
— «Маяковский» впервые ставился на такой огромной сцене. В чём отличие постановки для ГКД от спектакля в Театре Луны, кроме масштаба? Есть ли какие-то новые детали?
— Да, если мы привыкли к небольшой площадке, где можно практически сосуществовать со зрителем, то тут и сцена большая, и зал огромный. Надо было играть крупнее и превращать озеро в целый океан по энергетике. Кроме того, был расширен состав артистов, изготовлены дополнительные декорации.
— Был задействован практически весь состав Театра Луны?
— Скорее, практически все составы постановки. Например, девчонки-пионерки — они же исполнительницы Норы Полонской, Эльзы Триоле...
— Волновались?
— Да! Но сложнее было ожидание. Зато, как только выдыхаешь и делаешь шаг на сцену, всё отпускает.
И, конечно, чувствовал ответственность из-за масштаба мероприятия. Когда мне сказали про Кремль… «Как? Как мы это делать будем?». Перед глазами была уютная сцена Театра Луны и огромный зал Кремлевского Дворца. Я уже работал на этой сцене, поэтому от соотношения масштабов картинка не складывалась.
-
Андрей Школдыченко в спектакле «Маяковский. Городской мюзикл»
-
РИА Новости
-
© Екатерина Чеснокова
— Раза в четыре больше?
— Мне кажется, раз в пять или в шесть. Но художественный руководитель Театра Луны Евгений Владимирович Герасимов, продюсер Дмитрий Калантаров, режиссёр Александр Рыхлов, хореограф-постановщик Жанна Шмакова и вся постановочная команда в кратчайший срок сделали всё возможное и невозможное, чтобы мероприятие прошло достойно.
Как я понимаю, на сцене Кремлёвского Дворца впервые сыграл спектакль драматический театр. Я благодарен за этот опыт.
— Постановка длится чуть больше полутора часов, и в неё укладывается значительный пласт жизни Маяковского: с момента переезда в Москву после смерти отца и до самой смерти поэта. Не кажется, что из-за такого ограниченного хронометража в истории может быть что-то упущено?
— В рамках спектакля в принципе невозможно охватить всю жизнь, даже если бы он шёл 2,5 часа. В постановке режиссёр показал определённые, самые яркие эпизоды жизни поэта. И сделал это в духе Маяковского, крупными мазками. Это не столько биография поэта, сколько значимые фрагменты его жизни, от чего и к чему он приходит. Начинается с вопроса «Есть ли Бог?» и заканчивается «Эй, вы! Небо! Снимите шляпу! Я иду!»…
— Маяковского играли Чернышов, Колокольников. У вас не было мыслей, что зрители будут сравнивать поэта в вашем исполнении с образами других артистов?
— Нет, не было. Во-первых, они играли в кино, а это совсем другое искусство. Во-вторых, я уже пережил боязнь сравнений сначала с «Призраком Оперы», потом с «Юноной и Авось». У «Призрака Оперы» очень много поклонников по всему миру, которые следят за постановками в разных странах, знают всё до мельчайших деталей, хвалят, критикуют, сравнивают разных исполнителей и могут разнести буквально по костям, если что-то пойдет не так. А «Юнона и Авось» — это, конечно, Караченцов. Легенда... Я помладше Николая Петровича и поэтому договорился с собой работать, учиться, снова учиться, и снова работать, не оглядываясь.
— У вас в портфолио есть и несколько ролей на экране. Это были короткометражные фильмы, сериалы. Планируете продолжать развиваться в кино, или это просто проба сил?
— Сначала о кино я не мечтал и ничего, собственно, не делал для того, чтобы туда попасть. Но каким-то образом кастинг-директоры меня сами находили, приглашали на эпизоды, на небольшие роли. И потихоньку история с кино начала закручиваться сначала без моего участия, а теперь уже и с ним. В этом году я держу фокус в эту сторону, у меня появился хороший агент, активно пишу пробы и уже есть результат. Кино — более долгоиграющая история, но я терпеливый и к этому готов.
Вот интересно, вроде та же профессия, но совершенно другая форма существования. В театре мне пока легче, потому что есть репетиции, есть время «на подумать», здесь более привычная подача. Но кино — это что-то захватывающее.
-
Андрей Школдыченко
-
© Анна Грач
— Какие у вас сейчас проекты в работе?
— У меня есть спектакли в разных театрах, в которых играю постоянно, в их числе «Маяковский», который можно увидеть на сцене Театр Луны на Малой Ордынке. На днях начинаются репетиции новой постановки, о которой пока, наверное, нельзя говорить. В августе будут съёмки в очень интересном историческом проекте.
Помимо спектаклей и съёмок буду участвовать в нескольких рок-концертах.
Раньше пел больше классику, но как-то у меня был камерный концертик под рояль в старинной усадьбе, где я решил попробовать спеть одну из песен группы «Король и шут». Было опасение, что театральная публика не поймёт моего эксперимента, но оказалось, что мы на одной волне. Зрители тоже любят и слушают разную музыку. Еще надеюсь до конца года успеть подготовить небольшой сольный концерт
— Как вы поняли, что артист — это ваше?
— Я в детстве сказал, что буду актёром, потому что был уверен, что наш кинематограф испытывает острый дефицит артистов. В американских фильмах появлялись Шварценеггер, Сталлоне и Ван Дамм, которые перемещались из одного фильма в другой, но мне туда не добраться. А у нас, как мне тогда казалось, были только Вицин, Никулин да Моргунов. Вот я и собрался спасать наше кино. Ну и пел с самого детства. Первые публичные выступления случились в автобусе: пел басом партию Паука из «Мухи-Цокотухи».
— Вы подстриглись специально для роли? Не жалко было?
— Не зубы, отрастут. Хотя, сначала я наоборот отращивал шевелюру, чтобы зачесывать волосы, как у Маяковского. Но на репетициях кудри разлетались из-за смены головных уборов и переодеваний. Режиссёр и продюсер сначала шутили, мол, «давай тебя наголо побреем». И вот, дошутились. Мы планировали всё же оставить «ежа» в несколько сантиметров, но когда гримёр начала стричь, машинка сломалась и под рукой оказался только триммер без насадки. Вот так я стал лысым.
— А что вы чувствовали, когда прошли кастинг в «Призрак Оперы»?
— Что мог чувствовать человек, который только приехал из Караганды в Москву и вдруг попал в легендарную постановку с международной командой? Шок и радость. Но когда мне сообщили решение комиссии, внешне я старался не показывать эмоции, хотя внутри все бурлило от счастья. Я же прошел кастинг со второго раза, когда пошёл без надежд и ожиданий с мыслями «что будет, то будет». Но, видимо, выводы после первого кастинга сделал верные. Меня утвердили с условием, что я смогу играть Призрака, если похудею. Похудел на 20 кг. Так и живу.
— Были ли в вашей карьере работы, о которых хотелось бы забыть?
— Нет, я люблю свои проекты. Если только продюсеров-самозванцев. Но это бесценный жизненный опыт, за который я тоже благодарен.
— Вы участвуете в концерте, где будут исполняться песни группы «Король и Шут». А сериал смотрели?
— Дождался, когда выйдут все серии и, конечно, посмотрел. Сначала было сложновато. Нужно осознать, что это не приукрашенная биография, а сериал с художественным вымыслом. Но последние серии — огонь, завершили историю красиво, до мурашек. Знаю, что есть разные отзывы, но я благодарен авторам за то, что они в принципе это сделали.
— Какие планы по музыкальной деятельности? Нет ли идей по сольному альбому?
— Я не пишу песни, поэтому о сольном альбоме и не думал.
— Но ведь многие артисты работают и не с авторским материалом, а поют чужие песни. При этом оставаясь самобытными исполнителями.
— Пока не задавался такой целью, но уже задумался. И я всегда открыт для интересных творческих предложений.
