Прославленные русские классики часто бывали остры на язык, а еще имели весьма специфические, неоднозначные и иногда противоречивые представления о женщинах (многое, конечно, можно объяснить особенностями времени, в которое им довелось жить — далеко не всегда женщинам доставались только восхищение и комплименты). Сегодня мир стал другим — изменились, к счастью, и некоторые взгляды.
Перечитываем письма, дневники и произведения писателей, вспоминаем, какие стереотипы пришлось преодолевать женщинам на пути к равенству, и празднуем день солидарности женщин в борьбе за равные права и эмансипацию.
Александр Пушкин — о хорошеньких женщинах
«Хорошенькая женщина, конечно, вольна… быть вольной. Боже мой, я не собираюсь читать вам нравоучения, но все же следует уважать мужа, — иначе никто не захочет состоять в мужьях. Не принижайте слишком это ремесло, оно необходимо на свете». (Из письма Анне Керн от 21 (?) августа 1825 года.)
Эти строки известный дамский угодник Александр Пушкин писал подруге Анне Керн, вот уже несколько лет как жене генерала Ермолая Керна, который был старше ее на 35 лет. Супруга она, впрочем, не любила и не особенно это скрывала. С Пушкиным Керн познакомилась в 1819 году в Санкт-Петербурге — в доме у своей тети Елизаветы Олениной. Анна очаровала любвеобильного поэта и оказалась среди его многочисленных муз наряду с фрейлиной и художницей Екатериной Бакуниной, дочерью австрийского банкира Амалией Ризнич, графиней Елизаветой Воронцовой и другими. Встреча Александра Сергеевича с любовью всей его жизни Натальей Гончаровой, которую он сравнит впоследствии с ангелом и «Бриджуотерской Мадонной» Рафаэля, была еще впереди.
В дальнейшем Пушкин и Керн часто виделись в имении Тригорском, куда она приезжала к родственникам: усадьба поэта в Михайловском располагалась по соседству. Однако, заподозрив племянницу в связи с Пушкиным, хозяйка Тригорского Прасковья Осипова отправила Анну Керн к мужу в Ригу. После этого и началась переписка. Александр Сергеевич выдерживал послания в иронично-шутливом тоне, немного дразня подругу. В том же письме он писал: «Скажите, однако, что он сделал вам, этот бедный муж? Уж не ревнует ли он часом? Что ж, клянусь вам, он не был бы неправ; вы не умеете или (что еще хуже) не хотите щадить людей».
В другом письме, отправленном ей же, поэт рассуждал: «Разве у хорошеньких женщин должен быть характер? главное — это глаза, зубы, ручки и ножки…»
Михаил Лермонтов — о противоречиях
Сердце Михаила Юрьевича за его короткую жизнь не раз бывало разбито. Он немало влюблялся — например, в Агафью Столыпину, дочь мемуариста и бывшего адъютанта Суворова Александра Столыпина, а также в будущую мемуаристку Екатерину Сушкову, которая ответила ему симпатией далеко не сразу. В 1837–1839 годах Лермонтов создал первый русский психологический роман «Герой нашего времени», где не скупился на непростые любовные коллизии. В уста юнкера Грушницкого писатель вложил такие строки:
«Женщины! женщины! кто их поймет? Их улыбки противоречат их взорам, их слова обещают и манят, а звук их голоса отталкивает... То они в минуту постигают и угадывают самую потаенную нашу мысль, то не понимают самых ясных намеков... Вот хоть княжна: вчера ее глаза пылали страстью, останавливаясь на мне, нынче они тусклы и холодны...»
В этом отрывке Грушницкий просил помощи у дворянина, офицера и сердцееда Григория Печорина, чтобы тот помог ему завоевать любовь княжны Мэри. Тогда Грушницкий еще не догадывался, что у того на ее счет свои планы. Печорин между тем имеет довольно любопытное мнение о женском характере:
«Чего женщина не сделает, чтоб огорчить соперницу! Я помню, одна меня полюбила за то, что я любил другую. Нет ничего парадоксальнее женского ума; женщин трудно убедить в чем-нибудь, надо их довести до того, чтоб они убедили себя сами; порядок доказательств, которыми они уничтожают свои предупреждения, очень оригинален; чтоб выучиться их диалектике, надо опрокинуть в уме своем все школьные правила логики».
Печорин во многом похож на Лермонтова — и жизненными обстоятельствами (оба военные, оба сражались на дуэлях), и характером, это отмечали многие критики. Одним из них был Виссарион Белинский, который писал, что сходство заключалось в «рассудочном, охлажденном взгляде на жизнь и людей».
Виссарион Белинский — о любви, возрасте и обществе
О женщинах Белинский тоже высказывался, причем очень уважительно. В письме другу и коллеге Василию Боткину, датированном 13 марта 1841 года, он писал:
«Жена — не любовница, но друг и спутник нашей жизни, и мы заранее должны приучаться к мысли любить ее и тогда, как она будет пожилою женщиною, и тогда, как она будет старушкою».
В письме того же года Белинский делился мыслями с другим другом, действительным статским советником и камергером Николаем Бакуниным, по поводу представительниц прекрасного пола. И горевал, что, томясь жаждой любви, не может любить женщину больше одного года — как бы та ни была прекрасна и как бы его ни любила:
«Было время, когда женщина была для меня божеством, и мне как-то странно было думать, что она может снизойти до любви к мужчине, хотя бы он был гений; а теперь — это уже не божество, а просто — женщина, ни больше ни меньше, существо, на которое я не могу не смотреть с некоторого рода сознанием своего превосходства, которое основывается не на моей личности, а только на моем звании мужчины. Хороши и мы, но они еще лучше».
В письме Василию Боткину от 8 сентября 1841-го, рассуждая об эволюции общества, Белинский писал:
«Женщина не будет рабою общества и мужчины, но, подобно мужчине, свободно будет предаваться своей склонности, не теряя доброго имени, этого чудовища — условного понятия. Не будет богатых, не будет бедных, ни царей и подданных, но будут братья, будут люди…»
И хотя этот пассаж относился, скорее, к мысли о любви, семье и браке, возможно, неистовый Виссарион предчувствовал изменения, которые ждут мир в следующем веке.
Антон Чехов — о женской прислуге
В 1892 году Антон Чехов переехал из Москвы в Подмосковье — в имение Мелихово, раскинувшееся недалеко от села Лопасня (сейчас — город Чехов). В Мелихове он прожил семь лет и написал более 40 произведений, среди которых пьеса «Чайка», рассказы «Дом с мезонином» и «Человек в футляре», повесть «Палата № 6» и многие другие.
«Строить себе дом я начну в апреле. Дом двухэтажный, — отчитывался он в письме от 24 августа 1893 года своему другу, издателю Алексею Суворину. — Буду жить в нем одиноко, без женской прислуги. Бабы нечистоплотны и слишком много говорят о своем трудолюбии».
Зная Чехова как одного из самых ироничных людей своего времени, можно посчитать это высказывание неким обобщением и шуткой — не самой доброй и удачной, конечно.
О браке тому же Алексею Суворину в марте 1895-го Чехов писал: «Извольте, я женюсь. Но дайте мне такую жену, которая, как луна, являлась бы на моем небе не каждый день. Счастья же, которое продолжается от утра до утра, я не выдержу».
Потом он все же поменял мнение и жить совсем одиноко передумал: писатель обрел подругу жизни — в 1901 году женился на Ольге Книппер, приме Московского Художественного театра (и брак оказался примерно таким, каким он его себе представлял). Впрочем, иронии Чехов не утратил и тогда — возлюбленную, а затем жену в письмах он мог назвать, в частности, «индюшечка», «венгерская лошадка», «мое одеяло» или «мордуся».
Лев Толстой — о больших делах
Лев Толстой, как известно, более или менее всегда отличался крутым нравом и резкостью суждений, в том числе в вопросах брака и отношений полов, даже прожив почти 50 лет бок о бок с такой выдающейся женщиной, как Софья Андреевна, которая была ему не только женой, но и соратницей и ближайшей помощницей (а после стала хранительницей наследия классика).
В послесловии к повести «Крейцерова соната» он писал, что любовь и супружество — это служение себе, а потому падение и грех. Писатель был против «равноправности» дам. Но Софья Андреевна, пусть и боготворившая мужа, такое мнение не то что не разделяла, а была им крайне недовольна.
«Если бы мужчины знали всех женщин, как мужья знают своих жен, они никогда [бы] не спорили с ними и не дорожили бы их мнением», — писал он в дневнике 12 апреля 1908 года.
Более того, Лев Николаевич считал, что женщины не могут как следует заниматься ни учительством, ни медициной, ни искусством. В его дневнике можно найти и такую запись:
«Женщина делает большое дело: рожает детей, но не рожает мыслей, это делает мужчина. Женщина всегда только следует тому, что внесено мужчиной и что уже распространено, и дальше распространяет. Так и мужчина только воспитывает детей, а не рожает».
В целом позиция Льва Толстого была неизменна очень долгие годы — можно сказать, до самой смерти. Однажды он написал: «Я 70 лет все спускаю и спускаю мое мнение о женщинах, и все еще и еще надо спускать. Женский вопрос! — Как же не женский вопрос! Только не в том, чтобы женщины стали руководить жизнью, а в том, чтобы они перестали губить ее».
Надо ли говорить, как была возмущена Софья Андреевна.
Александр Куприн — о женском героизме
В 1911 году вышла повесть Александра Куприна «Гранатовый браслет». Реальную историю, которая легла в основу произведения, жене писателя Елизавете рассказал крупный петербургский чиновник Дмитрий Любимов. Его супругу Людмилу стал преследовать некий мужчина: писать ей письма, передавать подарки. Несколько раз ему удалось даже пробраться к ней в квартиру. Правда, в отличие от героя повести, после разоблачения горе-влюбленный не совершил самоубийства, а поступил более прозаично: женился на другой.
Куприн же, много раз влюблявшийся и два раза заключавший брак, к женщинам относился не менее пылко, зато очень уважительно. Он считал, что в основе любых отношений должны быть прежде всего взаимные чувства. В «Гранатовом браслете», например, есть такие строки:
«Почти каждая женщина способна в любви на самый высокий героизм. Пойми, она целует, обнимает, отдается — и она уже мать. Для нее, если она любит, любовь заключает весь смысл жизни — всю вселенную!»
