Первая графическая сатира в России появилась во времена Петра I в виде лубка, доступного и понятного малограмотным простым людям. Он был зачастую морализаторский, обучающий, религиозный, но порой и юмористический.
Пик популярности этого жанра пришелся на первую половину позапрошлого века — сатирические произведения выходили в печати, художники работали не только с гравюрой или графикой, но и с живописью. О метаморфозах жанра можно узнать на выставке «Бич сатиры. Сатира в изобразительном искусстве России XIX века» в Музее В.А. Тропинина и московских художников его времени.
Экскурсию для читателей mos.ru провела Мария Кузнецова, куратор выставки.
Истоки сатиры и война 1812 года
Создатели экспозиции сосредоточились на сатире в изобразительном искусстве до 1857 года — показали ее развитие в первой половине XIX века и особое внимание обратили на 1840-е, период до ожесточения цензуры и создания секретного цензурного комитета в 1848-м.
«В первом зале отражены веяния, источники вдохновения и обстоятельства, сформировавшие российскую сатиру XIX века. Она была, может быть, не такой злободневной, как в зарубежных странах, особенно в политическом плане, но уже очень остро реагировала на социальное неравенство, которое начало осознаваться в полную силу, а также на заслуживающие внимания устои общества», — поясняет Мария Кузнецова.
Одним из главных героев выставки стал Рудольф Жуковский. Этот российский художник польского происхождения большую часть жизни провел в Петербурге, там учился в Императорской академии художеств, получил малую серебряную медаль за рисунок с натуры и звание назначенного в академики. Зрителей встречает его «Критика» из серии «Сцены русской народной жизни» (Scènes populaires russes). Денди критикует женщину за то, как она одета, хотя сам выглядит достаточно смешно по стандартам своего времени — слишком уж модно, слишком по-западноевропейски: даже цилиндр и пенсне у него не круглые, а квадратные. Такие картинки, демонстрирующие поведение и костюмы обычных людей, были популярны на протяжении всего XIX столетия.
Что касается лубка, который служил художникам одним из источников вдохновения, к началу XIX века он был поистине народным. Когда шла Отечественная война 1812 года, Алексей Венецианов, основатель бытового жанра, и Михаил Теребенев заимствовали визуальный язык лубка для агитационных и пропагандистских работ.
На «Весах правосудия» Михаила Теребенева изображено, как один русский солдат перевешивает всю французскую армию и общество, потому что за ним правда и справедливость. На другой картинке показан Наполеон в традиционном комическом ключе — совсем маленьким (каким он на самом деле не был), особенно в сравнении с окружающими его предметами, комплексующим из-за роста.
В конце XVIII — начале XIX века существовала мода на физиогномику: люди изучали разные типы лиц и черт, то, что они якобы могли сообщить о своих владельцах. Это заинтересовало сатириков и карикатуристов: чтобы высмеять кого-то, они могли наделить его чертами представителей животного мира. Во время войны этот прием использовали, чтобы показать превосходство простых русских людей над французскими солдатами. Например, на одной из картинок очень натуралистично изображена крестьянка Василиса, которая заточила в избе злобных карикатурных французов, больше похожих на животных и демонов. Имеется и подпись: «Если бы французы не скакали, как крысы, то не попали в мышеловку к Василисе».
Другой воодушевляющий пропагандистский листок был в какой-то степени и новостным. Михаил Теребенев изобразил 80-летнего старца, который притворился глухим и ничего не рассказал французам, — такой эпизод действительно имел место в деревне под Москвой. Подобные листки распространяли с целью поднятия духа, сплочения народа — нужно было показать, что каждый по мере сил может сражаться с вражеской армией. Визуальный язык был очень простой. Вообще-то в XIX веке процент обученных грамоте крестьян возрастал, кто-то мог прочесть листок и объяснить значение остальным. Но даже без подписи все понятно — французы плохие, демонически выглядящие, а русские симпатичны и натуралистичны. Позже такой образ народа начнет просачиваться и в другие произведения, не только в пропагандистские и агитационные листки.
Социальная сатира
После войны дипломатические отношения с Францией возобновились, и на книжные прилавки столиц — Петербурга и Москвы — стали попадать популярные в конце XVIII — начале XIX столетия французские альбомы, запечатлевавшие сценки из жизни людей разных профессий и сословий. В России нечто подобное впервые создал художник Александр Орловский, но его серия была не сатирическая.
А вот писатель Александр Башуцкий задумался над тем, чтобы не просто копировать французские альбомы, но сделать собственные. Он выпустил альманах «Наши, списанные с натуры русскими» — первое иллюстрированное издание, где художники изображали обычных людей за пределами высшего света. В работе принимал участие литограф и гравер Василий Тимм. Кстати, критик Виссарион Белинский писал об альманахе, что тексты там очень скучные, простые и давящие на жалость, а вот иллюстрации — то, за что его действительно стоит ценить.
«Наши, списанные с натуры русскими» зародили интерес к жизни простых людей. После этого Карл Рабус написал «Народные гулянья», к теме обратились также Сергей Коровин и Владимир Маковский. К иллюстрациям в 1840-е относились серьезно, как к полноценным художественным произведениям, — из них «проросла» жанровая живопись, популярная при становлении натуральной школы, на этой почве появилось товарищество передвижников.
«На выставке мы постарались показать жанровое разнообразие — произведения не только графические, но и живописные. Это и “Шарманщик” Андрея Лушева, и “Сборы на бал в купеческом доме” неизвестного художника, и “Подмастерье-столяр просит руки дочери своего мастера” Карла Шульца», — говорит Мария Кузнецова.
За картину «Подмастерье-столяр просит руки дочери своего мастера» Карл Шульц получил звание академика. Как и во французской Академии изящных искусств, в Императорской академии художеств в Петербурге существовала иерархия жанров. К высокому относилась историческая живопись, к низкому — все остальное, включая портреты, натюрморты и бытовые сцены. Во Франции художники могли стать академиками, только написав историческое полотно, в России же это звание давали и за работы в низком жанре. Поэтому живописцы чувствовали себя более свободно и не боялись создавать картины в сатирическом ключе. Карл Шульц в этой сцене и символически изобразил разрыв между поколениями, и запечатлел нередкую ситуацию сватовства по необходимости (недаром на заднем плане стоит люлька, над которой уже некоторое время трудится молодой подмастерье).
«Вдовушка» Павла Федотова, не сатирическое произведение, рассказывает, как сатира начинает если не угасать, то становиться более скромной и беззубой. Художник был сатириком, часто иллюстрировал тематические издания и регулярно подвергался нападкам цензурного комитета. Негативные эмоции живописца, связанные этим, вылились в написание «Вдовушки». На ее создание Федотова вдохновила история овдовевшей сестры. Девушка на картине потеряла мужа-офицера и осталась с его долгами: двери дома опечатаны, некоторые предметы описаны, и все, кроме самовара, у нее отберут. А вот Иосиф Шарлемань, чтобы сгладить злободневность, отдалял сатирические произведения от настоящего времени — например, одевал своих героев в костюмы XVIII века.
Рудольф Жуковский и Андрей Сапожников
Работы Рудольфа Жуковского и Андрея Сапожникова демонстрируют расцвет социальной сатиры в 1840-е годы.
У Андрея Сапожникова есть интересная серия из 49 листков, главными героями которой стали Христиан Христианович Виольдамур и его пес Аршет. Она описывает жизнь иностранцев в Петербурге XIX века. Закончив серию, Сапожников отнес ее своему другу Владимиру Далю, а он сочинил историю о музыканте, живущем в бедности, единственный друг которого — собака. Имена героев символичны: виоль д’амур — это маленькая скрипка, а аршет в переводе с французского означает «смычок». Несмотря на то, что полное грустного юмора произведение описывает определенный типаж, для Владимира Даля работа имела и некоторый личный подтекст: его отец был обрусевшим датчанином, а мать — обрусевшей немкой.
Главной работой Рудольфа Жуковского стали, как уже говорилось, «Сцены из русской народной жизни», изображавшие зачастую простолюдинов. На одной из картинок, представленных на выставке, крестьянина Митрофанушку будит жена, чтобы он посмотрел на замечательный летательный аппарат, который возвращается из Бомбея в Лондон через Калугу (а на заднем плане видно, как жители деревни идут на этот аппарат с вилами и рогатинами).
Однако Жуковский писал и купцов. В XIX веке сословие делилось на старообразных, сохраняющих традиции, и новых, которые традициям совершенно не следовали, наоборот — ориентировались на западноевропейских коммерсантов и аристократию. На одной из иллюстраций старообразный купец пытается изгнать беса из купца нового — и никто не обращает на это внимания, не собирается их разнимать, хотя ощущение такое, что молодого купца вытащили прямо из дома в халате. А картинка «Тяжелая дорога» высмеивает плохих управленцев — купцы не знают даже, как сделать так, чтобы лошадь все-таки повезла воз.
Литография «Мазурка» — еще один повод для Жуковского посмеяться над старообразными купцами. Этот польский народный танец, ставший популярным в разных странах, часто входил в «обязательную программу» бала. Здесь мазурка показана как нечто отжившее и устаревшее, поэтому и танцует ее очень узнаваемый купец — в кафтане, с бородой и расчесанными на прямой пробор волосами.
Часто на сатирических изображениях встречаются разные жители городов — видно, что художник внимателен к их костюмам почти как этнограф. Пример — картина «Салопница». Слово, которое мало кто вспомнит, происходит от названия женской верхней одежды. В 1840-е салопницами называли обедневших мещанок, лишившихся кормильца и носивших грязные засаленные салопы (а к концу столетия это прозвище закрепилось за женщинами, которые распускали сплетни и просто были недоброжелательны). В альманахе «Наши, списанные с натуры русскими» говорится, что к моменту создания картины в Петербурге салопниц насчитывалось около двух тысяч. Проблема никак не решалась, никто этим женщинам не помогал. Поэтому здесь высмеивается не столько сама салопница, сколько люди, которые хотят от нее избавиться, а не помочь. Их действительно гнали из центра города, чтобы те не попадались на глаза представителям высшего общества.
Название выставки отсылает к словам Александра Пушкина: «Куда не досягает меч законов, туда достает бич сатиры». «Меч законов» мог не доставать до подпольных игорных заведений, вражды между старым и новым купцом, до салопниц, уличных продавцов или бродячих артистов. А сатира смотрела глубоко внутрь общества и юмором привлекала внимание ко многим важным вопросам.
«Смех, как говорил Гоголь, — великое дело, ничего человек не боится так, как смеха. Сама же сатира всегда была зеркалом, в которое люди смотрятся, но, увы, не всегда видят то, что стоило бы увидеть. Поэтому при входе на выставку гостей встречает зеркало — символ возможности взглянуть на себя со стороны», — говорит Мария Кузнецова.
Выставку в Музее В.А Тропинина можно посетить до 26 мая.
