Тампль

1314 год. Парижский Тампль, бывшая твердыня духовного рыцарства, превращен в тюрьму еще семь лет назад. Все семь лет в его подвале не прекращаются мучения Жака де Моле, последнего магистра ордена тамплиеров. Семь лет Инквизиция жадно ловит слово, готовое сорваться под пытками с губ его.

Семь лет молчит Великий Магистр ордена. Когда-то блиставший победами и величием рыцарско-монашеский орден Христова воинства сосредоточился в одной лишь маленькой камере парижского замка тамплиеров. Семь лет назад все, носившие белые плащи с красным крестом, были схвачены и брошены в жернова судов и возведены на костры инквизиции. В одну страшную ночь белые одежды братьев ордена стали единого цвета с алыми крестами на них.

Семь лет назад все, создававшееся со времен Первого крестового похода, рухнуло. Осталось лишь молчание.

Семилетнее молчание последнего, воистину Великого Магистра ордена рыцарей-тамплиеров. Только в этом молчании и продолжалась жизнь ордена. Выдвинутые семь лет назад обвинения отрицали все, чем славился орден всю свою историю, зачеркивая ее саму.

Для Средневековья в происходившем не было ничего страшного или негуманного, но было много странного. Зачем Филипп IV, король Франции, посещал узника и вел с ним разговоры, коим никто не был свидетелем? Ведь выбивать признания инквизиция могла более умело. Зачем понадобилось королю добиваться всенародного признания справедливости выдвинутых против ордена обвинений самим Жаком де Моле? Ведь все, чем владел орден, уже перешло под августейшую руку.

И все же король не мог овладеть самым сокровенным богатством, поскольку воля хранителя его была несокрушима, и он не смирялся ни перед какими истязаниями. Уже тогда легендарно было не земное богатство ордена, а то, что тамплиеры, как всем казалось, скрывали ото всех, то, что делало орден сплоченным духовным братством и несокрушимой боевой силой.

Но король сумел разрушить молчание старого воителя. И он заговорил. И нарушенное молчание обессмертило и его самого, и вместе с ним весь рыцарско-монашеский орден воинства Христова, обернувшись погибельным проклятием для всех врагов ордена. Обрекая себя на страшную гибель, воистину Великий Магистр оставил жить в веках дело, которому был предан всю свою жизнь.