Чт, 05.05.2016
Мой прадед Константин Говш до Великой Отечественной войны был студентом Чувашского педагогического института, играл на пианино и балалайке, увлекался шахматами, писал стихи. Хотел стать учителем. А в 1941 году ушел добровольцем на фронт. В Чебоксарах у него остались мать, жена и трое детей — Диана, Рауль и Галя. Моя бабушка Галина Константиновна до сих пор хранит письма, которые отец писал с фронта своей старшей дочери Диане.
Фото © Григорий ПОМАНИС
19 сентября 1942 года
Ты пишешь, что у мамы здоровье снова ухудшилось. А я было так обрадовался, что ей (по ее письму) стало лучше. Заботься о маме. Она у тебя одна. Другой не найдешь…
Передо мной лежит карточка, где сфотографированы я и ты. Смотрю на твое изображение и вспоминаю нашу с тобой жизнь, мечты и разговоры.
Да, Дианочка, мы победим Гитлера и осуществим наши мечты. Всего хорошего, милая, целую.
12 августа 1943 года
Бои идут ожесточенные. Только что отбомбились невдалеке за лесом немецкие бомбардировщики, атаковавшие наши позиции. Пока я читал статью, земля дрожала под ногами, как при землетрясении, и ушам было больно от гула разрывов. Сейчас все успокоилось. Но скоро снова пойдем в бой…
P.S. Устроен ли пол в комнате? Как ведет себя труба в этом месте? Как дом готовится к зиме?
31 декабря 1943 года
Здравствуй, дочурка!
Ввиду болезни мамы ты для Рауля и Галочки становишься воспитательницей, учителем. А вот педагогу-то и важно — крайне важно — никогда, ни при частичных, ни при полных неудачах, не терять головы, не отчаиваться, не опускать рук. Не вышло, провалилось, — значит, где-то была ошибка. Перебери все сделанное, обдумай, наметь правильный путь. Педагог всегда должен быть спокоен. И радость, и торжество, и силы, и уважение к себе он черпает именно из своего умения «всем чертям назло» оставаться спокойным…
12 января 1944 года
Добрый час, Дианочка!
У нас есть замечательный фронтовой оркестр. Им одно время руководил искусный капельмейстер, некто майор Памфилов. В репертуаре оркестра Чайковский, Верди, Бизе, Рахманинов (помнишь его «Итальянскую польку», которую я играл на пианино и балалайке?), русские народные мелодии. Недавно новый капельмейстер старшина Андреев — он прекрасный музыкант — сделал инструментовку Государственного гимна СССР. Неплохо звучит.
12 февраля 1944 года
У нас крупная победа! Обстоятельства не позволяют сказать подробнее. Немец бежит, но подлости творит. За все гад ответит, за все!
18 мая 1944 года
Был в красавце Киеве. Хотя и много в нем разрушений — фашистская немчура побесилась тут немало.
Долго любуюсь видом на Днепр и окрестности, потом снова через Крещатик иду на вокзал. Прохожу мимо когда-то, видимо, шумного и веселого, детского кинотеатра «Змiна» (Смена). Красивое здание это варварски разрушено. Ничего! Все восстановим!
27 мая 1944 года
Дочурка, здравствуй!
Посылаю тебе, моя любушка, цветочек сирени, распустившийся военной весной за 2000 с лишним километров от тебя. Ты, как и он, — тоже распускаешься в грозовые военные дни. Но ты человек! «Человек — это звучит гордо!» (М. Горький). Я прибавлю к этому: я буду иметь основания гордиться своей первой дочуркой, скромной, любящей труд, терпеливой, упорной, с настоящей душой.
Крепко целую тебя. Твой отец.
5 июня 1944 года
…Я здесь начал хорошо питаться, но иной раз мне кусок в горло не идет, как только я представляю ваш стол. С каким бы удовольствием я переслал вам свой паек: сало, печенье, сахар, консервы, белую муку, да нет, нельзя!
Милая моя дочка! Потерпи, дорогая. Все же придет тот миг, когда я насовсем вернусь домой. Я мечтаю о сельской школе, где-нибудь на берегу реки, о просторном домике в зелени, о пасеке, о небольшом своем хозяйстве. Там будет хорошо работать, здорово отдыхать, а главное — там будете привольно расти вы, мои славные детки.
5 июля 1944 года
Темная ночь. Над головами жужжат немецкие самолеты. Мы втроем слушаем радио. Левитан объявил уже, что скоро будет передано важное сообщение. Но, увы! Нам не пришлось послушать Левитана… Неожиданно неподалеку грохнула бомба, другая, третья… Через минуту мы все в песке. Козлов зачем-то выключил радио. Я выскакиваю наружу. Прислушиваюсь к реву мотора. Внезапно он глохнет. Ясно: пилот выключил мотор, сейчас самолет спланирует, и вниз полетит следующая бомба. Раздается противный свист. Не помню как, но я очутился лежащим у подножия дерева. Только я упал, метрах в 300—350 разорвалась бомба. Несмотря на густоту леса, ослепительное пламя резануло по глазам. Моментально пролетели над головой и мимо осколки, щелкая по стволам деревьев, рикошетируя, сшибая ветки. Бомби, бомби, проклятый! Спета твоя песенка!
8 июля 1944 года
Друг мой, дочурка!
Мы второй день в наступлении. Какие прекрасные места (я в жизни таких не видал), и в то же время печать какой скверны лежит на них — печать войны. Горят оставляемые гитлеровцами деревни и хутора, руинами встречают нас местечки и городки. До боли жаль!
10 июля 1944 года
Посмотри, Диана, внимательнее вокруг: ты увидишь напряженный труд, недостатки, усталых, а подчас изможденных людей, но на их лицах уже проступает улыбка победы.
Милая дочурка! Какая жизнь ждет нас! Помни свое детство, жизнь с отцом и матерью, детский сад, солнце, цветы, первые книги. Помни войну, мой уход в армию, тяжесть новой жизни в борьбе, болезнь мамы и смерть ее; помни, как ты стала взрослой, не перестав быть девочкой-подростком. Бодрее, детка! Больше заботы об окружающих, прежде всего, о своих родных. Кто любит, тот бывает любим!
18 июля 1944 года
Привет, дорогая дочка!
…сегодня я являюсь участником еще невиданного мною сражения. Мы прорвали оборону немцев шириною по фронту до 30 км и в глубину до 20 км (может быть, я даже преуменьшаю цифры), заняв несколько десятков населенных пунктов. Трупы немцев валяются повсюду, масса разбитой немецкой техники. Захвачены тысячи пленных — солдаты, офицеры. С бою взято много совершенно исправной техники, вооружения, боеприпасов.
Так велика ненависть наших бойцов и офицеров к врагу, так мощен их удар, так очевидно для немцев, что малейшее сопротивление обрекает их на уничтожение, что они всяческим образом пытаются «организовать» сдачу в плен, чтобы бойцы сгоряча не поколотили, не постреляли их. Они собираются группами и, бросив оружие и воздев руки к небу, как молящиеся, стоят таким стадом, испуганные, оглушенные артиллерией и бомбежкой авиации, пока к ним не приблизятся наши. Одна такая небольшая группа, то ли чтобы успешнее сдаться в плен, то ли чтобы задобрить наших бойцов, выдвинула станковый пулемет и открыла огонь по… своим.
29 августа 1944 года
Сегодня взял в госпитале отпуск и поехал к себе в часть. Пустили меня на двое суток. Подъезжая к Висле, я чувствовал все более и более близость передовых позиций. Я гляжу с кручи вниз — там израненное, исковерканное местечко. Нет дома, кирпичные стены которого не носили бы следов прямых попаданий снарядов, а что говорить о деревянных! Здесь должно быть много жителей, но я вижу немногих. Остальные или убиты немцами, или угнаны ими, или еще прячутся где-нибудь.
5 сентября 1944 года
Скоро окончится война. Мы соберемся вместе. Я начну работать. Скорее всего, на педагогическом поприще. Мы будем жить вместе. Летом около дома должны распускаться, зеленеть и цвести деревья. Возможно, у нас будет маленький садик, а огород непременно. Мы обзаведемся небольшим хозяйством. На зиму ты будешь уезжать в Чебоксары в свой техникум (это в том случае, если ты окончательно решила учиться в техникуме), а на лето приезжать домой. Бабуся, Рауль и Галочка поправятся на свежем воздухе. Кроме того, летом мы будем отправляться в путешествие, на курорты. Жить так мы сможем везде, где нам захочется. Вот ты пишешь, что очень хотела бы побывать в Москве. Мы можем поселиться под Москвой и часто бывать в ней.
21 ноября 1944 года
Интересно вспомнить, через какие города прошел я с того момента, как стал участвовать в боях. Вот они: Бежицы (Орджоникидзеград) — Почеп — Унеча — Стародуб — Ново-Белица — Гомель (здесь идет ряд городов, пройденных мною без боев, но в условиях боевых действий наших частей, а именно: Киев — Коростень — Сарны) — Хелм (Холм) — Люблин — Казимеж (последние три на территории Польши). Теперь я далеко от всех этих городов. Однако это не значит, что я оторвался от вас, мои дорогие. Нет, душой и сердцем я всегда с вами!
23 ноября 1944 года
Одно меня занимает: как у тебя с обувью. Боже мой! Неужели я хотел бы, чтобы ты, милая Дианочка, ходила босиком, как я в свое время. Ох и мучился же я: и стыд, и холод. Напиши, получила ли ты деньги и сумела ли что-либо сделать на них. Напиши также относительно дров.
В этом письме я посылаю газету. Стихотворение — «Рисунок» — прочитай Галочке, вырежь его и передай ей.
Крепко всех вас целую. Жму руку. Твой отец Константин Говш.
* * *
Это было последнее письмо. В феврале 1945-го семье принесли извещение — старший лейтенант Константин Говш пропал без вести.
