Интервью с психиатром Андреем Колчиным.
Хирурги, терапевты, инфекционисты, педиатры... Все эти люди каждый день помогают людям, спасают жизни, находят решение из, казалось бы, безвыходных ситуаций. Профессиональный праздник – еще один повод, когда стоит не только поздравить, но и сказать врачам спасибо.
Кроме привычных всем специализаций есть доктора, чья работа всегда остается в тени. При этом они выполняют одну из самых сложных и ответственных задач: выносят вердикты, определяющие дальнейшие судьбы людей.
На территории в 20 га, среди зданий, построенных столетие назад, в непривычно тихом месте мы встретились с заведующим мужским судебно-психиатрическим отделением для лиц, содержащихся под стражей ОБУЗ «ККПБ» Андреем Викторовичем Колчиным. И здесь осознать сложность профессии врача оказалось значительно проще.
Как относитесь к Дню медработника?
Конечно, это важный и нужный праздник. Работы много, сложно отвлекаться, но радует, что ее ценят.
Сколько лет работаете? Где учились психиатрии?
Конкретно в мужском судебно-психиатрическом отделении с 2001 года, по России таких осталось только десять, так что ранее наше отделение принимало подэкспертных от Дагестана до Москвы и от Крыма до Астрахани, а в настоящее время могут быть направлены подэкспертные со всех территорий РФ. Ранее в стране было 35 отделений, однако после реформы милиции в 11-м году началось их сокращение. Дело в том, что охрану отделений для лиц содержащихся под стражей должны обеспечивать сотрудники УФСИН. Данный вопрос был разрешен в 2021 году с выходом Указа Президента. Во многом на сокращении количества подобных отделений сказалась и нехватка финансирования.
С психиатрией я связался еще в институте, а в медицинскую среду пришел для продолжения семейной династии врачей. Наши кадры готовят только в одном институте России - Национальном медицинском исследовательском центре психиатрии и наркологии имени В. П. Сербского в Москве.
Заведующий мужским судебно-психиатрическим отделением для лиц, содержащихся под стражей ОБУЗ «ККПБ»
Андрей Викторович Колчин
Курская клиническая психиатрическая больница - территория закрытая. Ее кабинеты — места еще более недоступные. Колючие проволоки, тяжелые двери, большое количество охраны и ограждений. Все это рождает слухи, которые любят пересказывать друг другу люди, никогда не сталкивавшиеся ни с психиатрией, ни со специалистами в этой области в целом.
Люди стали чаще обращаться за помощью самостоятельно?
Да, это стало нормой. Если раньше в деревне кто-то ехал к психиатру, его сразу записывали в сумасшедшие. А сейчас, когда у людей есть критика к здоровью, они обращаются за помощью. На фоне текущих событий в мире у некоторых развиваются депрессии, невротические заболевания.
Нас, врачей-психиатров, считают какими-то тиранами. Особенно так думали раньше. Радует, что уходят эти фантазии и утрированные представления, далекие от действительности. Никого тут не избивают, не мучают, все проходит в рамках закона, нас регулярно проверяют Росздравнадзор и Роспотребнадзор, Прокуратура. К слову, в 30-х годах прошлого века появился термин «карательная психиатрия», в Союз даже приезжали эксперты из Америки и стран Европы, но доказательств того, что в психиатрические лечебницы помещали без психических заболеваний, так и не нашли.
В мужское судебно-психиатрическое отделение везут подэкспертных, совершивших тяжкие и особо тяжкие преступления. Здесь врачи разговаривают с убийцами, насильниками. «Мужчина расчленил знакомого, которого подозревал в воровстве», «Директор интерната занимался насилием над несовершеннолетними», «Мужчина убил девочку, чтобы украсть телефон». Таких историй сотни, и в каждой из них перед врачами сидит человек, который принес горе окружающим.
Не пугает профдеформация?
Она определенно есть, это сложная профессия. Просто со временем ко всему привыкаешь. Привыкаешь к случаям, к жестокости, к откладыванию эмоций на второй план. К тому же, появляется замкнутость, ведь профессия не позволяет разглашать врачебные тайны.
Если следователь видит перед собой преступника, то я обязан видеть в нем предположительно психически нездорового человека, пытаться расположить его к себе. И не важно, что он сделал и за что попал к нам. Мы регулярно работаем с людьми, которых осуждают в обществе, поступки которых приносят горе, но все равно обязаны отстранять эмоции. Становишься холоднее в этом плане, все чувства оставляешь за дверью отделения. Наша задача — отличить больного человека от здорового.
На вас нападали люди с заболеваниями?
В этом отделении — нет, однако было несколько случаев. Однажды больной в остром психотическом состоянии пытался нанести удар шариковой ручкой. В другой раз женщина, которую к нам привезли, также в остром состоянии, умудрилась откусить угол тетради на 40 или 60 листов. Все это было вызвано галлюцинаторными переживаниями с нарушением критического отношения к болезни.
Иногда психически больные люди создают себе оружие для самообороны из подручных средств: нож из куска металла, ручка оцинкованного ведра и любых подручных средств. Все это изымается сотрудниками, но человеческой фантазии нет предела, поэтому всегда стоит сохранять бдительность.
Насколько опасно нахождение больного в тюрьме?
Если он попадает туда, то может дезорганизовать работу учреждения, но и там он не остается без квалифицированной медицинской помощи. В этом вопросе интересно то, что в России к психически больным относятся гораздо лояльнее, чем в Америке. Лицо, страдающее тяжелым психическим расстройством и совершившее правонарушение, признается судом невменяемым и совершившим общественно-опасное деяние, а не преступление, и направляется на принудительное лечение, а не в исправительную колонию. В Америке существуют специализированные колонии для лиц с тяжелыми психическими расстройствами, но в настоящее время их численность возросла настолько, что часть больных была направлена в обычные исправительные учреждения без надлежащей психиатрической помощи, что привело к совершению повторных тяжких правонарушений.
Наставник Андрея Викторовича, Александр Николаевич Жардецкий, заслуженный врач Российской Федерации, участвовал в деле, касающемся полковника Буданова. Он проводил одну из психолого-психиатрических экспертиз. Масштаб дело получило не только из-за личности Буданова и общественного резонанса, но и из-за работы психиатров: именно они должны были выяснить, что произошло в той палатке, и насколько экс-полковник был здоров.
Сейчас выросла численность психически-нездоровых людей?
Да, она растет, причем по разным причинам. Во-первых, мировая ситуация и стресс, во-вторых, появление синтетических наркотиков. Также увеличилось и число правонарушений, совершенных подростками. Если до 16-го года их не брали под стражу, то теперь данный вопрос претерпел радикальные изменения. Здесь, я думаю, большая проблема заключается в недостатке воспитания и контроля за ними, вызванные интенсивным темпом жизни. Образовательная система организована так, что ребенок, в большей степени, должен сам социализироваться. Зато внимания к нему достаточно в социальных сетях, и не факт, что там в голову ребенка вложат «правильные мысли». В отличие от реальной жизни, там он чувствует себя более нужным и реализованным. Особенно запомнилась первая судебно-психиатрическая экспертиза несовершеннолетнего, совершившего убийство своей одноклассницы в одном из районов Курской области.
Что является самой частой причиной попадания к вам, и в какой профессии люди получают больше всего подобных расстройств?
Профессию конкретную назвать не могу, поскольку она не влияет на развитие каких-либо известных психических заболеваний. Она лишь может создать благоприятный для этого фон, к примеру, длительный стресс либо психотравмирующая ситуация. Чаще всего мы сталкиваемся с людьми, совершившими убийства, незаконный оборот наркотических средств или совершивших насилие над несовершеннолетними.
Все проблемы от нервов?
Конечно, нет. От социального окружения и настроя. Нужно не терять оптимизм и более проще воспринимать негатив, и это касается любой работы.
И в завершении, хотелось поздравить всех медицинских работников с их профессиональным праздником!
