Солистка группы «Мирайф» – о русском джазе и участии в проекте «Голос».
Фестиваль Усадьба Jazz третий раз прошел в парке замка Ольденбургских в Рамони в субботу, 16 июля. Хедлайнер фестиваля, солистка группы «Мирайф» Мариам Мерабова рассказала корреспонденту «РИА Воронеж» о своем участии в телепроекте «Голос» и карьере в целом.
– Чем особенна ваша программа на Усадьбе Jazz?
– Она создана специально для этого года. В ней совокупность того, что мы хотели сказать главного, это джаз на русском. Здесь и авторские произведения, и известные композиции в наших аранжировках. У многих людей есть стереотип о джазе – что его нельзя петь на русском. Можно почему-то на португальском, английском, французском, а вот на русском – нет. Это ерунда полнейшая. Джаз – это определенный музыкальный жанр со своими музыкальными законами. Но никто не сказал, что его нужно петь только на каком-то определенном языке. Такое ощущение, что это такой постсоветский синдром. В советское время все было в общем котле эстрады. Но джаз как был, так и есть. Мы решили какие-то вещи напомнить, какие-то сочинили сами, и все это, чтобы люди перестали проводить эту градацию. Потому что есть просто музыка, джазовая музыка. А язык… так это клево, что на русском, потому что большинство наконец-то узнает, о чем песни.
– Как себя чувствует сегодня джаз в России?
– Хорошо чувствует. У нас много крутых инструменталистов – мировой уровень. Только вокально чувствует себя плохо, потому что никто не хочет музыкально образовываться. Все хотят походить на кого-то, делать подобие кого-то. Я за то, чтобы люди, приходящие на вокал, понимали, что нужно музыкально образовываться, чтобы не копировать кого-то, а создавать самим.
– Вы выступаете на многих площадках в разных городах. Какого зрителя видите?
– Я устоялась в жанре, в котором хотела, выбрала эту нишу и осталась в ней. Здесь определенная публика: люди слушающие, умеющие чувствовать по-другому. Я не сноб, но эта публика никогда не будет танцевать под «Комбинацию», например. А значит, мы с ними на одной волне. И эта публика в городах одна и та же. Кажется, если наших слушателей познакомить, у них будет впечатление, что они давно друг друга знают. У джазового фестивального движения прекрасная публика везде.
– Мариам, ваш джаз – какой он?
– Не могу сказать, что я сугубо джазовый человек. Я когда-то пела традицию олдскульную, сейчас немного вышла за эти рамки. В джазе ведь много разных направлений, и я уже пришла ближе к ритм-н-блюзу. «Мирайф» – группа моего супруга Армена Мерабова, где я пою уже 15 лет. Все, что я собой представляю, – его заслуга, потому что все эти годы он меня учил быть самой собой. В проекте «Голос» была «проверка на вшивость».
– Проверка ваша личная или семейная?
– И моя, и наша. У нас каждый день эта проверка. Тогда меня полгода не было фактически. Я была на проекте, и Армен был один с детьми. Он задвинул свои проекты, не концертировал практически, домом занимался. Это такая жертва.
– На «Голос» вы пошли по совету супруга?
– На «Голос» я пошла, потому что это единственный приличный проект, который появился на телевидении. Потому что там стало возможным исполнять ту музыку, которая все время шифровалась. Да и по формату оказалось, что я прохожу.
– Не боялись, что с вами может случиться, как с Антоном Беляевым? Он долго не мог отделаться от ярлыка «чувак с “Голоса”».
– Я не боюсь этого вообще. Потому что у меня, как и у Антона, как и у Гоши Юфы, Тины Кузнецовой, есть бэкграунд, котомка, с которой мы пришли. Этот конкурс воспринимался как возможность приобретения аудитории большей, чем было. Ярлыков я не боюсь, потому что к ярлыками я не приклеиваюсь сама. Не привязываюсь к тому, как меня называют. В первую очередь я – музыкант, а у музыканта другие ориентиры.
– У вас отлично началась карьера – вам предложил совместное выступление известный джазовый пианист Игорь Бриль. Это удача, на ваш взгляд?
– За то, что судьба меня любит, я ее благодарю ежедневно. Не устаю благодарить бога за то, что он мне посылает, и за все свои потери в том числе. Потому что потерь, как показывает жизнь, нет. Это всегда тоже приобретение. Ты приобретаешь что-то другое, нежели хотел сам. Игорь Бриль дважды сыграл в моей жизни роль. Первый раз, когда я пришла к нему поступать как пианистка на джазовое фортепиано, и он мне дал задание – спеть классику. И я сбежала случайно в вокальный класс. Тут поменялся вектор уже с пианистки на вокалистку. А второй раз, когда он после выпускных предложил мне концерт с ним. Это огромный аванс, который я, надеюсь, правильно оценила, и у меня не вскружилась голова. Этот концерт дал мне многое.
– Вы не раз были на «Евровидении». Какое выступление самое сложное?
– Все одинаково сложные. Каждый раз у тебя случается мимикрия. Я разрывалась, потому что смотрела одновременно за Арменией, Россией, а сама выступала за Украину. Выступая за Белоруссию, смотрела так же за Арменией, Россией и уже за Украиной. Но это замечательно. Вообще, я всегда за музыку, поэтому в своих прогнозах по поводу «Евровидения» всегда ошибалась – там, видимо, что-то другое рулит.
