Коралловый дворец тонкого слова

Уфимская поэтесса сравнивает стихи
со сновидениями

С Марией Асадуллиной (тогда еще Бурукиной) мы познакомились на одной из республиканских олимпиад по истории. Крутых мест школьницы-старшеклассницы из Салавата и Белебея в тот год не заняли, расположились где-то друг за другом после первой десятки, но знакомство оказалось интересным, а перед самым отъездом Мария с точностью определила мой знак Зодиака… Удивительно, но спустя годы, мы встретились уже совсем в другой – литературной – сфере.

Мария и поэт, и ювелир, и заядлая путешественница.

– Маша, о твоем увлечении поэзией я впервые узнала из литтолстяка «Бельские просторы», лауреатом которого в номинации «Открытие» ты стала в 2012 году. Выходит, до этого твои глубокие стихи знал только очень узкий круг людей?
– Сочиняла с детства, но поэтом себя не называла. В плане самоопределения для меня многое сделал музыкант из Кумертау, проживающий сейчас в Уфе, – Шэр Рабинович. Именно с его подачи состоялась первая публикация. Даже стихотворение, давшее название первой подборке – «Ни слова о полыни», появилось на его квартирнике – под одну странную, но красивую песню.

Я тогда вытянула из сумки блокнот и принялась второпях записывать, не обращая внимания на музыканта, а потом сразу уехала. Гостей и так было немного… Потом он вспоминал это со смехом – сидит, мол, какая-то, строчит… Сама эта песня, кстати, дань памяти Нике Турбиной. «Полынь-трава» Ники – «Полынь-трава» Шэра – «Ни слова о полыни»… Цепочка не прервалась и на мне. Несколько месяцев спустя, когда «Бельские просторы» напечатали подборку, в гости к Рабиновичу зашел его друг, автор-исполнитель Крутой Ник. Листая журнал, он заметил стихотворение и положил его на музыку.

Вот с того квартирника и завязалось общение, в ходе которого я постепенно приняла это определение – поэт. Правда, пишу очень редко. Закончив одно стихотворение, не могу предсказать, в этом ли году появится следующее. И нравится подолгу править. Это отдельное удовольствие – выверять точность, подбирать верное сочетание звуков, как подшучивает муж, заменяя один предлог на другой.

– Погоди, некоторые поэты намеренно против правок после «творческого пришествия»…
– Если «писать, как пишется», я буду просто графоманом. У каждого, наверное, свой способ и свои способности. Упомянутая Ника Турбина, как говорят, писала сразу «на чистовик», ей словно «что-то приходило». Значит, это отвечало ее способу.

С другой стороны, правки тоже должны быть умеренны. Каждое стихотворение, словно ребенок, – не «чистый лист» и не «послушная глина», и того, чего в нем нет, силой не припишешь. В возможности что-то менять по своему желанию поэт, на мой взгляд, серьезно ограничен. Он как подводный археолог, поднимающий со дна затонувший корабль. Все части надо собрать правильно, иначе будет некачественная работа. Вообще, творчество напоминает мне образование кораллов. Культура – это огромный риф, где разные виды полипов строят свои разноцветные домики. И у каждого своя структура, форма, оттенки. А морская вода – одна на всех…

У стихов есть общее и со снами. По одной из теорий, в сновидениях отыгрываются непрожитые эмоции. В моих стихах этот принцип соблюдается. Как правило, в реальности нет ситуаций или людей, к которым напрямую бы относилась та или иная строчка. А «пришествие стихотворения», о котором ты говоришь, случается нечасто. Его можно сравнить с музыкой за стеной: ее не улавливаешь и хочешь приблизить. Но расслышать удается не всегда. Да и у археологов крупные удачи редки.

– Ты проводишь параллели с «молчаливой наукой»… Мы познакомились с тобой на почве интереса к истории, почему – филфак? Хотя я тоже выбрала «не исторический» путь…
– С ним связаны семейные традиции. Слово «филфак» я слышала в детстве, еще не научившись говорить. Оно звучало как заклинание. То есть, выбора вроде бы не было. Но оказалось, что не каждое образование усваивается без жизненного опыта. На филфаке хорошо учиться для себя, с удовольствием осваивая богатства мировой культуры. А в семнадцать ты начитываешь списками книги, в которых, в силу юности, просто не все можешь понять.

Блиц-опрос

Любимые авторы: современники – В. Навроцкий, И. Козлов

Самое главное в людях: способность приносить плоды

Последняя прочитанная книга: «Иду на грозу» Д. Гранина

Поэзия для тебя – это: возможность сбыться.

К примеру, на 1 курсе я завела ЖЖ, и оказалось, что писать-то в нем и не о чем. Меня, которая могла бы чем-то делиться, попросту еще не было. И на 3 курсе в поисках себя я отправилась учиться… на ювелира. Некоторое время находилась в этой отрасли и, знаешь, получала настоящее удовольствие от работы с металлом (особенно в процессе литья)! Когда видишь результат своего труда – реальным, остывающим, принявшим форму – это настоящее счастье. Дзен.

Меня, «умную, но ленивую», как отзывались учителя, такая работа сделала собраннее: я научилась укладываться в сроки, приобрела полезные навыки. Да и знания жизни, которого так остро не хватало, она добавила. В итоге на филфак БГУ я вернулась и в этом году закончила. Все-таки вредно иметь незавершенные дела.

– Мы уже касались темы творчества. Во многих твоих стихах проскальзывает то религиозное, то эзотерическое. В дате рождения невооруженным взглядом заметны три восьмерки (родилась ты, кстати, в чудесный день 8 марта)… Есть какая-то связь с духовными учениями?
– Человек вообще склонен воспринимать образы и символы, а не доводы рассудка. То есть как раз то, с чем работают духовные учения. И не только: в первую очередь знаками говорит реклама. А мы просто так устроены. Поэтому если в твоем мире принято считать «13» несчастливым числом – не стоит брать билет на тринадцатое место… Ну и, образы и символы – это язык искусства.

В детстве я увлекалась астрологией, собирала разные книжки. Доходило до того, что всерьез рассуждала с учителем литературы, что Наташа Ростова – скорее всего Рак, а Пьер Безухов – Рыбы… Позже нашла себя в открывшейся воскресной школе Салавата, и это сразу сделало жизнь интереснее. Именно с приходскими учителями и друзьями я попала в свой первый поход – Крестный ход в честь праздника Табынской иконы Божьей Матери.

Мы вышли в понедельник и к выходным добрались до монастыря в Красноусольске. Шли проселочными дорогами, шоссе, лугами, видели сельскую Башкирию такой, как она есть. А в деревнях, по обычаю, нас устраивали на постой. «Странники» – говорили старушки и следили, чтобы каждой случилось принять паломников. Мы ведь пользовались гостеприимством не просто так – записывали имена живых и усопших, чтобы помянуть их в святом месте, когда закончится путь.

– Говорят, главное «место силы» в Уфе – площадь Салавата Юлаева…
– Случевская гора. Да, что-то такое там ощущается. Но я очень люблю Уфу, особенно старую часть и поэтому, возможно, пристрастна. Интересно получилось с Иремелем, который тоже многие считают главным «местом силы» в республике. Ежегодное восхождение на эту гору – старая традиция, и в прошлом году я решила: хватит. «Иремель-Иремель… Пора осваивать что-нибудь новое», – подумала я и записалась в поход на Зигальгу.

Буквально накануне выхода испортилась погода, и руководитель, подумав, выбрал более безопасный маршрут. Так мы и отправились… на Иремель. Вообще, Урал очень богат местами, которым приписывают особую силу. Водопады Атыш и Гадельша, знаменитое место раскопок Аркаим, озеро Тургояк в Челябинской области… Перечисляю только те, что довелось увидеть.

– Планы на будущее тоже как-то связаны с путешествиями?
– Да. Хочется побывать в Национальном парке «Башкирия». О творческих замыслах, наверное, лучше не говорить – слишком тонкие материи. В списке на прочтение сейчас около 50-ти книг, и он регулярно обновляется. Что до пожелания читателям, то здесь будут уместны слова уральского музыканта Юрия Наумова – «попробовать сбыться». Я желаю всем сбыться. Или хотя бы попробовать

Кристина АНДРИАНОВА-КНИГА.