Абель Тесфайе о новом альбоме, корнях и любимых злодеях
Еще недавно Абель Тесфайе, выступающий под псевдонимом The Weeknd, был известен только узкому кругу поклонников хип-хопа и R’n’B, но после саундтрека к «50 оттенкам серого» (OST оказался интереснее фильма) его внезапно полюбили во всем мире. И тут как раз он выпускает новый альбом «Beauty Behind the Madness». Мы тщательно изучили интервью с музыкантом на сайте Pitchfork и предлагаем прочитать самые интересные выдержки оттуда.
О начале
– Я занимался этим всю жизнь. Когда я в старших классах пел в школьных коридорах, все мои друзья наперебой галдели: «Ты должен участвовать в Canadian Idol!». Это, конечно, подстегивало меня. Когда появились микрофон и паршивенький комп, стал записывать с друзьями всякие простецкие песни, каверы на «Boyz II Men» и прочую чепуху. Отслушивал результат и считал, что со звучанием все в порядке – но стеснялся. Вы же знаете, как это бывает. Но выступления на больших площадках добавили мне смелости.
Сейчас Абель «The Weeknd» Тесфайе находится на пике славы – практически все крупные музыкальные СМИ признали его новый альбом одним из самых главных релизов не только лета, но и года.
Я все еще не уверен на 100 процентов, что у меня есть то безукоризненное качество, которое чувствуется у всех настоящих звезд, но я всегда хотел достать до той же планки – с тех пор, как осознал свои способности. Да, а никогда не стану новым Майклом Джексоном, никогда не сделаю того, что смог он, но Майкл для меня – неисчерпаемый источник вдохновения, и я бы хотел передать детям такое же ощущение. Когда Майкл умер, было впечатление, что ушел кто-то из моей семьи. Я бы хотел, чтобы [мои фанаты] знали: моя музыка написана для них. И если, боже упаси, что-нибудь случится [со мной], это будет означать, что ушла и какая-то часть их самих. Вот что это за чувство, этого я бы и хотел добиться. Майкл, R. Kelly и Принс – это три грани музыкального мира, которые вдохновляют меня. Их можно расслышать и на моем новом альбоме.
Об альбоме
– Коммерческий успех не был моей целью. Я был сильно увлечен панк-культурой, но в какой-то момент почувствовал, что это сейчас лишнее. Я задолжал кое-кому – своей семье, себе самому – музыку, которая мне интересна и, кроме того, проста для восприятия. Сейчас мой альбом звучит в наушниках у любого. Эта дверь была открыта долгое время, и сейчас я наконец-то приглашаю людей зайти в гости. Я хочу использовать эту возможность и делать по-настоящему хорошую музыку. Это вдохновляет. А если публика ждет достойную музыку, то и я буду оправдывать ожидания. С большой силой приходит огромная ответственность (смеется).
Об изменениях
– Я люблю, когда [фанаты] на автомате начинают напевать, насвистывать, а потом такие «Стоп, я же знаю эту мелодию!». Уверен, что публика, которая отметит, что «Beauty Behind the Madness» – это нечто совсем новое, пойдет вслушиваться в «House of Balloons», «Thursday» и «Echoes of Silence» и скажет: «О, хотел бы я, чтобы он делал песни, как раньше». Но если обратить внимание на мое творчество в 2012 году, то я скажу вам – тогда люди пресытились этими песнями. «Это все, что он может?» – говорили они. Сейчас я должен был доказать самому себе, насколько разнообразным могу быть, а потолок еще далеко. Почему я не могу попробовать то, что изменит меня как артиста?
О Канье Уэсте
– Канье как раз ссылался на трек «Devil in a New Dress», когда мы создавали «Tell Your Friends». Все, кто работал над моим альбомом, ощущаются здесь как личности, и продакшн Канье, его голос, общий вклад – не исключение. Есть немало деталей, которым он уделяет внимание и, по большому счету, он за последние пару лет помог мне стать тем, кто я есть сейчас. Находиться вместе в студии, общаться и работать с ним – что-то невероятное. В свое время ему приходилось принимать те же решения, что и мне сейчас: «College Dropout», «Late Registration» и потом этот резкий скачок в «Graduation», и еще один – в «808s & Heartbreak», который хоть и получил смешанные отзывы, но является одним из самых важных релизов для моего поколения. Канье был необходим на моем альбоме, я чувствовал – иду через то же, что проходил когда-то он, переизобретая велосипед и раздвигая рамки. Кстати, сам себя он оценивает именно как поп-музыканта.
О Лане Дель Рей
– Мы с Ланой дружим очень давно. Я вдохновляю ее, она – меня. Мне кажется, мы всегда смотрели друг на друга через призму нашей музыки: она – героиня моих песен, я – герой в ее произведениях. Prisoner – коллаборация, которая смотрится наиболее органично на всем альбоме. Даже органичнее, чем весь монолог в интро к «Lonely Star» – я только что понял, что это и есть Лана, ее голос (смеется). Дуэт с Ланой был самой первой мыслью о совместных треках на альбоме.
О восточно-африканских корнях
– Моя мама, бабушка, дяди постоянно ставили дома эфиопских музыкантов типа Aster Aweke и Mulatu Astatke. Они пили кофе, ели поп-корн и слушали музыку. Она прекрасна, но это мне стало понятно только после того, как покинул дом. Именно потому мой стиль не зациклен на этой музыкальной традиции. В смысле, если говорить именно о технической стороне исполнения, то я не техничен. Я не могу как Luther Vandross или Jennifer Hudson. Но чувства, заключенные внутри моих песен и моего голоса, очень близки к эфиопской музыке, в том числе и в плане энергетики. Есть песни вроде «Gone», в которых я даже не понимаю, что говорю – просто позволяю своему голосу творить то, что ему вздумается.
Возможно, когда-нибудь я сделаю альбом, где нет вообще никаких текстов, только мелодии и офигенный продакшн. Может быть, это будет следующий релиз, не знаю… Я не знал, что говорили [те музыканты], когда я был маленький. Эфиопская поэзия – это вообще что-то особенное. Я умею говорить на амхарском языке (государственный язык Эфиопии – прим. ред.), понимаю его, но поэзия все равно остается для меня таинственной и прекрасной загадкой. Когда мне переводила такие стихи моя мама, мне казалось, что красивее этого невозможно что-либо сочинить.
О злодеях
– Мне нравятся отрицательные персонажи – они самые сильные герои в кино, верно? Джокер – мой любимый злодей всех времен. Ты не знаешь ничего о его прошлом, ты знаешь его только здесь и сейчас. У Джокера, которого изобразил Нолан в «Темном рыцаре», есть шрам у рта. И когда он впервые объясняет, откуда получил такое «наследство», ты веришь ему. Но чем дальше ты углубляешься в фильм, тем разнообразнее становятся его версии насчет шрама. Это многое говорит о том, что это за человек. При этом он не говорит напрямую, кто он. Это классный финт: ты знаешь меня, но ты не знаешь меня. Я даю тебе то, что хочу тебе дать. Вот я отношусь как раз к таким типам злодеев – но я не собираюсь уничтожать этот мир.
Андрей КОРОЛЁВ.
Настроение или экономия?
Человек и закон
Вперёд, за мечтой!
В новый год – на железном коне!
